От автора

В Сирии мне довелось побывать в январе 2009 года в ходе экспедиции, организованной Лабораторией Альтернативной Истории, которая занимается поиском следов древней, очень высоко развитой в техническом отношении цивилизации, представителей которых наши далекие предки называли «богами».

Эта экспедиция охватывала сразу две страны – Сирию и соседний с ней Ливан. И в соответствии с основными целями Лаборатории Альтернативной Истории «первичным» был Ливан, поскольку именно на его территории располагался главный объект поездки – знаменитый комплекс Баальбека. Сирия же в экспедиционных планах фигурировала в качестве своеобразного «дополнения», хотя и по времени, и по покрытому расстоянию, и по количеству объектов, осмотренных в ходе поездки, она намного превосходила Ливан. Такая «вторичность» Сирии в планах была обусловлена прежде всего тем, что «альтернативщики» никогда не баловали внимаем этой страну, и информации о каких-либо странных или аномальных древних объектах на ее территории не было практически никакой. Впрочем, и то, что можно было найти по истории Сирии в изданиях, придерживающихся академического взгляда на древнее прошлое этого региона, также не давало каких-то особых надежд на обнаружение в этой стране следов цивилизации «богов».

Несмотря на то, что, вопреки довольно пессимистичным прогнозам, кое-что все-таки нам удалось найти и в Сирии (об этом будет рассказано далее), Баальбек так и остался главным объектом по результатам экспедиции. Но в этом и нет ничего удивительного – комплекс Баальбека настолько масштабен и настолько показателен, что редкое древнее сооружение можно поставить с ним в один ряд. Так что в вышедшем по результатам экспедиции фильме «Восточная коллекция: от наследия до поделок» сирийским объектам было уделено существенно меньше внимания, нежели Ливану с его Баальбеком. И никакой отдельной книги по Сирии даже не планировалось.

Однако в дальнейшем, по мере накопления информации в ходе экспедиций в различные другие страны – в том числе в Израиль и Турцию, расположенные непосредственно по соседству с Сирией – становилось все более очевидным, что осмотренные нами в январе 2009 года сирийские объекты далеко не исчерпывают список тех мест, где могут быть высокотехнологичные следы цивилизации «богов».

Как показывает практика, объекты с такими следами весьма часто даже вообще не попадают в список достопримечательностей, приводимый в общедоступных источниках. Происходит это по самым разным причинам и даже чаще не из-за какого-то умышленного умалчивания (хотя и это имеет место не так уж и редко), а просто вследствие того, что историки и археологи со своим гуманитарным образованием зачастую даже вообще не видят (иногда не видят в прямом смысле этого слова, то есть физически!) признаков высоко развитых технологий, которые легко замечают «технари». И искать такие объекты приходится порой по второстепенным и косвенным признакам – как еще в поездку 2009 года мы нашли следы машинных технологий в Айн-Даре, завернув туда всего лишь ухватившись за слова нашего гида о том, что «там есть большие блоки из черного базальта».

Но, увы, к тому времени, когда список потенциально перспективных для наших поисков мест стал приближаться к достаточному для формирования маршрута новой экспедиции в Сирию, ситуация в стране резко изменилась – начались массовые антиправительственные волнения и беспорядки, которые летом 2011 года переросли в вооруженное противостояние. В стране разразилась самая настоящая гражданская война. И если всего за два с половиной года до этого мы без какого-либо дополнительного сопровождения могли даже ночью спокойно гулять по улицам Дамаска, Алеппо или Пальмиры, и нашей безопасности абсолютно ничего не угрожало, то теперь проведение исследовательской поездки стало просто невозможным.

Поначалу все выглядело лишь «досадной отсрочкой» исследований этого региона, который, увы, в этом далеко не одинок – фактически закрыты ныне и такие потенциально перспективные для поиска следов «богов» страны, как Эритрея, Судан, Ливия, Афганистан. Казалось, что нужно лишь подождать год-другой, ну или даже пусть десяток лет, но все рано или поздно образуется. Хотя, конечно, даже с фактическим прекращением военных действий, страна не становится сразу доступной для исторических (хоть академических, хоть альтернативных) исследований – требуются еще годы на то, чтобы разминировать целые области и регионы и открыть туда доступ.

