Недавно группе археологов, работавшей в городе Тель-Заит (к югу от Иерусалима) удалось обнаружить один из самых ранних памятников древнееврейской письменности – на известняковом валуне, весом около 17 кг, были вырезаны 22 буквы древнееврейского алфавита – причем в традиционном порядке. «Это – наверняка протодревнееврейские буквы», – полагает Кайл Маккартер Мл. из Университета Джона Хопкинса в Балтиморе. По его мнению, надпись составлена из букв финикийского алфавита, только несколько видоизмененного; однако, в этих буквах уже очевидны элементы древнееврейской письменности.
Этот валун был найден среди развалин здания, уничтоженного пожаром примерно в 925-900 гг. до н.э. И это дает основание считать, что надпись была выбита не позднее X в. до н.э. Подтверждением данного вывода служат и результаты радиоуглеродного анализа глиняной посуды из того же раскопа. «Руины, в том числе и надпись, оставались нетронутыми… на протяжении всего этого времени, – сказал руководитель экспедиции Рональд Тэппи (Pittsburgh Theological Seminary, США, штат Пенсильвания), – Они хранили молчание три тысячи лет». По мнению Тэппи, надпись выполняла не образовательную, а, скорее, магическую (охранительную) функцию, защищая от злых сил двухэтажное здание, в руинах которого была обнаружена.

Языком межнационального общения в многоязычной пестроте Угарита, очевидно (как французский – в Париже или немецкий – в Берлине), служил угаритский диалект ханаанейского языка коренного населения этого города-государства. Несомненно, что именно в Угарите началось приобщение предков древних евреев к ханаанейскому языку, «кенааниту», развившемуся в последствии в иврит, национальный язык еврейского народа; к культуре Ханаана, – его письменности, мифологии, религии, нравам и обычаям.

Язык поэм Угарита по этимологии и синтаксису «удивительно родственен» (Jack.The Ras-Shamra. Tablets. p10) языку Танаха: «Есть поразительное сходство в словарном составе, многие… обороты идентичны». Например, на угаритском диалекте ханаанейского языка слово «мандрагора» – «ddym», очень похоже на ветхозаветное – «dudym». В поэмах во множестве встречаются выражения, используемые, например, в псалмах, такие, как «Я оросил свою колесницу слезами». Метрика угаритских поэм, разделение на стопы из трех слогов или трех слов и выравнивание темы (параллелизм), также встречаются в Ветхом Завете. «Стиль (угаритских мифов) особенно напоминает поэтические книги Ветхого Завета, в частности, Книгу Исайи» (Jack.The Ras-Shamra. Tablets. p7). В Песне Песней и в Притчах есть даже сложные определения, такие, как, например, выражение «Бетир» («Дом единства»), которое встречается и на глиняных табличках Угарита. Для описания изменений в природе при воскресении бога растительности Балу, в угаритской поэзии используется выражение: «Небеса изливают елей. Ручьи наполняются медом (о свежей, сладкой, пресной воде)», по красоте и форме созвучное с описанием «земли обетованной»: «земля, текущая молоком и медом». Образность этих ветхозаветных стихов близка и к шумерскому тексту: «Вокруг столов из злата… где мед и прекрасные сливки» (как счастливый удел). Словесные приемы и сравнения, подобные угаритским, описывающие победу Анат над змеем (ANET 138b), использованы и при библейском повествовании о Левиафане – это «перекрученный змей» (Ис.21.1), у которого несколько голов (Пс.74.14). Латану угаритских мифов – «быстрый скрученный змей с семью головами», «повелитель», морское божество; бог «Балу поразит его, ударит копьем».
Важнейший угаритский мифологический цикл связан с именем Алиййяну-Балу. В честь царя богов слагались многочисленные торжественные гимны, образность которых типологически сходна с метафорикой и стилистикой наиболее архаичных ветхозаветных псалмов. Так, Пс.28, например, согласно современным воззрениям, принято считать, основанным на гимне Ваалу:

«Когда звенит священный глас Ваала,
Когда раздаются раскаты Ваалова грома,
Земля сотрясается, горы трепещут,
Пляшут холмы и скалы.
Враги его прячутся за склонами гор…
От востока до запада в диком смятении,
Они бегут от лица его,
Каждый, кто будет спорить с Ваалом,
Будет сражен его мощью.
Падут сильные и высокие кедры
Перед порывом гнева его.
Образ Господа Бога, который «шествует на небесах»» (Гимн Ваалу)

(ср. с Пс.67/68.5,34: «Царства земные! пойте Богу, воспевайте Господа, шествующего на небесах небес от века».)

