Письменность ронго-ронго

Одной из самых больших загадок острова Пасхи, которую, пожалуй, абсолютно никто не обходит вниманием, является письменность ронго-ронго – ряды таинственных значков, нанесенные чаще всего на деревянные дощечки, хотя встречаются (крайне редко) эти значки и на камнях. По заключению всех исследователей, хоть сколь-нибудь внимательно занимавшихся данным вопросом, ронго-ронго не являются просто каким-то орнаментом или бессмысленным набором символов, а представляют собой именно тексты. Тексты, изложенные с помощью какой-то неизвестной системы письменности!..

Но письменность – это не просто тексты. Письменность историки выделяют в качестве одного из важнейших признаков цивилизации. Не просто какой-то культуры, а именно цивилизации!..

И исследователи давно пытаются найти ответ на вопрос – как обитатели острова, столь обособленного и удаленного от какой-либо другой суши, в условиях весьма ограниченной численности населения смогли изобрести письменность?..

Первым на дощечки с письменами ронго-ронго обратил внимание в 1864 году миссионер Эжен Эйро, которого долгое время совершенно незаслуженно обвиняли в том, что он якобы устроил показательное аутодафе из этих содержащих «языческие письмена» дощечек, которых ранее было очень много. Говоря более привычными словами, будто бы просто сжег их.

«Кто первым пустил этот слух не знаю, но он повторялся почти во всех наших (да и зарубежных) публикациях. Бедный Эжен Эйро был благороднейшим человеком, настоящим подвижником, он умер и похоронен на острове Пасхи, его недаром называют апостолом и святым человеком. Он ничего не сжигал, просто попал на остров в то время, когда там шла междоусобица и горели хижины (вместе домашней утварью, с дощечками и прочей деревянной скульптурой и т.д.). Он стал заложником враждующих кланов, его самого чуть не убили, и он просто не мог влиять на настроения рапануйцев, тем более заставить их сжигать собственные дощечки. К тому же это был не фанатик XVI века (как американские миссионеры, пришедшие с конкистадорами), а культурный человек, хотя и самоучка, он первым увидел дощечки и написал о них своему начальству как раз в том смысле, что здесь есть древняя письменность, наподобие египетской (открытия Шампольона были у всех на слуху)» (И.Федорова).

Возможно, это несправедливое обвинение в адрес Эжена Эйро восходит к упоминанию Томпсоном, пытавшимся разыскать такие таблички, рассказа одного из островитян о том, что якобы миссионеры заставляли рапануйцев сжигать дощечки с текстами. Поскольку же Эжен Эйро был одним из первых миссионеров на острове, на него и наклеили ярлык «фанатичного уничтожителя табличек». Между тем тот же Томпсон указывает, что другие островитяне это отрицали. И, судя по всему, еще задолго до прихода миссионеров на остров Пасхи табличек здесь оставалось уже очень немного.

Вообще в этом вопросе имеется очень сильная разноголосица. Так одному миссионеру поведали, что местные жители использовали таблички с письменами ронго-ронго в качестве топлива для кухонных очагов. Есть рассказы о том, что многие таблички были уничтожены в войнах или намеренно сожжены. Утверждается даже, что погребальный костер одного из вождей был сложен целиком из табличек ронго-ронго, и дополнительно некоторое количество таких табличек было похоронено с этим важным мертвецом.

Но все это в корне противоречит тому, что таблички считались «божественными предметами». С божественными предметами так не поступают!.. Захоронить их еще могут (и такое довольно часто встречалось в древних обществах), но никак не сжигать!.. Тем более в качестве топлива для очагов…

Энглерт считал, что множество табличек островитяне спрятали в священных пещерах, чтобы защитить и сохранить «языческие символы» на них от уничтожения приверженцами христианства. Однако у меня большие сомнения вообще в том, что дощечек изначально было очень много и, как иногда утверждается, они были в каждом доме чуть ли не как обычные бытовые предметы. Тут уж либо бытовой предмет, либо божественный…

Эти сомнения подкрепляются тем фактом, что буквально в 1869 году, вскоре после смерти Эжена Эйро, его товарищам-миссионерам удалось разыскать и купить всего пять табличек. Эти таблички они отослали на Таити епископу Тепано Жоссану, который, также как и Эйро, пришел к выводу о том, что это – тексты, напоминающие иероглифическую письменность Древнего Египта. Епископ сразу же дал указания миссионерам не только искать дощечки, но и расспрашивать местных жителей о смысле знаков их таинственного письма.

