Матерью сына Дагды, Оэнгуса, была Боанн (Бойн). Бойн ассоциируется с легендой о реке Бойн, которой, по свидетельству Лейстерской книги, она не только дала имя, но и создала ее. Прежде на ее месте был ручей, так называемый ручей Троицы, скрывавшийся в тени девяти волшебных кустов орешника. На этих кустах росли орехи темно-малинового цвета, обладавшие волшебным свойством: тому, кто сумеет сорвать их и тотчас съесть, открывались таинственные познания о сущности мироздания… Привилегией знать эти тайны пользовался лишь один вид существ – божественные лососи, обитавшие в ручье и тотчас проглатывавшие орехи, как только те падали с ветвей орешника в воду, и поэтому знали все обо всем. Отсюда пошло выражение “вещие лососи”. Всем прочим, в том числе и верховным богам, было строжайше запрещено приближаться к этому месту. И лишь Бойн, движимая непреодолимым любопытством, присущим всем женщинам, осмелилась нарушить этот запрет богов. Но едва она приблизилась к ручью, его воды поднялись, двинулись на дерзкую и всей мощью обрушились на нее. Бойн удалось спастись, но воды больше не вернулись в прежнее русло. Они стали рекой Бойн, а что касается знаменитых обитателей ручья, вещих лососей, то они с тех пор вечно кружат и кружат в речной глубине, напрасно пытаясь найти на дне волшебные орехи. Одного из этих волшебных лососей однажды поймал и съел знаменитый Финн Мак Кумхэйл, чем и объясняется обретенный им дар всеведения. Такие объяснения причин возникновения рек – излюбленный прием ирландских легенд, отражающий присущее кельтам почтительное отношение к поэзии и знанию, в сочетании с предостережением, что к такому месту нельзя приближаться без страха.

интересно, а кто мог запретить что-либо даже верховным богам и почему?

…миф об орешнике вдохновения и познания, а также образы бурных волн проходят через все ирландские легенды.

нет ли здесь ассоциаций с тем же Потопом?

У Дагды было семеро детей, из которых наибольшей известностью пользуются Бригита, Оэнгус, Мидхир, Огма и Бодб Дирг (Бодб Рыжий). Из числа его детей более всех прославилась Бригита: ее знают даже те, кто и понятия не имеет о кельтской мифологии. Первоначально она считалась богиней огня и очага, а также покровительницей поэзии, которую древние гэлы считали нематериальной, сверхъестественной формой огня. Однако раннехристианские миссионеры сумели навязать языческой богине роль христианской святой, и она, будучи канонизирована, получила широкую популярность под именем св. Бриджит или Брайд.

очень любопытна версия сущности поэзии. Здесь можно найти параллели с практически обязательным наличием ритмической основы в молитвах и заклинаниях, а также в рифмованной форме Вед и Корана.

Оэнгуса называли также Мак Ок, что означает “сын молодости” или, возможно, “молодой бог”. Он, пожалуй, наиболее очаровательное создание кельтской мифологии, своего рода гэльский Эрот, вечно юный образ любви и красоты. Как у его отца, у Оэнгуса была арфа, но только не из дуба, как у самого Дагды, а из золота, издававшая настолько нежные и сладостные звуки, что услышавший ее не мог удержаться, чтобы не последовать за молодым богом. Его поцелуи стали птичками, незримо порхающими между парнями и девушками Эрина, щебеча им на ухо сладкие слова любви. Оэнгус тесно связан с берегами р. Бойн, где некогда высился его сказочный дворец и где до сих пор рассказывают множество легенд о его подвигах и приключениях.