В псалме Давида (Пс.18.7-10) содержит явственные реминисценции угаритского образа бога-громовика Алиййяну-Балу (Баал-Хаддада), «ездящего на тучах»:

«И услышал Он голос мой из чертога Своего,
И вопль мой дошел до слуха Его.
Содрогнулась и загудела земля,
Задрожали основания гор от гнева Его.
Описательно, как громовик, Господь Бог близок к Баал-Хаддаду» (Пс.18.7-10)

«И… взгремел на небесах Господь,
И Всевышний дал глас Свой…
Пустил стрелы Свои… множество молний.
И явились источники вод.
Или как податель влаги» (Пс.17)

Строки из мифа «Дом для Балу»:

«Баал пришлет обильные дожди,
Вместе со снегом придет много влаги,
И раздастся его голос из-за облаков,
И разразится он молнией…» (Миф «Дом Балу»)

созвучны стихам и из Книги Иова (37.2-6):

«Слушайте голос Его и гром, исходящий из уст Его.
Под небом раскат Его, и блистание его до краев земли…
Снегу Он говорит: «будь на земле»;
Равно мелкий дождь и большой дождь в его власти» (Иов 37.2-6)

Много параллелей к описанию образа бога Балу и в отрывке из пророчества Аггея (1.8-11): «Поднимитесь на Гору, и принесите дерево, и постройте Дом, и Я буду благоволить к нему и прославлюсь, – сказал Господь… вы (же) бежите каждый к своему дому. Поэтому вам небеса не дают росы, а земля не дает урожая. И Я призвал засуху на Страну, и на горы, и на хлеб, и на вино, и на масло, и на то, что выращивает земля, и на человека, и на скотину, и на всякий ручной труд».

Изображение же того, как богиня-воительница Анат убивает своих врагов, –

«По колени вошла она в кровь воинов,
Вот уже по шею ей озеро крови,
Но не насытилась она
И бьется в доме…» (Миф об Анат)

– напоминает второе видение Исайи о мести Бога врагам Израйля (Ис.63.3):

«Я пинал их в гневе
И топтал их в ярости;
Кровь на платье Моем,
Вся в (кровавых) пятнах одежда Моя» (Исайя 63:3)

Племена Евера-Авраама жили в Угаритском номе не одну сотню лет, обосновавшись там на рубеже третьего-второго тыс. до н.э. в качестве беженцев. Характерно, что еще Геродот по старинной традиции называл евреев Ханаана «палестинские сирийцы». За долгие годы общения с автохтонным населением Угарита предки древних евреев переняли не только язык, но и другие элементы местной культуры. Так, в месопотамской системе мер и весов талант был разделен на 3600 шекелей. В текстах из Угарита талант делится на 3000 шекелей. И предки древних евреев, находившиеся в постоянных в деловых и торговых отношениях с остальным населением Угарита, переходят на «дробление» таланта по-угаритски (Исх.38.25-27). В Угарите выявлена система весов, «позже использованная израильтянами и описанная в некоторых фрагментах Книги Исхода» (Schaeffer.Cuneiform Text.p27).

Религиозная практика, отраженная в мифах, поэмах и других текстах из Угарита, имеет определенные параллели с отправлением доиудаистического культа древних евреев. Так (помимо, в частности, ритуала, описанного в тексте KTU 1. 23), верховный жрец ханаанеев Угарита носил название «Rav Cohanim» (на иврите «жрец» – «коhен»). При раскопках Рас-Шамры была извлечена ладья (струг), на которой выгравировано посвящение «Rav Cohanim». Жертвоприношения угаритцев, называемые как «matton tam», известны по одноименным богослужениям в Иерусалимском храме (Schaeffer. Cuneiform Texts. p47). В Книге Левит (7.31,32) сказано, что при «мирных жертвах» всесожжения правое плечо приносимого к алтарю животного следует отдавать священникам. При раскопках же доизраильского слоя города Лахиша, среди развалин языческого храма, найдено много костей быков и овец, причем, «все опознанные кости были верхней частью правой передней ноги» (Д.Э. Райт. Библейская археология).

В библейские времена были широко распространены теофорные имена, содержащие ханаанский термин «Баал»: «Ишбаал – Человек Баала», «Баалияд – Баалу ведомо» или «Баалийя – Мой Баал-Йаhу», подобное более древнему наименованию «Элийаhу – Мой Эл-Йаhу» (как один из синонимов Сина).

В мифе «Балу и Муту» описана и такая «история»: когда угаритский царь богов Балу гибнет, то его трон занимает (буквально садится на трон) древнеаккадский бог Астар, но со временем Балу воскресает, выходит из «Страны без возврата» (т.е. уже не как ханаанеянин), изгоняет Астара (трон был велик для него) и возвращает себе власть над миром под именем «Баал-Хаддад».

А он ли в реальности выходит?.. Тут возможны варианты… Кстати, и вариант фамилии тоже.

Примечательно, что генеалогия богов-цивилизаторов, изложенная в Финикийской истории, состоит из десяти родов (поколений), подобно генеалогиям, отображенным в Танахе или же в «Царском списке» истории Вавилонии у Бероэса. В частности, Енох, потомок Адама в седьмом поколении, при описании его деяний уподоблен (как уже отмечалось) седьмому «допотопному» царю города Сиппара Енмедуранна, первому магу и прорицателю; каким (как Енмедуранна) представлен и Хусар, седьмой член генеалогии у Санхунйатона-Филона (т.е. налицо влияние шумерской культуры).