Однако в 2014 году в сирийское противостояние активно включилась террористическая организация «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), которая ныне уже широко известна не только своими зверствами по отношению ко всем и вся, но и варварским отношением к историческому наследию. Захваченные боевиками этой организации археологические и исторические музеи фактически прекратили свое существование. Их экспонаты ушли на черный рынок торговли древностями, а часть из этих экспонатов и вовсе уничтожена – как в идеологических целях (под лозунгом «борьбы с язычеством и неверными»), так и банально ради увеличения стоимости на этом черном рынке оставшихся экспонатов.

То же, что невозможно вывезти и продать, просто уничтожается. Так, боевиками взорвано множество памятников древнего Алеппо. Многие из этих взрывов запечатлены самими варварами на фото и видео, где видно, как уникальные древние здания в течении нескольких секунд становились грудами камней и пыли лишь потому, что в них или рядом с ними находился блокпост сирийской армии либо же отрядов самообороны, а то и потому, что боевикам просто так захотелось. Разрушены десятки древних мечетей, караван-сараев, древних бань. В результате взрыва в прорытом тоннеле произошло обрушение северо-восточной оборонительной стены Алеппской цитадели, построенной в XIII веке. Очень серьезно пострадала даже местная мечеть Омейядов. Памятники, созданные хеттами, ассирийцами, арабами, мамлюками и османами, уничтожаются практически каждый день. И по сути, древняя историческая часть города Алеппо перестала существовать.

Угроза полного уничтожения повисла и над знаменитой Пальмирой, древние памятники которой включены в список всемирного исторического наследия ЮНЕСКО. Боевики столь же «показательно» взорвали храм Баал-Шамина, храм Бэла, древнюю гробницу и даже Триумфальную арку, которая была «визитной карточкой» Пальмиры. Другие древние сооружения и конструкции, пока еще стоят, но уже заминированы, и все готово к полному разрушению этого города.

И проблема уже совсем не в том, что какие-либо исследования закрыты на неопределенный срок, а в том, что многое из того, что можно было бы исследовать, на данный момент просто перестало существовать. Количество уничтоженных древних объектов только в Алеппо и его окрестностях уже исчисляется сотнями. И нет никаких оснований надеяться, что это – окончательный список.

Так что, когда издательство «Вече» предложило написать мне эту книгу, я не смог найти (да и не хотел искать) аргументов против этого предложения. Ведь то, что видели мы, многие не смогут уже увидеть никогда. Так пусть сохранится хотя бы описание объектов древнего наследия, которые нам удалось застать в этой стране буквально в последние годы ее мирного существования…

Вековая история

Когда речь заходит об истории Сирии, то неизбежно встает вопрос – а история чего, собственно, рассматривается?..

Дело в том, что история современного Сирийского государства ограничивается лишь последней сотней лет. И с большой натяжкой ее начало можно отнести во времена начала ХХ века, когда территория современной Сирии еще входила в состав Османской империи. Именно тогда здесь начали укрепляться идеи национализма, вершиной которых стал проект создания Великой Сирии – арабского национального государства, которое (в рамках данного проекта) должно было состоять из территории современных стран Сирии, Ливана, Израиля, Иордании и палестинских территорий (Сектор Газа и Западный берег реки Иордан). В ее запланированные границы попадали даже части современного Египта (Синайский полуостров), Турции, Ирана и Саудовской Аравии. Столицей Великой Сирии должен был стать Дамаск, которому некогда (еще во времена династии Омейядов в VII-VIII веках нашей эры) уже довелось побывать в статусе столицы Дамасского халифата.

Во время Первой мировой войны арабы (носители идеи Великой Сирии) участвовали вместе с англичанами в войне против Османской империи. И когда арабская армия во главе с Фейсалом ибн Хусейном (Фейсал I) в октябре 1918 вступила в Дамаск, она была встречена как освободительница. Город был объявлен резиденцией независимого правительства всей Сирии, что воспринималось как возрождение Дамасского халифата.

В 1919 году Фейсал I принял участие в конференции в Париже, где он пытался добиться признания прав на власть над Арабским Востоком династии Хашимитов – потомков Хашима ибн Абд Манафа, прадеда пророка Мухаммеда (Мухаммед сам входил в эту династию). Идея не была воспринята, и после тщетных попыток ее продвижения на мировом уровне, по возвращении Фейсал объявил себя королем Сирии, после чего дважды созывал в Дамаске панарабские конгрессы и в конце концов в 1920 году выработал проект конституции.