Мидхир, также герой целого ряда легенд, по всей вероятности, был богом подземного царства, кем-то вроде гэльского Плутона. В этой ипостаси он был связан с островом Фалга (это название, относящееся к острову Мэн, сохранилось до наших дней, на котором у него были три волшебные коровы с толь же волшебный котел. Кроме того, он был обладателем “Трех журавлей отказа и уверток”, которых мы вправе считать олицетворением “ловких уловок”. Эти журавли всегда стояли на страже у дверей его дома, и, когда к ним приближался человек, ищущий прибежища, первый журавль кричал: “Не подходи! Не подходи!”, второй добавлял: “Уходи прочь! Уходи прочь!”, а третий подхватывал: “Проходи мимо! Проходи мимо!”. Однако верных птиц похитил у Мидхира Этхирн, алчный и завистливый поэт, коему они, несомненно, подобали куда больше, чем их первому хозяину, который никогда не был богом-плутом иди обманщиком. Напротив, Мидхир всегда предстает в образе жертвы плутов, безжалостно обманывающих его. Бог Оэнгус отнял у него жену, Этэйн, а его коровы, котел и прелестная дочь Блатнад стали добычей дерзких героев и полубогов из свиты короля Конхобара в золотой век Ольстера.

Огма, называемый также Кермэйт, что значит “медоустый”, был богом литературы и ораторского искусства. Он женился на другой Этэйн, дочери Диан Кехт, бога врачевания, и имел от нее семерых детей, сыгравших более или менее заметные роли в мифологии гэльских кельтов. Одного из них звали Туиреанн; трое его сыновей убили отца бога солнца, и им было приказано уплатить самый огромный за всю историю выкуп, по сравнению с которым все сокровища мира – ничто. Другой сын, Кэйрбр, стал профессиональным бардом Туатха Де Дадаан, а трое других некоторое время правили кланом богов. Будучи покровителем литературы, Огма, естественно, считался и создателем знаменитого кельтского алфавита огам. Огам – древнейшая форма письменности, возникшая в Ирландии и распространившаяся по всей территории Великобритании. Надписи, сделанные огамским алфавитом, обнаружены в Шотландии, на острове Мэн, в Южном Уэльсе, Девоншире и в Силчестере, Гемпшире, древнеримском городе Каллева Аттребатум. Это письмо предназначалось для надписей на вертикальных каменных столбах и стенах. Знаки, обозначающие буквы, представляли собой точки или наклонные зарубки.

Выразительный образец надписи на алфавите огам – текст на колонне с небольшого мыса возле Данмор Хед в западном Керри.

Эта надпись, читаемая по горизонтали, гласит:

то есть “Эрк, сын сынов, или Эрка (потомок) Модовинии”.

Истоки этого алфавита остаются неясными. Некоторые исследователи относят его к глубокой древности, а другие считают, что он возник уже после появления христианства в Ирландии. Однако в любом случае не вызывает сомнений, что он возник на основе латинского алфавита, и, следовательно, его создатели были знакомы с последним.

чем-то пересекается с узелковым письмом… Может быть, создатели письма лишь наложили латинский алфавит на уже использовавшуюся ранее традицию узелкового письма?

Помимо своей функции покровителя литературы. Огма был еще и богатырем или, по крайней мере, сильнейшим среди профессиональных силачей клана Таутха Де Дадаан. Он носил титул Грианайнех”, что означает “солнцеликий”; этим титулом он был обязан своей сверкающей внешности.

Последний из наиболее известных отпрысков Дагды – Бодб Дирг, Бодб Рыжий, играющий куда большую роль в поздних легендах, чем в более ранних. Бодб Рыжий тесно связан с югом Ирландии, особенно с горами Гэлти и Луг Дирг, где у него был знаменитый сидх – подземный дворец.