Люцифер («несущий свет») – «утренняя звезда (Венера), сын зари» (в древнееврейском оригинале звучало как «Гилель бен Шахар» (Шахару – ханаанский бог утренней зари)), – здесь все-таки не хурритский первоначально бог Гилель («владыка серпа»), пытавшийся занять трон Балу, но синкретическое божество Астар-Гилель, составляющая которого – бог Астар (древнесемитский бог утренней звезды), тоже претендовавший на трон Баал-Хаддада, – ипостась богини Неба (в качестве утренней планеты Венера).

С позиций еще не утраченной приверженности Авраама ниппурскому культу величайшего бога «черноголовых» Эл-Шаддая (Энлиля), Всевышнему бывших месопотамцев, может быть объяснено и то, почему Авраам принимает благословение Мелхиседека и отдает ему «десятую часть из всего («маэсер» – не «десятая часть», а «каждое десятое»)», добытого на войне (по-видимому, храмовую десятину). «Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино. Он был священник Бога Всевышнего (Эл-Элиона, ивр.), Владыки неба и земли» (Быт.14.18-20). «Мелькицедек» – «Святой царь» (традиционный перевод), но для теофорного имени предпочтительнее (и точнее) – «Мой царь – (бог) Цедек».
События, изображенные в этом отрывке текста Ветхого Завета, связаны с деяниями племен «Авраам» и «Лот», хаибри первой волны эмиграции (с 2025 по 2003 гг. до н.э.) и, согласно еврейской традиции, произошли незадолго до Содомской катастрофы. В этом эпизоде упоминается царь Хаммурапи, как один из участников войны. Следовательно, описываемые события происходили не позднее 1760 г. до н.э., т.е. задолго до эпохи изгнания гиксосов, основавших, по Манефону, город Иерусалим.
Первое упоминание в Танахе одного из семи холмов Иерусалима (горы Сион, Мориа, Цофим-Скопус и т.д.) – Храмовой горы (Мориа), в то время безлюдной и удаленной от поселений (Быт22.14), связывается с жертвоприношением Авраамом своего сына (Быт22.1,2), которое, согласно традиции, произошло в 2085 г. от сотворения мира (в 1675 г. до н.э.) – за сто лет до изгнания гиксосов.
Если оценка времени Содомской катастрофы верна, то жертвоприношение Авраама на еще незаселенной горе Мориа может быть датировано (учитывая возраст Исаака) началом ХХ в. до н.э.. Следовательно, тогда Мелхиседек, благословивший Авраама и поздравивший его с победой в ок. 2000 г. до н.э., – царь и верховный жрец не Иерусалима (не Салимский), а другого крупного ханаанского города, возможно, Тира (Цедек – отец бога Ушу) или Угарита, в котором мифопоэтически засвидетельствовано единство светской и духовной власти.
Ханаанеянин Мелькицедек и еще не ассимилированный хаибири, еврей, Авраам, исповедуют культ одного и того же Эла (Бога) Всевышнего (Элиона, хан.), веруют в единого Владыку неба и земли задолго до эпохи Моисея и торжества идей монотеизма. Если допустить, что ко времени этого знаменательного события, описанного Ветхим Заветом, произошло отождествление верховных богов Энлиля (Эл-Шаддая) и Эл-Элиона (что наиболее вероятно могло начаться в Угаритском номе) в образе единого Всевышнего, то тогда «черноголовые» племен «Авраам», «Лот» и «Иакуб-ел» могли воспринимать Мелхиседека, как ниппурского священника, жреца храма бога Энлиля, и тогда все становится на свои места.

Примечательно, что в Леванте южнее Угарита, например, в Библе ок.1800 г. до н.э., культурное шумеро-аккадское влияние не выявлено. Однако, в Карфагене VII-VI вв. до н.э., археологи обнаружили «семигорловые» терракотовые «вазы», явно испытавшие влияние мотива «семисвечник». На продольном (диметром ок .4см и длиной 30 см) стержне (с круглой подставкой на широком, плоском венчике основания, высота ок.10 см), плотно друг к другу, расположено семь «тюльпанных» ваз (высотой ок. 8 см каждая, внутренний диаметр венчика – ок. 4 см). «Ваза» (в центре, на фоне среднего «тюльпана» вверху подставки) украшена головой богини Хатхор-Астарты, помещенной между рогами коровы (вместо солнца) – символа Хатхор. Такие «вазы» найдены (в Дуимесе) как в самом нижнем слое святилища богини Тиннит Пане Баал (Тиннит – «лицо Баала» (Баал-Цафона) – ипостась Анат-Астарты), так и в финикийских (пунических) могилах того же периода.