После этого развернулась буквально охота за табличками ронго-ронго, которая оказалась почти безуспешной. Так уже в 1930?х годах Альфред Метро тщетно предлагал островитянам аж тысячу песо за информацию об имеющихся у них табличках. А на сегодняшний день в музеях мира имеется всего 25 дощечек с письменностью ронго-ронго.

И это только усиливает сомнения. Как-то уж очень «по-варварски» выглядят у историков жители острова Пасхи. То они уничтожают все деревья, вызывая экологическую катастрофу и обрекая самих себя на голодную смерть. То сжигают священные (!) дощечки с письменами…

Картина, выходящая за грань разума…

Еще более странная ситуация наблюдается в истории попыток прочитать тексты на дощечках ронго-ронго. Такие попытки начались еще с тех самых табличек, которые попали к епископу Тепано Жоссану на Таити.

«Жоссан занялся их изу­че­нием, а на Таити, среди рапануйцев, прибывших с острова Пасхи, нашел Ме­торо Тау а Уре, который, в молодости учился в школе ронго-ронго и ут­верж­дал, что может читать дощечки. На основе чтений Меторо Тау а Уре Жос­сан сделал записи четырех текстов и составил первый ката­лог знаков с соответствующими им «чтениями» по Меторо. Хотя записи «чте­ний» Меторо (представляющие собой не чтение, а лишь перечень объек­тов, изображенных знаками) и не позволили Жоссану проникнуть в их смысл, они представляют собой важный материал для изучения письма острова Пасхи» (И.Федорова, «Говорящие дощечки с острова Пасхи. Дешифровка, чтение, перевод»).

В цитате Федоровой можно уловить легкий скептицизм – она явно сомневается в корректности «прочтений» Меторо. Судя по всему, на то есть весьма серьезные основания, поскольку можно встретить упоминания о том, что разные «прочтения» Меторо одних и тех же текстов каждый раз давали новый результат. Впрочем, вполне однозначно ненадежность этих «прочтений» Федорова отмечает фразой, что Жоссану так и не удалось понять смысл текстов.

С аналогичной ситуацией столкнулась и Кэтрин Раутледж. Она смогла найти лишь несколько «случайных людей», которые еще в детстве просто слышали рассказы о «читающих ронго-ронго», но сами ничего не знали об этих «письменах». Раутледж несколько раз обращалась к пожилым островитянам, которые якобы могли читать таблички с текстами ронго-ронго, но все эти попытки оказались безуспешными. В своем дневнике о пребывании на острове она писала, что «то ли он что-то уже забыл, то ли не мог вспомнить, но он не мог этого прочитать»…

Обычно это объясняется тем, что ко второй половине XIX века на острове не осталось тех, кто мог читать и писать, поскольку, как указывает, например, Федорова, «подавляющее большинство жрецов – хранителей знаний было вывезено работорговцами в Перу».

Теоретически, это, конечно, возможно. Но меня и тут терзают сильные сомнения. И в голову просится вопрос, которым почему-то до сих пор никто из исследователей даже не задавался, – а умели ли вообще жители острова Пасхи читать и писать значками ронго-ронго?..

Этот вопрос может показаться совсем неуместным – ведь есть же реальные таблички со вполне реальными значками. При этом многие таблички выглядят совсем новыми. Есть даже такие, которые изготовлены из лодочных весел европейцев – то есть сделаны заведомо не так давно.

И есть свидетельство XVIII века, вроде бы указывающее на то, что островитяне владели письменностью.

«В 1770 году вице-король Перу, дон Мануель де Амат и де Жумиент, испугавшись, что остров может попасть под господство французов, отправили туда военные корабли под командованием Фелипе Гонсалес де Хаедо, чтобы захватить остров. В торжественной обстановке на плато Поике были установлены три креста. Составленный надлежащим образом акт владения островом был подписан островитянами, не умеющими писать по-испански; интересная деталь – один из них начертил под этим документом знак ронго-ронго, изображающий птицу! Этот факт имеет большое значение, он, вероятно, свидетельствует о том, что письменность на дощечках в это время была распространена. Один из офицеров написал отчет об этом событии» (Ф.Мазьер, «Загадочный остров Пасхи»).

После этого никто не сомневался, что письменность на острове была, и островитяне ей владели. Но так ли это на самом деле?..

На мой взгляд, Мазьер недаром вставил слово «вероятно». Этот факт «подписания» договора можно ведь объяснить совсем иначе.

