«Когда ты сгребешь ячмень в кучу, прочти «молитву (еще) не очищенного ячменя». Когда приступаешь к веянию ячменя, обрати внимание на людей, которые будут поднимать ячмень. Его должны поднимать два «поднимателя ячменя». В день, когда приступаешь к очистке ячменя, разложи ячмень на настиле (и) прочти молитву вечером и ночью. (Потом) «отдели» ячмень (от мякины) как бы (с помощью) сильного ветра, (и) «освобожденный» ячмень будет убран для тебя» (строки 100–108).

Легко заметить, что текст «Календаря земледельца» обращен не к обычному труженику поля, а к человеку, который отвечает за организацию работ на вверенном ему участке земли. При этом он должен был не только контролировать труд других, но и давать им четкие указания, когда чем что надо делать. Так что это и бригадир, и агроном в одном лице. Можно назвать его и фермером, если проводить какие-то параллели с современностью. Но в любом случае это вовсе не рядовой земледелец, так что принятое название «Календарь земледельца» не совсем корректно.

Более того.

«…не удивительно, что шумерские учителя составили «Календарь земледельца», в который входили разнообразные советы, призванные помочь земледельцу в проведении всех полевых работ, начиная с затопления поля в мае-июне и кончая веянием зерна, созревавшего в апреле-мае следующего года» (С.Крамер, «История начинается в Шумере»).

Во-первых. То, что Крамер называет «советами», в действительности является очень четкой и довольно жесткой регламентацией работ. Такая регламентация действительно была необходима, поскольку ирригационное земледелие в Междуречье было довольно сложной отраслью хозяйства, и любая ошибка или недосмотр в обработке земли и уходе за посевами, нарушение сроков или технологии сбора урожая могли свести на нет все усилия по созданию и поддержанию в рабочем состоянии огромной ирригационной системы, что в конечном счете привело бы к неурожаю и голоду. И здесь уж не до «советов» (которым их получатель волен следовать или нет) – тут выдаются однозначные инструкции, которые требуется исполнять неукоснительно!..

А во-вторых, возникает вопрос о том, кого понимать под словом «учителя», которые составили эти инструкции.

Историки, конечно же, полагают, что «Календарь земледельца» является результатом обобщения большого практического опыта самими жителями Древнего Шумера и создан ими для передачи этого опыта следующим поколениям. Однако, во-первых, никаких признаков более ранних «недоработанных» вариантов «Календаря» не найдено (а их наличие как раз наиболее логично ожидать в случае постепенного накопления эмпирического опыта). А во-вторых, в конце текста прямо указан его автор – бог Нинурта, сын Энлиля (согласно шумерским преданиям, Нинурта был «верным земледельцем Энлиля»).

И именно этой версии максимально соответствуют все детали и нюансы, связанные с «Календарем земледельца». За текстом просматривается очень глубокое знание соответствующей сферы хозяйствования – такое, каким обладала цивилизация богов. Никаких недоработанных вариантов текста не обнаружено, поскольку их и не было – цивилизация богов обладала достаточным уровнем знаний, чтобы написать данные инструкции один раз и навсегда. И это были именно инструкции, поскольку боги не советовали людям, а давали указания, которые люди обязаны были исполнять…

Зубрежка вместо познания

Легко также заметить, что инструкции, составляющие «Календарь земледельца», дают очень детальный перечень действий, которые необходимо произвести, но совершенно не поясняют, почему именно и зачем нужно то или иное конкретное действие. Скажем, при севе требуется обеспечить тщательное разрыхление почвы, но нет ни слова о том, что это необходимо для создания оптимальных условий прорастания зерна. Это совершенно определенно указывает на то, что посредством «Календаря земледельца» боги вовсе не передавали людям знание (в полном смысле этого слова) и даже не обучали их технологии, опирающейся на это знание, а давали лишь директиву в виде списка действий, которые требовалось слепо воспроизводить, чтобы соблюсти данную технологию, даже не понимая ее смысла.