Однако к этому времени за его спиной Великобритания уже договорилась отдать Сирию Франции в обмен на отказ от богатой нефтью области Мосул (на севере Ирака). В апреле 1920 года на конференции в Сан-Ремо союзники поделили контроль над бывшими территориями Османской империи – Великобритания взяла под свой контроль Палестину, Трансиорданию и Ирак, а Франция 1 декабря 1920 года объявила своей подмандатной территорией Сирию и начала наступление своей 60-тысячной армией от побережья Средиземного моря на восток. Вскоре французы вступили в Дамаск и изгнали Фейсала. Арабское королевство Сирия было ликвидировано, и французы разделили страну на несколько «самоуправляемых» территорий, которые находились под их фактическим контролем – Дамаск, Алеппо, Большой Ливан, государство алавитов и Джебель-Друз.

В 1925 году в Сирии вспыхнуло восстание против французского управления. Повстанческая армия даже заняла Дамаск, где было создано революционное правительство. И хотя французам, которые спешно перебросили в Сирию свои войска из Марокко и Сенегала, удалось в конце концов подавить это восстание, им пришлось пойти на серьезные уступки в вопросах местного управления, и в 1932 году Сирия была объявлена республикой (хоть и с сохранением французского мандата).

Следующие перемены были связаны уже со Второй мировой войной. После капитуляции Франции перед фашистской Германией в 1940 году в Сирии начался очередной период волнений, разброда и шатаний. Войска Великобритании и «Свободной Франции», занявшие страну осенью 1941 года, с большим трудом подавляли волнами нараставшее сопротивление и в конце концов вынуждены были уйти.

Номинально Сирия стала независимым государством в 1945 году, когда было объявлено о создании национальной армии. Страна вступила в Организацию Объединенных Наций, а также приняла участие в создании Лиги арабских государств – первой региональной организации арабских стран. Однако полная независимость была обретена ей лишь после окончательного вывода французских и английских войск, завершившегося 17 апреля 1946. Эта дата стала национальным праздником Сирии – Днем эвакуации…

Но все это – события лишь ХХ века. До этого фактически было так, что понятие «Сирия» существовало, а отдельного государства под таким названием не было.

Исламский период

Предыдущие тысячу с лишним лет этого региона можно (условно) отнести к исламскому периоду – времени, когда жизнь на территории Сирии проходила преимущественно под влиянием ислама, а сама Сирия была частью то одного, то другого государства.

Этот период начался в тридцатые года VII века и совпал со временем мощного расширения сферы исламской религии еще на начальном ее этапе. В результате целого ряда военных столкновений территория Сирии была отвоевана арабами у Византии и вошла в состав Арабского халифата.

В 661 году халиф Муавия ибн Абу Суфьян (Муавия I) – основатель династии Омейядов – перенес столицу Арабского халифата в Дамаск (ныне столица Сирии). Дамаск оставался столицей вплоть до 750 года, и все это время здесь располагалась резиденция правителей династии Омейядов. Именно поэтому для этого периода иногда употребляют название Дамасский халифат.

Так как арабы-завоеватели были совсем не подготовлены к сложным формам государственной администрации, то в новообразованном огромном халифате долгое время сохранялся старый государственный механизм, хорошо отлаженный в период византийского правления. Некоторое время даже канцелярия велась не по-арабски. Поэтому иноверцам не был отрезан доступ ко многим управленческим должностям, и государство Омейядов управлялось сирийцами, причем как мусульманами, так и христианами.

Уплачивая поземельный налог (харадж) и поголовный налог (джизья) в обмен на предоставление им защиты и неприкосновенности со стороны мусульманского государства, иноверцы имели право исповедовать свою религию. Даже имелось специальное постановление, в котором принципиально признавалось, что закон Мухаммеда вооружается только против «язычников-многобожников», а так называемые «люди Писания» – христиане, иудеи и зороастрийцы – могут, внося плату, оставаться в своей религии. Такой порядок в то время был даже более либерален, нежели в соседней Византии, где преследовалась любая христианская «ересь».

Обратим здесь внимание на то, что, несмотря на весь «либерализм» данного общественного устройства, с «язычеством» все-таки велась весьма беспощадная борьба. И все «языческие» храмы, которые чудом пережили византийское господство, уничтожались и перестраивались. А у самих «язычников» был лишь единственный шанс остаться в живых – отказаться от своей веры и принять ислам.