Посейдоном клана богов Туатха Де Данаан был бог по имени Ллир, или Лер, но нам известно о нем очень немногое, особенно по сравнению с его знаменитым сыном, Мананнаном, величайшим и самым прославленным из его многочисленного потомства. Мананнан Мак Лир (то есть Мананнан, сын Лира) был прежде всего патроном мореплавателей, которые почитали его как “бога нагорий”, покровителя торговцев, считавших его старейшиной своей гильдии. Его излюбленными местами были остров Мэн, которому он дал свое имя, а также остров Арран в Фирт оф Клайд, где у него был роскошный дворец под названием “Яблоневый Эмэйн”. У Мананнана было немало знаменитых видов оружия, в частности, два копья, прозванных Желтое древко и Красный дротик, меч по прозвищу Мститель, который не переставал сокрушать врагов, а также два других меча, именовавшиеся Большой демон и Малый демон. Была у него и большая лодка по прозвищу Метла волн, которая двигалась сама собой, доставляя своего хозяина куда он только пожелает, и огромный конь по кличке Роскошная Грива, обгонявший весенние ветры и молнией мчавшийся как по суше, так и по волнам. Никакое, даже самое грозное оружие не могло пробить его волшебную кольчугу и заколдованный панцирь, а на его шлеме ослепительно сверкали два магических самоцвета, ярких, как солнце. Он даровал богам мантии, делавшие их невидимыми, как только те пожелают, и кормил их своими собственными поросятами, которые возрождались быстрее, чем гости успевали съесть их. Именно из них он, без сомнения, повелел приготовить угощения на своем знаменитом Вечном Пиру, так что гости, отведавшие их, никогда не старились. Таким путем слуги богини Дану навеки сохраняли молодость, а эль бога-кузнеца Гоибниу делал их неуязвимыми для врагов. Считалось, что и сам Мананнан, и все остальные боги тоже должны были получить особое благословение, чтобы приобщиться к источнику вечной жизни. Вплоть до самых последних дней бытования ирландского героического эпоса это сияющее божество не сходило и его страниц; не забылось оно и  сегодня.

Гоибниу, этот гэльский Гефест, посредством своего волшебного эля делавший неуязвимым племя богини Дану, сам ковал для него доспехи и оружие. Не кто иной, как он, с помощью бога-плотника Лухтэйна и бога-медника Крейдхна, изготовил доспехи для богов клана Туатха Де Данаан пред решающей битвой с фоморами. Столь же активно помогал ему и Диан Кехт, бог врачевания, имя которого, судя по объяснениям в “Выборе имен” и в “Словаре” Гормака, означало “бог здоровья”. Именно он некогда спас Ирландию и имеет косвенное отношение к происхождению названия реки Бэрроу. Морриган, свирепая супруга этого небесного бога, родила сына столь ужасной наружности, что собственный врачеватель богов, предвидя грядущие беды, посоветовал предать его смерти. Так и было сделано; и когда Диан Кехт вскрыл сердце бога-младенца, он обнаружил в нем трех змей, способных, если бы врачеватель своевременно не вмешался, вырасти, достичь гигантских размеров и проглотить всю Ирландию. Диан Кехт, не теряя ни мгновения, умертвил змей и предал их огню, ибо он опасался, что даже мертвые тела их могут причинить зло. Более того, он собрал их пепел и высыпал его в ближайшую реку, ибо его не оставлял страх, что и пепел их представляет опасность; так оно и оказалось, и, как только он высыпал пепел в воду, она буквально закипела, так что в ней тотчас погибло все живое. С тех пор река и зовется Бэрроу (“кипящая”).

У Диан Кехта было несколько детей, двое из которых унаследовали дело отца. Их звали Мидах и его сестра Эйрмид. Кроме них, у него была и другая дочь, Этэйн, которая вышла замуж за Огму, и трое сыновей, которых звали Киан, Кете и Ку. Киан был отцом Этхлина, дочери Балор-фоморки, сын которой стал символом вечной славы гэльского пантеона, его Аполлоном, богом солнца. Конечно же, это был Луг, прозванный Ламхфада, что означает “Длинные руки” или “Стреляющий далеко”. Однако изображается он не с луком, как Аполлон у греков, а с пращой, с помощью которой Луг совершал свои подвиги.

Его почитатели, увидев в небе радугу, вспоминали об этом страшном оружии; даже Млечный Путь кельты называли “Цепь Луга”. Было у Луга и волшебное копье, которое в отличие от пращи, богу не было нужды постоянно держать в руках, ибо копье это было… живым и отличалось ненасытной жаждой крови, так что успокоить его можно было, только погрузив его наконечник в усыпляющий отвар из толченых листьев мака. Почуяв приближение битвы, копье просыпалось, начинало рваться и метаться на ременной привязи и, разорвав ее, устремлялось прямо на ряды врагов.

Еще одним атрибутом бога был волшебный пес, о котором в старинной поэме (ее авторство приписывается одному из героев-фианов по имени Каоилти), сохранившейся в составе Лисморской книги, рассказывается следующее:

Тот достославный пес
Непобедимым был на поле брани;
Он было дороже всех сокровищ,
Носясь по полю огненным клубком.
Тот пест был знаменит особым даром
(А дар тот был превыше всех других):
Лишь стоило ему в ручье омыться,
Как воды в нем текли вином и медом.