Отсюда можно сделать вполне логичный вывод о том, что богов абсолютно не интересовало развитие людей. Центральной задачей в данном случае было лишь обеспечение функционирования созданной системы ирригационного земледелия с целью получения максимально возможной отдачи от нее. А для достижения этой цели не нужно было обучать людей знанию и/или технологии – шумерам было достаточно всего лишь зазубрить данные богами инструкции…

Примечательно, что абсолютно тот же самый подход мы наблюдаем в системе шумерского образования.

Подавляющее большинство найденных табличек, относящихся к III тысячелетию до нашей эры, содержат административные и хозяйственные записи, по которым можно шаг за шагом проследить весь ход экономической жизни древнего Шумера. Из этих же табличек мы узнаем, что количество профессиональных писцов в это время достигало нескольких тысяч. Писцы делились на младших и старших; были писцы царские и храмовые, писцы с узкой специализацией в какой-либо одной области и писцы высокой квалификации, которые занимали важные государственные должности. Все это дает основания предполагать, что в Шумере имелось множество довольно крупных школ для писцов и что этим школам придавалось немалое значение. Ряд историков даже полагает, что (по крайней мере к концу III тысячелетия до нашей эры) грамотой в той или иной степени владело большинство правителей, жрецов, чиновников и торговцев, а также многие другие представители высших и средних слоев населения, не исключая и женщин.

«Шумерская школа известна как э-дубба, что означает «дом табличек». Ее изначальная задача была, по нашей терминологии, «профессиональной», то есть она была учреждена с целью обучения писцов для удовлетворения экономических и административных потребностей страны, в первую очередь, конечно, храмов и дворцов. Эти приоритеты не менялись на протяжении всего существования шумерской школы» (В.Гуляев, «Шумер, Вавилон, Ассирия: 5000 лет истории»).

От более позднего периода, первой половины II тысячелетия до нашей эры, до нас, благодаря археологам, дошли сотни учебных табличек, исписанных всевозможными упражнениями учеников в качестве самостоятельных заданий в процессе ежедневной школьной практики. Среди них есть и беспомощные царапины «первоклашек», и элегантно начертанные знаки уже искушенных в деле студентов, готовых к выпуску.

«Во главе школы стоял «уммиа» (знающий человек, учитель), который именовался также «отец школы». Ученики назывались «сыновьями школы», а помощник учителя – «старшим братом». В его обязанности, в частности, входило изготовление каллиграфических табличек-образцов, которые потом переписывали ученики. Он же проверял письменные задания и заставлял учеников рассказывать выученные ими уроки. В числе преподавателей были также учитель рисования и учитель шумерского языка, наставник, следивший за посещаемостью, и так называемый «владеющий хлыстом» (очевидно, надзиратель, отвечавший за дисциплину в школе)… С утра, придя в школу, ученики разбирали табличку, которую написали накануне. Затем «старший брат», то есть помощник учителя, подготавливал новую табличку, которую ученики начинали разбирать и переписывать. «Старший брат», а также «отец школы», видимо, следили за работой учеников, проверяя, правильно ли они переписывают текст» (С.Крамер, «История начинается в Шумере»).

Историки признают, что преподавание в школах Шумера не имело ничего общего с современной системой обучения, при которой усвоение знаний в значительной степени зависит от инициативы и самостоятельной работы самого ученика. В э-дуббе никакой самостоятельности не предусматривалось в принципе, поскольку практически все обучение сводилось к переписыванию табличек и зазубриванию их содержимого.

Пожалуй, особо показательны в этом отношении таблички с математическими задачами.

Ясно, что как ирригационное земледелие (со строительством дамб, запруд и каналов), так и масштабное строительство (храмов, дворцов и прочего) требовало решения массы практических инженерно-математических задач. Знания, необходимые для решения этих задач, давались в шумерской школе, но давались они не в виде методов и обобщенных формул для расчетов, а в форме конкретных примеров уже готовых решений. От подготовленного таким образом «специалиста» требовалось лишь подобрать подходящее готовое решение к конкретной практической задаче.