Впрочем, система весьма недешевого финансового откупа побуждала и «людей Писания» переходить в ислам. Тем более, что ни для христиан, ни даже для зороастрийцев ислам не представлялся каким-нибудь кардинальным новшеством – он во многом был близок к этим двум религиям. Так, скажем, Европа вообще долгое время воспринимала мусульманство, высоко почитающее в том числе Христа (пусть и в качестве пророка) и Пресвятую Деву, всего лишь как одну из христианских «ересей»…

В VIII веке региональные, религиозные и династические противоречия привели к тому, что Дамаск, а вместе с ним и вся Сирия потеряли свое прежнее значение. Омейядов вытеснила династия Аббасидов, которая перенесла столицу на территорию современного Ирака – сначала в Анбар, а затем в Багдад. Культурный и политический центр общественной жизни Арабского халифата постепенно сместился на восток – в сторону Персии. Население Сирии сократилось, а ее города утратили свой блеск и благополучие.

В течение следующих трех столетий в условиях относительного оскудения и политической нестабильности в регионе многие сирийцы обратились к исламу. В обиход вошел арабский язык, хотя в некоторых отдаленных селениях продолжали говорить на арамейском. Христиане, опасаясь за свою безопасность, целыми общинами переселялись в горы. Но это еще были «цветочки», а «ягодки» созрели к Х веку, когда начался весьма продолжительный период, в течение которого территорию Сирии терзали с разных сторон различные завоеватели.

В конце Х века происходит формирование султаната тюрков-сельджуков, которые пришли на смену правившей до того в Арабском халифате династии Сасанидов. Расширение этого султаната затронуло и Сирию. Вторгшиеся в Сирию племена входили в состав огромной персидской державы Сельджукидов, но вскоре порвали свои вассальные отношения с ней и создали два самостоятельных государства со столицами в Дамаске и Халебе (Алеппо). А в конце XI века началось вторжение крестоносцев из Западной Европы, в результате которого произошло дальнейшее раздробление и ослабление Сирии.

Первые европейские крестоносцы высадились в Антиохии, а затем и в других пунктах на побережье Средиземного моря. На первом этапе крестоносцам сопутствовала удача – местные правители и князьки, раздираемые распрями, не смогли оказать им организованного сопротивления. И к началу XII века возникло четыре государства крестоносцев, которые занимали и часть сирийской территории – Антиохийское княжество, графство Триполи, Иерусалимское королевство и Эдесское графство. Правда, походы крестоносцев затронули только западную часть Сирии, восток которой оставался под тюрками-сельджуками. Впрочем, и тут постоянно прокатывались войска различных полководцев, боровшихся за власть между собой.

Но и этими событиями дело не ограничилось. В 1260 пришедшее в упадок государство Айюбидов подверглось нашествию монголов под предводительством Хулагу-хана, который овладел Халебом и Дамаском. Его дальнейшее продвижение было остановлено мамлюками во главе с султаном Кутузом в сражении при Айн-Джалуте на севере Палестины. Мамлюки уже набирали силу и вскоре установили свою власть не только над Египтом и Сирией, но и вытеснили крестоносцев с побережья Средиземного моря. Сирия получила небольшую передышку от войны и даже пережила определенный период расцвета в середине XIV века.

В 1401 году знаменитый тюрко-монгольский полководец Тимур (Тамерлан) захватил Халеб и Дамаск. Сирия вновь вступила в полосу целой серии распрей и войн, которая продлилась вплоть до 1516 года, когда султан Османской империи разбил мамлюкскую армию при Мардж-Дабике и без особого труда покорил Сирию. Наступил Османский период, который продлился в Сирии четыре сотни лет, и лишь затем наступили события, описанные в предыдущей главе…

Назад во времени

Следует отметить, что и само понятие Сирии ранее было весьма расплывчато. Границы территории, известной как Сирия, сильно изменялись с течением времени. В общем историческом смысле, чаще всего это название относили к области, которая включает в себя современную Сирию, Израиль, Иорданию, Ливан, палестинские территории, части Ирака, Ирана и южной Турции, в том числе и древний город Антиохия – доисламскую столицу Сирии.

Эти же земли известны под названием Левант – от древнего французского «Soleil levant», что означает «восход солнца». По сути, этим словом обозначался регион, со стороны которого для Европы восходит солнце. Определение слова Левант также менялось не только во времени, но и в зависимости от источника, а сам термин первоначально употреблялся в более широком, расплывчатом значении. Левант описывали как «перекресток между Передней Азией, восточным Средиземноморьем и северо-восточной Африкой».

Как и Левант, Сирия в древние времена имела неопределенные границы на востоке. Так Геродот использует слово «Сирия» применительно к Каппадокии (современная Турция). Греки употребляли слова «Сирия» и «Ассирия» почти как синонимы. Однако во времена Римской империи понятия «Сирия» и «Ассирия» стали различать. Слово «Сирия» римляне использовали для обозначения «части империи, расположенной между Малой Азией и Египтом», то есть для западного Леванта, в то время как «Ассирия» была частью бывшей Персидской империи, только временно перешедшей под контроль Римской империи.