Этого волшебного пса, а также волшебное копье и несъедаемых поросят Мананнана добыли для Луга сыны Туиреанна, отдав ему их в качестве уплаты части того громадного штрафа за кровопролитие, который он наложил на них за убийство ими своего собственного отца, Киана. В одном из преданий рассказывается, что бог Луг имел почетное прозвище Йолданах, что означает “Повелитель всех искусств”.

У всех этих кельтских богов были многочисленные потомки, некоторые из которых играют важную роль в героических циклах “Красной Ветви Ольстера” и преданиях о фианах. Кроме них, существовало необозримое множество второстепенных божеств, стоявших примерно в таком же отношении к верховным богам, как старейшины или воины племени – к своим вождям. Большинство из них, по всей вероятности, представляло собой местных божков различных кланов; это были те самые боги, которыми клялись герои этих кланов. Вполне возможно, что многие из них некогда были божествами туземных жителей; таковы иберийские боги Нет, Ри или Рои, Корб и Бетх; однако они не сыграли сколь-нибудь заметной роли в легендах о богах гэльского пантеона.

Племя богини Дану было далеко не первыми божествами, обитавшими в Ирландии. Задолго до их появления на острове уже были боги-странники, канувшие “во тьме и бездне времен”. В этом отношении кельтская мифология напоминает верования других народов. Почти у всех древних племен мы встречаем древний, забытый круг божеств, пребывающих в тени богов правящего пантеона.

Гэльские предания упоминают о двух династиях богов, существовавших до появления Туатха Де Данаан. Первой из них было “племя Парталона”. Парталон, их глава и предводитель, сын Серы, пришел – как приходят в этот мир, согласно представлениям кельтов, вообще все люди и боги – из потустороннего мира и высадился в Ирландии со свитой, состоявшей из двадцати четырех мужчин и двадцати четырех женщин, в число которых входила и его собственная жена, королева Дилгнейд. Первого мая, на праздник, именуемый Белтейн, королева была посвящена (т.е. возможно, принесена в жертву) Билу, богу смерти. В те давние времена Ирландия представляла собой одну голую равнину. Лишенную всякой растительности; на острове было всего три озера и девять рек. Но по мере увеличения численности племени Парталона площадь страны постоянно расширялась. По мнению одних, это произошло чудесным образом, по мнению других – в результате неустанного труда племени Парталона. Как бы то ни было, за каких-нибудь триста лет после прихода этого племени число равнин на острове выросло с одной до четырех, появилось семь новых озер, что было весьма кстати, поскольку численность самого племени Парталона, несмотря на постоянные битвы с фоморами, возросла с сорока восьми человек до пяти тысяч.

по всему вытекает, что фоморы были еще ДО богов!..

Войны, разумеется, были неизбежными. Все, чем правят истинные боги, являет собой вечную противоположность деяниям и владениям не-богов – силам тьмы, зимней стужи, зла и смерти. Племя Парталона вступило в успешную борьбу со всеми этими темными силами На равнине Итх Парталон нанес поражение их предводителю, гигантскому демону по имени Кихол Безногий, и разогнал толпы отвратительных исполинов и монстров. После этого наступил мир, продолжавшийся долгих триста лет. Затем, в тот же самый роковой день первого мая, на острове начался мор – таинственная эпидемия, продолжавшаяся неделю и уничтожившая все племя. Перед самым концом уцелевшие решили собраться вместе на той самой первой равнине, получившей название Сен Магх, что означает “старая равнина”, чтобы живым было удобнее предавать земле умерших. Место погребения племени и сегодня нетрудно узнать по высокому холму в окрестностях Дублина, именуемому на картах “Таллахт”, а в старину известному под названием Тамлехт Муинтре Партолайн, то есть “Чумная могила племени Парталона”. Это, по-видимому, представляет собой развитие наиболее ранней версии легенды, в которой чума даже не упоминалась, а рассказывалось о том, что племя Парталона, проведя несколько веков в Ирландии, возвратилось в потусторонний мир.

Вслед за племенем Парталона в Ирландию пришло племя Немхеда, воспринявшее традиции, предания и даже занятия своих предшественников.