«Задачи не формулировались абстрактно, они всегда оперировали конкретными предметами, площадями, объемами. Ход их решения приводился без какого-либо логического обоснования и, видимо, должен был просто зазубриваться (допускалась даже подгонка под ответ, лишь бы решение соответствовало инструкции). Столь же конкретными были названия действий и геометрических фигур. Так, операция сложения у шумеров называлась двояко – «накопление» и «прибавление». В первом случае производилось сложение равноправных величин, во втором – двух величин, одна из которых основная, а другая дополнительная. Для двух величин, сложение которых называлось накоплением, при вычитании применялся термин «недоставать»; для величин, образованных прибавлением, при вычитании употреблялся глагол «вырывать». Термин же для умножения вообще назывался «скушать». Треугольник в шумерской геометрии назывался «клин», трапеция – «лоб быка», круг – «обруч». Емкость обозначалась термином «вода», объем – «земля, песок», площадь именовалась «поле». Эта терминология показывает конкретно-практический характер арифметических и геометрических операций шумерской математики…

Знать истину для шумера значило уметь назвать словами реальные предметы и определить их статические признаки, то есть главными были имя предмета и стандартный набор признаков. Основными целями обучения являлись следующие: а) запоминание со слуха и повторение (до нас дошли большие списки всевозможных предметов, которые ученик должен был воспроизводить по памяти); б) умение читать и считать (чтение и счет обозначалась одним глаголом), то есть считывать, фиксировать в памяти образы и числа с последующим их комбинированием; в) умение переводить устную речь с одного языка на другой; г) знание основных распевов и умение руководить хором. Таким образом, мы видим, что основной методический упор древнейшей государственной школы делается на развитие памяти… Тренировка памяти и ее постоянное заполнение ничего не оставляют развитию сознания – наблюдательность и внимание совсем не означают понимания, хотя и составляют первый шаг к нему. Заучивание неизменных фактов, означавшее у шумеров знание земных истин, не могло долго способствовать развитию интеллекта» (В.Емельянов, «Древний Шумер. Очерки культуры»).

На мой взгляд, Емельянов сделал очень важное наблюдение – система образования в Древнем Шумере не способствовала развитию интеллекта. Судя по всему, такой задачи и не ставилось. Богам не нужны были интеллектуалы, им были необходимы рабы и слуги, обладающие минимальными знаниями, достаточными для решения простых шаблонных задач – не более того. Вот шумеры на протяжении длительного времени и решали фактически одни и те же простейшие задачи. Как тут не вспомнить Индскую цивилизацию, которая тоже как будто застыла на месте после резкого рывка вперед, воспроизводя длительное время одни и те же стандартизированные шаблоны…

На именно такой вывод наводит и еще один тип табличек, который был широко распространен в шумерской школе. Речь идет о таких табличках, в которых содержатся лишь перечни терминов на определенную тему. В одних текстах приводятся длинные списки названий деревьев и тростников; в других – названия всевозможных живых существ (животных, насекомых и птиц); в третьих – названия стран, городов и селений; в четвертых – названия камней и минералов.

С.Крамер с воодушевлением заявляет, что подобные списки свидетельствуют о значительной осведомленности шумеров в области «ботаники», «зоологии», «географии» и «минералогии», а также считает что эти таблички предназначались для обучения шумерскому письму. Однако по моему мнению, под влиянием неоправданного оптимизма Крамер совершает серьезную ошибку.

Зачем кому-нибудь понадобилось бы учить свой собственный язык подобным образом?.. Даже для того, чтобы обучиться письменности как таковой, это не нужно – достаточно лишь изучить базовые основы письменности (ее правила и структуру), а далее следует лишь тренировка навыков. Имевшаяся же у шумеров система с упомянутыми терминологическими списками больше подходит для изучения… чужого (!) языка.

Но тогда чей это язык?..

Помочь найти ответ на этот вопрос могут таблички, которые написаны не шумерской клинописью, а более ранней ее формой – так называемой протоклинописью. Протоклинопись появляется, как считается, еще в конце IV тысячелетия до нашей эры. Ныне всего найдено примерно 5400 протоклинописных табличек, из которых около 5000 проис­ходит из древнего Урука.