И как бы ни напрашивалось по звучанию названий, отождествлять (вслед за греками) Сирию с Ассирией и соответствующим государством, Ассирийской империей, было бы все-таки неправильно. При всем влиянии, которую оказала древняя Ассирийская империя на данную территорию, эти понятия все-таки далеко не тождественны. Так, скажем, первое исторически надежно установленное целостное государство на территории современной Сирии относится к началу I тысячелетия до нашей эры и Ассирией вовсе не является – хотя бы потому, что они были соперниками…

Согласно библейским текстам, во времена царя Соломона Израильское государство достигло наивысшего расцвета и включало в себя значительную часть современной Сирии – даже в Пальмире, расположенной в глубине сирийской территории, в это время располагался форпост, который защищал Израиль от набегов с востока, из района Междуречья. Далеко не все согласны с тем, что это имело место в действительности, а некоторые историки до сих пор склонны вообще считать Соломона выдуманной личностью. Но как бы то ни было, библейские тексты относят время его правления к рубежу II-I тысячелетий до нашей эры и говорят о том, что со смертью Соломона быстро пришло в упадок и Израильское царство, территория которого также значительно уменьшилась, будучи захваченной соседними государствами. Одним из них вполне мог быть Арам – государство, в исторической достоверности историки уже не сомневаются…

Еще во времена израильского царя Давида, отца Соломона, арамейский царь Хадад-Эзер пытался создать свое крупное государство в древней Сирии. Об этом писал известный древнегреческий историк Николай Дамасский – уроженец Дамаска, опиравшийся на местные предания. Хадад-Эзер создал мощную державу, распространившуюся даже за Евфрат. И уже позднее Ризон I, служивший в юности у Хадад-Эзера, смог собрать отряд, с которым он и захватил Дамаск, сделав его столицей своего царства. Большинство населения этого царства составляли арамеи, поэтому оно и известно в истории под названием Арам.

Это царство после завоевательных походов Ризона I и Таб-Риммона стало гегемоном всей Сирии. Это главенствующее положение сохранялось и при их потомках. В начале IX века до нашей эры сын Таб-Риммона, Бен-Хадад I, воевал с царством Израиль и отторг у израильтян часть северной Галилеи. Однако уже спустя несколько десятилетий гегемонии Дамаска стали угрожать стремительно усиливавшиеся ассирийцы, которые еще в 859 году до нашей эры заставили правителей Сирии платить им дань.

Чтобы успешней противостоять врагу, местные владетели решили создать мощный анти-ассирийский союз, в который вместе с правителем Дамаска вошли цари хаматский, израильский, арвадский, аманский и некоторые другие. В 854 году до нашей эры под стенами города Каркара, на берегу реки Оронт, произошла ожесточенная битва войск этого союза с ассирийцами. Она была очень кровопролитной, но закончилась безрезультатно. Некоторое время спустя ассирийский царь Салманасар III опять вторгся в Сирию, осадил Дамаск, но взять его не смог.

Опасная для ассирийцев коалиция сирийских и палестинских правителей сохранялась недолго. И вскоре после ее распада, в 834 году до нашей эры 120-тысячное ассирийское войско во второй раз подступило к Дамаску. Ассирийцы сумели разбить сирийское войско, окружили город и вырубили рощи в его окрестностях, но на этом все и закончилось. Салманасар III смог захватить большую добычу, но взять город не смог и на этот раз.

Сирийский царь Азаил смог сохранить престол после ухода ассирийцев и некоторое время спустя начал войну с израильтянами. Сирийцы оказались удачливей и фактически сумели превратить израильского царя Иоахаза в своего вассала. Но в 802 году до нашей эры неугомонные ассирийцы опять напали на Сирию. Возглавлявшему поход Ададмерари III удалось, наконец, разбить сирийцев и захватить их столицу Дамаск. Ассирийцы полностью разграбили город и вернулись с огромной добычей. Азаилу пришлось признать себя вассалом Ассирии, а в его царстве начались внутренние распри.