как они бы это смогли сделать, если бы в момент их прихода племя Парталона уже не существовало бы?..

В эпоху их владычества Ирландия вновь расширила свои земли; на ней появились двенадцать новых равнин и четыре озера. Как и племя Парталона, люди Немхеда вели упорную борьбу с фоморами и в четырех решающих сражениях одержали победу над ними. После этого Немхед и еще более двух тысяч людей племени умерли от таинственной эпидемии, а оставшиеся в живых подверглись жестоким гонениям со стороны фоморов.

что-то не задалось у них с эпидемиями…

Два короля фоморов, Морк, сын Дела, и Конан, сын Фебара, воздвигли на острове Тори башню из стекла. Этот остров, который всегда был источником их силы и где до сего дня рассказывают предания об их деяниях, служил для них своего рода опорным пунктом, откуда они требовали со всех ирландцев ужасную дань, весьма напоминающую дань, о которой рассказывается в греческом мифе о Минотавре. Две трети детей, родившихся у племени Немхеда в течение года, должны были приноситься в жертву на празднике Самхейн. Доведенный до предела отчаяния, уцелевшие люди племени Немхеда осадили башню и захватили ее, убив самого Конана. Однако торжество их оказалось недолгим. Другой король фоморов, Морк, собрал войско и нанес людям Немхеда столь сокрушительное поражение, что из шестнадцати тысяч мужчин, участвовавших в штурме башни, в живых осталось не более трети. И уцелевшим пришлось вернуться, откуда пришли, или умереть, что на языке мифа означает одно и то же.

“стеклянная башня”… Интересно, а нет ли там т.н. “оплавленных замков”, типа как в Шотландии?!.

Невозможно не заметить большое сходство между этими двумя мифическими вторжениями в Ирландию. Особенно показательно в этом отношении упоминание о загадочной эпидемии, погубившей все племя Парталона и почти всех людей Немхеда. Можно предположить, что эти легенды попросту дублируют друг друга и что первоначально существовало только одно предание, по-разному воспринятое и усвоенное мифологизированным сознанием иберийцев и кельтов. По-видимому, предание о Немхеде имеет кельтские корни, а легенда о племени Парталона возникла у аборигенов Ирландии. Имя Парталон, начинающееся на “п”, является совершенно чуждым для гэльского языка. Более того, старинные хронисты приписывают Парталону дальних предков, определенно неарийские имена которых всплывут впоследствии в именах вождей Фир Болга. Немхед появился в Ирландии значительно позже, чем Парталон, подобно тому как гэлы, “сыны Мил Эспэйна”, или милесиане, пришли на остров позже, чем иберийцы, или люди “Фир Болг”.

…в годы их владычества люди Фир Болг поделили Ирландию между собой: клан Фир Болг правил в Ольстере, клан Фир Дхомхнанн, разделившийся на три отдельных королевства, занял Норт Мунстер, Саут Мунстер и Коннахт; а клан Фир Гаилиоин владел Ленстером. Границы всех этих пяти провинций сходились на холме, именовавшемся в старину “холм Балора”, а впоследствии получившем название “Уиснехский холм”. Холм этот находится неподалеку от Ратхконратха в графстве Уэст Метх и, как считается, в глубокой древности отмечал собой самый центр Ирландии. Люди Фир Болг правили страной с момента ухода племени Немхеда и до появления племени богини Дану. Всего за этот период у них сменилось девять верховных королей. Когда в Ирландию прибыли боги клана Дану, островом правил король по имени Эохаидх, сын Эрка, по прозвищу Гордый.

Других свидетельств о существовании этого народа в Ирландии у нас практически нет. Однако совершенно очевидно, что первоначально это были не боги, а некое доарийское племя, которое, как обнаружили гэлы, высадившиеся в Ирландии, уже успело обосноваться на острове.