Островитяне видели, что чилийцы со своей стороны подписали документ – то есть нарисовали на нем какие-то знаки, непонятные островитянам. Чилийцы явно дали островитянам понять, что от них требуется сделать то же самое. И один из них просто повторил то, что сделали чилийцы, – поставил некий значок. Разве это указывает на то, что он владел письменностью?.. Вовсе нет!..

А таблички… Таблички в изобилии можно увидеть и сейчас – у торговцев сувенирами. Но разве это значит, что те, кто торгует сувенирными дощечками, или те, кто их изготовил и нанес на них значки письменности ронго-ронго, умеют читать и писать с помощью этих значков?.. Очевидно же, что не умеют. И это всем известно.

И здесь имеет смысл обратить внимание на то, какие сведения о ронго-ронго удалось собрать исследователям со слов местных жителей. Согласно показаниям островитян, каждый родовой клан имел особых знатоков искусства письма. Их звали «тангата ронго-ронго», то есть «люди ронго-ронго». Они жили в отдельных домах, где могли всецело отдаваться своему призванию, – их жены жили отдельно. Каждый «тангата ронго-ронго» имел учеников. Вначале ученики писали на коре бананового дерева, и только после того, как они овладевали искусством письма в совершенстве, им разрешалось использовать дерево. Самым же знаменитым и искусным мастером письма ронго-ронго считался вождь, по имени Нгаара, живший в первой половине XIX века. Старики рассказывали о нем, что в его доме были сотни дощечек и он обучал многих искусству чтения и письма – науке, которую он перенял от своего деда.

«Описывают с яркими подробностями, как, обучая словам, он держал в одной руке дощечку и размахивал ею из стороны в сторону во время декламации. Наряду с обучением он проверял кандидатов, приготовленных другими преподавателями –­ обычно его сыновьями. Он смотрел на их дощечки и заставлял читать, после чего отпускал, похлопывая, если они знали хорошо, или прогонял их» (К.Раутледж, «Тайна острова Пасхи»).

Обучаться изготавливать дощечки («кохау») ронго-ронго допускался отнюдь не любой – это был удел избранных. Так, Мазьер приводит следующие слова одного из старейших жителей острова:

«Чтобы мужчина знал, когда он сможет соединиться с женщиной, надо в течение первых восьми дней новолуния смотреть на Манинао о хуа, «луну мужского пола». Надо найти женщину, соединиться с нею. Надо увидеть ребенка, родившегося от этой связи. Прекрасного ребенка. Именно этих детей будут обучать ронго-ронго, приобщать к культу тангата-ману. Их будут обучать татуировке ног женщины, ее рук, ее щек. Именно их будут учить вырезать кохау ронго-ронго. Ребенок, родившийся под уходящей луной, отличается от ребенка, зачатого и родившегося в новолуние, тем, что он будет средним ребенком, то есть без искры божьей…»

Обучающихся писать на деревянных дощечках учеников их учителя персонально представляли вождю на церемониях, когда он один или два раза в год принимал подношения от своих подданных в виде гирлянд из раковин и цветов.

Примечательно и то, как «читались» таблички:

«Согласно Т.Бартелю, например, знаки ронго-ронго воспроизводят лишь «скелет» устной традиции, выполняя мнемоническую функцию; они представляют собой не самостоятельную коммуникативную систему, а используются всегда лишь в сочетании с более разработанным уровнем устной формы фольклора (исполнением мифов, религиозных гимнов и пр.). Эта точка зрения в известной степени близка К.Раутледж, которая еще в начале века считала, что рапануйское письмо используется лишь для передачи фольклорных текстов или при счете – вроде зернышек или четок» (И.Федорова, «Говорящие дощечки с острова Пасхи. Дешифровка, чтение, перевод»).

Из этого можно сделать сразу несколько выводов.

Во-первых, письменность ронго-ронго не только не использовалась в быту – она вообще не выполняла никакой коммуникативной роли, хотя именно эта роль является основной для реальной письменности. Да и зачем бы вообще могла бы понадобиться письменность на острове – не ясно, ведь его жители вполне могли общаться и без нее, поскольку их численность вряд ли когда превышала несколько тысяч человек.

Во-вторых, изготовители табличек ронго-ронго занимали обособленное, отнюдь не рядовое, положение в сообществе островитян.

В-третьих, значки на табличках реально не читались, а только трактовались!.. И проверить правильность трактовки слушатели не могли – они не относились к числу избранных и читать (точнее: трактовать) значки на дощечках не умели.