Следующий ассирийский царь Тиглатпаласар III решил не ограничиваться простыми грабежами и набегами, а задумал расширить пределы своего государства и с этой целью начал новые завоевания. В 738 году до нашей эры ассирийские отряды захватили двадцать сирийских городов. В этих условиях сирийские владетели забыли о своих распрях и сплотились вокруг нового дамасского царя Ризона II. Но силы сирийцев явно уступали ассирийской армии. В 734 году до нашей эры Тиглатпаласар III завоевал Израиль, а в следующем году ассирийцы взяли Дамаск. Царь Ризон II был схвачен и казнен, а царство его стало ассирийской провинцией. После этого большая часть арамейского населения была насильно переселена во внутренние районы Ассирии…

С этих пор Сирия если когда и поднималась, то лишь тогда, когда ослабевала власть ее внешнего господина, после чего, как правило, ее завоевывало новое более мощное государство, приходящее на смену старому. Территория Сирии в этом время выступает в роли своеобразного «переходящего приза». Так в 605 году до нашей эры Сирию завоевывает Вавилон, сменивший Новоассирийскую империю. А в 539 году Сирию завоевывают уже персы, объединенные державой Ахеменидов, покоривших к тому времени в том числе и Вавилонское царство. Персидская империя хоть и обладала мощной внутренней организацией, тоже оказалась не вечной и в конце концов была вынуждена покориться своему же почитателю – Александру Македонскому, под властью которого Сирия оказалась в 333 году.

После распада завоеванной Александром империи власть над Сирией переходит к династии Селевкидов, которой в ходе этого распада досталась огромная территория, простирающаяся вплоть до областей на севере Индии. Во II веке до нашей эры держава Селевкидов в свою очередь начала распадаться, и на территории Сирии возникли небольшие государства. В I веке до нашей эры Сирия подвергалась нападениям парфян и армян.

Царь Тигран Великий (Тигран II) в 84 году до нашей эры завладел всей Верхней Сирией. Завоевания Тиграна привели к созданию армянской империи, границы которой простирались от Черного моря и реки Куры на севере до Набатеи на юге, и от Мидии на востоке до римской Киликии и Каппадокии на западе. В завоеванной им Сирии он построил один из четырех Тигранакертов, который стал центром его сирийских владений. Тигран заселил его большим количеством плененных евреев, а также насильно переселил в Тигранакерт обитателей разоренных городов Каппадокии, Ассирии и других покоренных им областей.

Однако армянская гегемония в этом регионе была скоротечной. Уже в 60-х годах до нашей эры в результате многолетней войны Сирия перешла под власть Рима.

Во времена Плиния, автора «Естественной истории», в I веке нашей эры, Большая Сирия была разделена на ряд провинций Римской империи, политически независимых друг от друга – Иудея, позже переименованная в Палестину в 135 году (территория, соответствующая современным Палестине, Израилю и Иордании) на юго-западе; Финикия (соответствующая Ливану); Внутренняя Финикия (Дамаск); Пустая Сирия (южнее реки Нахр аль-Кабир аль-Джануби) и Месопотамия.

В III веке, по мере усиления политической раздробленности Римской империи, за обладание Сирией боролись различные царства и племена. Некоторые из этих (зачастую весьма «скоротечных») государственных образований, например Пальмира, Эдесса и Хатра, были арабскими и имели тесные политические и экономические связи с бедуинами Северной Аравии и Трансиордании. После распада Римской империи в 395 году Сирия оказалась в составе Византии.

В середине VI века персы предприняли наступление, в результате которого была опустошена северная часть Сирии. В южных районах Сирии война продолжалась 50 лет и завершилась захватом персами Иерусалима в 614 году. Сасанидские полководцы правили Сирией приблизительно до 630, когда Византия вернула себе крупнейшие города региона, но ненадолго – до наступления Исламского периода оставалось совсем немного…

Ближе к истокам

Сведения о еще более отдаленных во времени событиях на территории Сирии носят весьма обрывочный, «лоскутный» характер. Так, скажем, о древнейшем, досемитском населении Сирии известно очень мало. Считается, что первое переселение семитских племен (амореев) произошло в начале III тысячелетия до нашей эры. В этот период люди на этой территории уже занимались земледелием и скотоводством, а политическая власть, как полагают историки, находилась в руках племенных вождей. Хотя в это время фиксируется наличие здесь и городов-государств, некоторые из которых возникли задолго до этого, – например, Эбла (близ современного Алеппо), Мари (на Евфрате) и Угарит (на побережье Средиземного моря).

После 2300 года до нашей эры в Сирию несколькими волнами вторгаются ханаанские племена. В стране формируются многочисленные мелкие государства.