Страх и подозрительность, с которыми древние кельты относились к преуспевающим аборигенам острова, привели к тому, что они были наделены чертами “сверхчеловеков”. Кельты очень боялись тех магических ритуалов, которые практиковали туземцы в своих хорошо укрепленных святилищах на холмах или труднодоступных островках посреди болотистых трясин. Гэлы, почитавшие себя детьми света, сторонились этих мрачных иберийцев, “детей тьмы”. Да и сами названия их племен нередко давали для этого все основания. Так, существовали племена Корка-Оидки (“Люди тьмы”) и Корка-Дуибхни (“Люди ночи”). Земли одного из племен Западной Ирландии, так называемых Хи Дорхаиди (“Сыны мрака”), именовались “страной ночи”. Кельты, принесшие с собой в Ирландию своих собственных богов, отказывались верить, что даже клан богов, Туатха Де Данаан, мог без боя отобрать земли у столь искушенных колдунов и волхвов, как иберийцы.

Кроме того, эти племена, или кланы, считались каким-то образом связанными с пресловутыми фоморами. Подобно тому, как наиболее крупное иберийское племя именовало себя “люди Домну”, фоморы назывались “богами Домну”, а один из их царей, Индех, – “сыном Домну”. Таким образом, совершаемая в вечности битва между богами – детьми Дану и гигантами, сынами Домну, служит своего рода перенесенным в потусторонний мир отражением памяти о реальных столкновениях и битвах между интервентами-кельтами и аборигенами-иберийцами.

примитивно-упрощенное толкование… Зачем поднимать до уровня богов, когда были целые пласты мифологии и о полубогах, и о “просто” героях?..

Наконец, вслед за такими интервентами, как клан Фир Болг или фоморы, в Ирландии появились Туатха Де Данаан, клан гэльских богов. Древнейшее, по всей видимости, предание гласит, что они появились прямо с небес. Впрочем, более поздние версии этого предания утверждают, что их обителью была земля. По мнению одних, они обитали на севере, другие полагали, что они жили “на островах на южной окраине света”. Жили они в четырех мифических городах, именовавшихся Финиас, Гориас, Муриас и Фалиас, где изучали поэзию и магию (на взгляд архаического сознания, две весьма близкие дисциплины), и именно оттуда принесли в Ирландию четыре главных своих сокровища. Из Финиаса на остров попал меч Нуады, от ударов которого никто из живых не мог укрыться, ни спастись; из Гориаса – смертоносная пика Луга; из Муриаса – знаменитый котел Дагды, а из Фалиаса – “Файлский камень”, более известный как Камень Судьбы, который впоследствии попал в руки первых королей Ирландии. По легенде, этот камень, когда к нему прикасались справедливые короли Эрина, обладал магической способностью утишать плач и горе. Некоторые считали этим волшебным камнем тот самый грубый обломок скалы, который Эдуард I в 1300 году приказал перенести из Скоуна в Вестминстерское аббатство, где он и хранился вплоть до 1996 году, будучи вмонтированным в коронационный трон. В этой связи можно указать на любопытный факт: в то время как шотландские легенды уверяют, что этот таинственный камень попал в Шотландию из Ирландии, ирландские предания также утверждают, что он был принесен в Шотландию из Ирландии. Эти свидетельства представляются вполне убедительными, однако ведущие специалисты по археологии полагают, что Стоунский [или Скоунский – опечатка?] камень и Тарский камень не являются и никогда не являлись одним и тем же камнем. Настоящий Лиа Файл (Файлский камень) всегда оставался в Ирландии и был перенесен со своего древнего места на вершине Тарского холма в 1798 году на могилу мятежников, похороненных возле кургана, известного в наши дни под названием “могила Кропи”.

а куда делся камень из трона после 1996 года?.. и почему?..

Откуда бы – с небес или с края земли – ни пришли боги клана Туатха Де Данаан, они целой толпой высадились на берег Ирландии в тот самый мистический день первого мая, не встретив никакого отпора. Более того, туземцы, которых Харлейский манускрипт именует людьми клана Фир Болг, даже не заметили их. И чтобы и дальше оставаться незамеченными для аборигенов, Морриган, Бадб и Маха решили прибегнуть к помощи тех магических познаний, которыми они овладели в бытность в Финиасе, Гориасе, Муриасе и Фалиасе. Они рассеяли “дожди и густые непроницаемые “друидические” туманы” по всем землям Ирландии, под воздействием которых на людей клана Фир Болг прямо из воздуха хлынули огонь и кровь, так что бедным туземцам пришлось три дня и три ночи прятаться в глухих убежищах. Однако у клана Фир Болг тоже были свои собственные друиды, и им в конце концов удалось остановить эту беду, прочитав ответные заклятия, в результате чего чары рассеялись и воздух опять стал чистым и прозрачным.