Все явно указывает на то, что письменность ронго-ронго на острове Пасхи не исполняла функции письменности как таковой. А те, кто считался умеющим «читать и писать на ронго-ронго», выполняли скорее роль жрецов – хранителей неких священных предметов. Предметов, увы, из недолговечного материала, а посему требующих и периодического «обновления» путем создания свежих копий. Священность же этих предметов (судя по всему, в первую очередь из-за священности значков ронго-ронго, а не самих дощечек) требовала определенного мастерства от создателей копий, чему их и обучали в соответствующих «школах». Так что, скорее всего, реальное умение читать и писать у «тангата ронго-ронго» вряд ли отличалось от умения читать эти значки у изготовителей современных сувениров…

Примечательно и то, что все попытки лингвистов прочитать тексты на дощечках ронго-ронго, опираясь при этом на устный разговорный язык рапануйцев, оказываются абсолютно безуспешными. По сути, на ограниченном по площади острове почему-то одновременно сосуществовали два совершенно разных языка – для живого устного общения и для написания текстов, которые никто прочитать не мог.

«Тезис о существовании на острове Пасхи еще одного, помимо рапа­нуи, языка, который наложил отпечаток на тексты кохау ронго-ронго, про­слеживается и во всех основных работах Т.Хейердала, в том числе в опубликованной им в конце 1985 года статье «Дилемма ронго-ронго»» (И.Федорова, «Говорящие дощечки с острова Пасхи. Дешифровка, чтение, перевод»).

Но откуда тогда взялась письменность ронго-ронго и традиция нанесения текстов на дощечки?..

Это – одна из самых больших загадок острова Пасхи.

Согласно местным легендам, еще вождь переселенцев Хоту Матуа привез с собой на остров шестьдесят семь исписанных табличек. Однако в Полинезии ничего схожего с письменностью ронго-ронго нет. Оказываются безуспешными и попытки исследователей прочитать текст на дощечках с помощью полинезийских языков. Тогда, если переселенцы прибыли с Полинезии, где Хоту Матуа взял эти таблички?..

Тур Хейердал, отстаивавший версию южноамериканского происхождения жителей острова Пасхи, пытался искать связь значков ронго-ронго с некоторыми символами в Южной Америке. Но сходство отдельных символов – очень слабый аргумент.

И тут, конечно, довольно сильно затрудняет исследования то, что к моменту прихода конкистадоров у индейцев Южной Америки не было как таковой письменности в привычном нам виде. Вместо нее для передачи информации они использовали кипу – цветные шнуры с узелками. Согласно же южноамериканским преданиям, в древности письменность у индейцев была, но по некоторым причинам была запрещена, а имевшиеся уже надписи – уничтожены.

Но, как выясняется, уничтожены были вовсе не все надписи. Так, скажем, в Музее золота в Ла-Пасе, столице Боливии, стоит каменная чаша с нерасшифрованными текстами. Однако значки на этой чаше не имеют ничего общего с письменностью ронго-ронго. Так что и тут версия Хейердала не находит подтверждения.

Периодически появляются сообщения разных исследователей о том, что им якобы удалось прочитать таблички ронго-ронго. Но все эти утверждения не выдерживают проверки временем. Между исследователями нет даже единого мнение по вопросу, к какой именно письменности относятся тексты ронго-ронго – пиктографической (на смысловой основе) или иероглифической (на фонетической основе).

Зато совсем уж обескураживающие результаты дало исследование письменности ронго-ронго, которое еще в 1932 году провел венгерский лингвист Хевеши.

«Ученый обнаружил 174 сходных знака на табличках с острова Пасхи и в письменах (также нерасшифрованных) древнеиндийской культуры Мохенджо-Даро (III тысячелетие до нашей эры). Это открытие вызвало тогда резкие возражения в ученом мире в связи с тем, что две сравнимые культуры разделены огромным периодом времени (III тысячелетие до нашей эры – XVIII век нашей эры) и не менее огромным пространством – 20 тысяч километров. Очередной раз приходится воскликнуть: «Невероятно, но факт!» Многие крупные современные ученые подтвердили правильность сопоставлений, проведенных В.Хевеши, и отвергли попытки найти в них какую-либо некорректность. Недаром остров Пасхи всегда считался миром загадок…» (А.Зубов, «Колумбы каменного века. Как заселялась наша планета»).

Этот факт никак не согласуется ни с принятым историками временем заселения полинезийцами острова Пасхи, ни с самими полинезийцами, ни с теорией Хейердала. Но это – факт!..

Любопытно при этом то, что принятая у историков датировка культуры Мохенджо-Даро примерно совпадает с датировкой антропологами того самого «невыделенного полинезийского типа» древних черепов, найденных на острове Пасхи…