В последующие века территория Сирии стала объектом завоеваний со стороны соседних государств. Около 1760 до нашей эры Сирию завоевал знаменитый вавилонский царь Хаммурапи, уничтоживший государство Мари.

В XVIII-XVII веках до нашей эры Сирия находилась под властью гиксосов. Свое название они получили от египетского слова, обозначавшего «правитель (чужеземных) стран», известного более по событиям в Египте, который находился под их властью довольно длительное время (XV и XVI династии фараонов). Историки полагают, что основу гиксосов составляли амореи, к которым также присоединились хурриты и хетты. Считается также, что объединение гиксосов произошло как раз на территории Сирии (хотя о сколь-нибудь крупном государственном образовании здесь в это время не известно).

XVII-XVI века до нашей эры связаны с возрастающей мощью Древнехеттского царства, под властью которого оказались северные районы Сирии. Правда, основные устремления хеттов были направлены в сторону Междуречья (они даже совершали походы на Вавилон), поэтому помимо северных районов Сирии они затрагивали лишь частично и ее восточные окраины. С ослаблением хеттов северная Сирия переходит в 1520 году до нашей эры под господство царства Митанни. А с начала XIV века внешнее воздействие ощутили на себе и внутренние районы Сирии – сюда стали вторгаться и переселяться семитские племена арамеев. Южные и юго-западные же регионы Сирии длительное время находились под сильным влиянием Египта. Даже Дамаск, бывший уже в середине II тысячелетия крупным торговым центром, находился под властью египетских фараонов.

Начало XIV века знаменуется усилением Новохеттского царства. При царе Суппилулиуме I (1380-1335 года до нашей эры) хеттам удалось победить царство Митанни и Египет, завоевав все Восточное Средиземноморье вплоть до Палестины. На завоеванных территориях на севере Сирии и Месопотамии хеттами были созданы вассальные княжества, правителями которых Суппилулиума I назначил своих младших сыновей.

Однако уже в следующем столетии возобновилась борьба за Сирию и Палестину между хеттским войском царя Хаттусилиса III и войском египетского фараона Рамсеса II. Это была битва титанов, поскольку египетское Новое Царство и Хеттская империя были самыми мощными государствами Древнего мира в то время (третьей сопоставимой по мощности силой являлась Ассирия). Противостояние завершилось грандиозной, но безрезультатной битвой при Кадеше (город на реке Оронт в северной Сирии, в окрестностях современного города Хомс). В итоге большая часть Сирии и Финикии перешли под полный контроль египтян, и в 1280 году до нашей эры с ними был заключен мирный договор, а дочь Хаттусилиса стала женой фараона.

Любопытно, что описание сражения при Кадеше сохранились и у египтян, и у хеттов. И эти описания совершенно не соответствуют друг другу. Согласно египетской версии – «Поэме Пентаура», названной так по имени писца, записавшего ее на папирусе (описание битвы также высечено на стенах храмов в Карнаке, Луксоре, Рамессеуме и Абу-Симбеле) – фараон Рамзес II внес огромный личный вклад в победу при Кадеше, воспользовавшись неким божественным оружием, поражавшим хеттов огнем и пламенем. Вид множества пораженных хеттов почему-то настолько удовлетворил Рамзеса II, что фараон счел войну на этом законченной и вернулся в Египет.

Хеттская версия этого же сражения не содержит совершенно никаких упоминаний о каком-либо чудо-оружии у египетского фараона. Более того – она провозглашает победу хеттов в битве при Кадеше. Текст же мирного соглашения, заключенного с египтянами, выбит клинописью на бронзовой табличке, хранящейся ныне в Музее анатолийских цивилизаций в Анкаре (Турция).

Историки до сих пор спорят о деталях и нюансах данного сражения. А то, что представлено в доступных источниках в качестве объективного описания битвы при Кадеше, является неким «усредненным вариантом». Как бы то ни было, результатом сражения было то, что ни Египет, ни Хеттская империя не стали продолжать свои военные завоевания и соперничество друг с другом и зафиксировали «статус-кво» хотя бы на ближайшее обозримое будущее.

Заметим еще лишь то, что данные бурные события касались только западных окраин Сирии…

После распада державы хеттов около 1200 года до нашей эры (причины чего некоторые исследователи связывают с нашествием так называемых «народов моря», уничтоживших не одно древнее государство) Сирия вновь распалась на ряд мелких государств, возглавлявшихся местными династиями. На побережье Средиземного моря они известны как сиро-хеттские царства.