Тем временем клан Туатха Де Данаан, продвигаясь все дальше на запад, достиг места, именуемого “Морская равнина” в Ленстере, где и встретились армии противников. Для начала оба войска выслали вперед по парламентеру для переговоров. Воины молча двинулись навстречу друг другу, зорко оглядывая один другого из-за края щита. Но затем, сойдясь поближе, они разговорились, проявляя особый интерес к оружию друг друга, так что стали почти друзьями.

…посланник Туатха Де Данаан предложил клану Фир Болг через его посла заключить мир и поделить страну на две равные половины. Вернувшись к своим, посол Фир Болг посоветовал им принять это предложение, однако их король Эохаид не пожелал этого. “Если мы отдадим этим чужеземцам половину, – заявил он, – они скоро потребуют и другую”.

…первая битва при Маг Туиред продолжалась четыре дня, и обе стороны понесли тяжелые потери. Герой клана Фир Болг, Сренг, сразившийся с Нуадой, королем богов, нанес ему страшный удар и отрубил королю руку и половину щита. Гораздо меньше повезло Эохаиду, королю клана Фир Болг: он поплатился жизнью. Жестоко страдая от жажды, он с сотней уцелевших воинов отправился на поиски воды. Враги преследовали их вплоть до берегов Балиисадаро в Слиго. Здесь король попытался отбиться от преследователей, но был убит, и на его могиле был насыпан курган. Оставшиеся в живых воины клана Фир Болг, числом не более трехсот, решили сражаться до последнего и не сдаваться. Однако бойцы Туатха Де Данаан предложили им во владение пятую часть Ирландии, какую они сами пожелают выбрать. Фир Болг согласились и выбрали Коннахт, ставший с тех пор их пристанищем на многие века, так что даже в XVII веке там можно было встретить людей, считавшими себя потомками Сренга.

Письменные свидетельства об этом событии отличаются исторической достоверностью и, лишенные всякой мифологизации, резко контрастируют с описанием другой битвы того же названия, в которой Туатха Де Данаан сражались с полчищами фоморов. В Конге, расположенном неподалеку от места этой исторической драмы, сохранились архаические предания о них. На равнине “южной Маг Туиред” (как ее стали называть, чтобы отличить от другой равнины – “северной Маг Туиред”) сохранилось немало каменных кругов и курганов. Особенно много каменных кругов в окрестностях самой деревни; местные предания утверждают, что в старину их было гораздо больше, но их камень пошел на постройку стен и дамб. На месте, считающемся ареной древней битвы, тут и там встречаются большие пирамиды из камней. Ирландский хирург и любитель древностей сэр Уильям Уайльд, отец знаменитого Оскара Уайльда, пишет в своей книге “Луг Корриб: камни и острова”, что его буквально поразило неожиданное сходство между деталями описания легендарного сражения, представленного в одном древнем манускрипте, и сохранившимися до наших дней преданиями, связанными с этими курганами, кругами и пирамидами. Это сходство говорило лишь об одном: свидетельства преданий имели абсолютную историческую достоверность. Некоторые совпадения весьма любопытны. Уайльд считал, что “клан Фир Болг” представлял собой колонию племени белгов, а “Туатха Де Данаан” были племенем данов. Однако племя богини Дану имеет столь явные мифические черты, что бесполезно и бессмысленно искать реальный его прототип в земном мире. Поистине сверхчеловеческие черты резко отличают Туатха Де Данаан от клана Фир Болг. В эпическом цикле об их подвигах со всей определенностью говорится о том, что Туатха Де Данаан – существа божественного плана, тогда как кланы Фир Болг, Фир Дхомхнанн и Фир Гаилиоин – такие же смертные люди, как и прочие жители Ольстера.