«Протоклинопись представляет собой идеографическое письмо, в котором знаки происходят от изображений предметов окружа­ющего мира и обозначают сами эти предметы или ассоциативно связанные с ними понятия. Такая письменность неспособна пе­редавать фонетические единицы или грамматические форманты языка, поэтому язык протоклинописных текстов определить едва ли возможно. По-прежнему неясно, говорили ли их создатели на шумерском или на каком-то другом языке. Напротив, совершенно очевидно, что шумерская клинопись III тыс. до н.э. и вся месо­потамская письменная традиция происходят именно от урукской протоклинописи» (И.Архипов, «Писцы Месопотамии в протописьменный и раннединастический периоды»).

Но мы все-таки попробуем определить принадлежность языка протоклинописи. Для этого пойдем путем, которым лингвисты не ходят. Возьмем еще одну цитату из того же исследования.

«…протоклинопись была создана как средство бухгалтерского учета, однако она быстро приобрела ряд новых функций. Около 15% протоклинописных табличек представляют собой не отчетные документы, а так называемые лексические тексты – списки знаков и их комбинаций, организованные по тематическому принципу, как перечни профессий, животных, растений, ремесленных изделий и т.п. Репертуар знаков в них значительно превосходит тот, что использовался для учета. Лексические тек­сты служили прежде всего для обучения письму; многие из них, вероятно, были написаны учениками как «школьные» упражне­ния» (И.Архипов, «Писцы Месопотамии в протописьменный и раннединастический периоды»).

Учтем также и то, что тематическая направленность текстов табличек практически не изменяется с переходом от протоклинописи к шумерской клинописи – подавляющее большинство текстов составляют, как и в предшествующие периоды, отчетные документы о перемещении материальных ценностей и об управлении персоналом в храмовых и дворцовых хозяйствах.

Обобщив все это, легко заключить, что по сути мы имеем дело с отчетностью перед богами, хотя историки назвали бы это более мягким и привычным термином «храмовая отчетность». И с этим выводом все встает на свои места.

Боги назначают главного жреца – служителя, который несет перед ними всю полноту ответственности за сохранность и приумножение «храмовой собственности» (то есть собственности богов). Любая ответственность предполагает хотя бы периодический учет и контроль (в данном случае – со стороны богов). А для учета и контроля больших объемов (предметов, ресурсов и тому подобного) необходимо вести подсчеты и записи, то есть нужна письменность. В данном случае письменность, понятная богам!..

Отсюда автоматически вытекает логическое следствие – для организации такого учета и контроля боги дали людям письменность (сначала протоклинопись,  позднее – шумерскую клинопись), которая базировалась на их собственном (божественном) языке, которому шумерам приходилось учиться (для чего и составлялись таблички со списками терминов). Эта узкое назначение письменности, в частности, объясняет и тот весьма ограниченный ассортимент текстов, которые мы имеем на древних табличках.

Заметим, что протоклинопись возникает как бы вдруг и на пустом месте, но сразу уже в явно готовом виде. А по прошествии времени появляется шумерская клинопись (тоже в готовом виде) – без малейших признаков каких-либо промежуточных форм, что указывает на внешний источник данного знания…

И вот тут вплотную подошли к, казалось бы, совсем неожиданному вопросу – а были ли вообще шумеры?.. То есть был ли в действительности такой народ?..

А был ли мальчик?..

Воспользуемся тем, что пишут по данному вопросу авторитеты.

«Сами шумеры о своем происхождении ничего не говорят. Древнейшие мифы начинают историю сотворения мира с отдельных городов…

Несемитский народ Месопотамии – шумеры – был назван так своим первооткрывателем Ю.Оппертом на основании ассирийских царских надписей, в которых северная часть страны названа «Аккад», а южная «Шумер». Опперт знал, что на севере жили в основном семиты, а их центром был город Аккад, – значит, на юге должны были жить люди несемитского происхождения, и именоваться они должны шумерами. И он отождествил название территории с самоназванием народа. Как выяснилось впоследствии, эта гипотеза оказалась неверной.