В наиболее ранних документах есть упоминания лишь об одной битве при Маг Туиред. Появление своего рода “битвы-двойника”, по всей вероятности, следует отнести к XI веку, а ее автор вполне мог воспользоваться легендами, повествующими о подлинном сражении, в котором в старину встретились два неизвестных войска, положив этот эпизод в основу своей компиляции. Она не имеет никакого отношения к подлинно мифологическому преданию о некой грандиозной битве, в которой Туатха Де Данаан, боги гэлов, сражались с фоморами, богами иберийцев.

Основными источниками информации для нас [здесь] являются переводы текста Харлейского манускрипта, озаглавленного “Вторая битва при Мойтуре”.

Потеряв в этом сражении с кланом Фир Болг руку, король Нуада получил прозвище Аргетламх, то есть “Серебряная Рука”. Дело в том, что Диан Кехт, бог-врачеватель клана Туатха Де Данаан, сделал ему искусственную, серебряную, руку, двигавшуюся на особых сочленениях и действовавшую совсем как настоящая. С одной стороны это, конечно, было хорошо, но с другой – обернулось для Нуады бедой, ибо, согласно кельтским обычаям, калека и увечный не может занимать королевский трон. Поэтому Нуада был низложен, и весь клан Туатха Де Данаан собрался на совет, чтобы выбрать себе нового короля.

Участники совета согласились, что из политических соображений им разумнее всего заключить мир с фоморами, пресловутыми морскими гигантами, и даже вступить в союз с ними. Поэтому они послали письмо Бресу, сыну короля фоморов Элатхана, приглашая его прибыть в Ирландию и стать их повелителем. Брес, разумеется, принял это предложение, и хозяева тотчас женили его на Бригите, дочери Дагды. В то же время у Киана, сына Диан Кехта, целителя Туатха Де Данаан, был сын Луг, рожденный от Этлинн, дочери фомора Балора. Итак, Брес стал королем и вступил во владение всеми землями и дворцом, но, в свою очередь, поручился, что немедленно отречется и покинет престол, если его правление разочарует тех, кто избрал его королем. Но несмотря на все свои лукавые обещания, Брес, будучи, как и все люди его племени, коварным и жестоким, немедленно обложил своих подданных огромной данью.

отсюда следует сразу две вещи. Во-первых, далеко не все фоморы были ужасными и безобразными монстрами (поскольку это равносильно в определенной степени той самой “увечности”, которая делала невозможным занимать королевскую должность). А во-вторых, боги и фоморы имели очень тесные (в том числе и родственные) связи явно долгое время.

Именно в это тяжелое время два целителя – Мидах, сын Диан Кехта, бога врачевания, и Эйрмид, его дочь, – тайком проникли в замок, где жил низвергнутый король Нуада… Войдя, врачи услышали, что бывший король стонет; оказалось, что у Нуады загноился один из суставов в том месте, где его искусственная серебряная рука соприкасается с телом. Мидах спросил короля, где же его настоящая рука, и услышал в ответ, что она зарыта глубоко в земле. Мидах выкопал ее, приладил на прежнее место к культяшке Нуады и сделал тугую перевязку, сказав: “Жилы с жилами, кости с костями, а ну-ка, срастайтесь!” и за три дня и три ночи рука прижилась, приросла на прежнем месте и стала действовать как и прежде, так что Нуада снова стал здоров.

а почему этого нельзя было сделать раньше, а не громоздить всю эту ерунду с серебряной рукой и переизбранием короля?!. Не было под рукой необходимого оборудования или веществ?..

Исцеление руки Нуады произошло как раз в то время, когда племя богини Дану наконец убедилось, что жестокость и тиранию Бреса терпеть больше невозможно. Последней каплей, переполнившей чашу терпения богов, стало оскорбление, которое Брес нанес Кэйрбру, сыну Огмы, богу литературы. Это оскорбление нанесло удар по традиционным ценностям. Поэты всегда пользовались у кельтов особым почетом, и, когда Кэйрбр, бард Туатха Де Данаан, пришел в гости к Бресу, он ожидал, что его примут с подобающими почестями и усадят за стол рядом с королем. Однако вместо этого Брес отвел ему тесную, темную комнатку, где не было ни очага, ни постели и вообще никакой мебели, за исключением низенького стола. На столе стояло блюдо с маленькими кусочками засохшего хлеба; это и было угощение для знаменитого барда.