В конце XI века до нашей эры, согласно библейским текстам,  Дамаск и другие районы южной Сирии были покорены царем Израильско-Иудейского государства Давидом…

Перекресток миров

Думаю, что даже при столь кратком изложении истории Сирии у неискушенного читателя в голове уже образовалась «каша». Сам через эту «кашу» проходил. Впрочем, она была не только на стадии подготовки к поездке, а сохранялась в ходе экспедиции 2009 года и даже оставалась длительное время после нее. И дело даже не в том, что подобная масса исторических событий нередко вызывает подобное ощущение, а в том, что возникновение «каши» в голове обусловлено в некоторой степени и объективными причинами.

Границы современной Сирии являются достаточно искусственными. В результате этой искусственной «нарезки» границ стран Ближнего Востока в ХХ веке в составе Сирии оказались очень разные регионы – не только по географическим и климатическим условиям, но и по культурно-историческим традициям.

Значительную долю территории Сирии ныне занимает обширная сирийская пустыня, которая захватывает также часть Иордании, Ирака и Саудовской Аравии. Эта пустыня как бы разрезает Сирию на три части. Первая часть – сама пустыня; вторая часть – восток и северо-восток страны, которые можно отнести к Междуречью; третья часть – запад страны, тесно связанный с районом побережья Средиземного моря. И лишь на севере вторая и третья часть смыкаются в единое целое. Эта определяющая роль пустыни хорошо видна, скажем, на карте распределения плотности населения страны, центр которой оказывается практически пустым.

Если восток и северо-восток в древности были связаны прежде всего с культурами Междуречья (или Месопотамии), то запад был вовлечен в культурное пространство средиземноморского побережья, а это – очень и очень сильно отличавшиеся между собой культурные зоны. И в истории Сирии мы в итоге вынуждены говорить как о событиях, происходивших преимущественно в Междуречье, так и о событиях, происходивших в районах, прилегающих к Средиземному морю. При этом зачастую события в одной части никак не влияли на события  в другой части.

В этом кардинальное отличие Сирии от многих других известных нам стран. Например, если мы рассматриваем Древний Египет, то что бы ни происходило, всегда сконцентрировано вдоль долины Нила. Если мы посмотрим на историю России, то здесь также основные события так или иначе происходят вокруг некоего центра, и даже перемещение этого центра в свое время из Киева в Москву принципиально ничего не меняет. А вот в Сирии есть события в Междуречье, и есть события в средиземноморском регионе. Они, конечно, могли оказывать друг на друга влияние (особенно когда волна захватчиков с одной стороны докатывалась до другой стороны), но все-таки в большей своей части эти события были как бы «сами по себе». И в определенной степени можно даже говорить о «двух Сириях» – западной и восточной.

Такая разделенность прослеживается практически на протяжении всего обозримого исторического времени. И не удивительно – ученые относят время возникновения Сирийской пустыни к концу так называемого «Ледникового периода», то есть примерно 10-12 тысяч лет назад. Хотя данную дату и можно поставить под серьезное сомнение.

Конец «Ледникового периода» (по академической версии) в рамках альтернативной истории связывается с другим событием – Потопной катастрофой (более известной под названием «Всемирный Потоп»). Но и в том, и в другом случае во время после этих событий («Ледникового периода» или Потопной катастрофы) происходит значительное изменение климата во многих регионах планеты – в частности, возникает целый ряд пустынь. Однако пустыня не возникает за одну минуту – на это требуется порой весьма продолжительное время. И, скажем, знаменитая пустыня Сахара долгое время вовсе не была современной пустыней, а представляла собой зеленую саванну – вплоть до VII, а то и VI тысячелетия до нашей эры.

В принципе, ничто не запрещает ожидать подобного и для современной Сирийской пустыни, которая в далеком прошлом вполне могла быть такой же зеленой саванной. И определенные косвенные данные для такого предположения имеются. Во-первых, еще не так давно на территории Сирии водились львы. А львы, с одной стороны, не любят плотно заселенных человеком регионов, а с другой – им нужно чем-то питаться, то есть должно иметься достаточное количество дичи, для которой требуется более-менее обильный корм в виде травы. И во-вторых, недаром в качестве основного населения Сирии в древние времена упоминаются скотоводческие племена. Достаточно сказать хотя бы о том, что древние библейские события происходят во многом как раз на территории современной Сирии и описывают именно скотоводческие племена. А для скотоводов жизненно необходимы обширные зеленые пастбища, что вполне могла обеспечить саванна или зеленая степь как раз на месте современной Сирийской пустыни.

Для исторически обозримого прошлого это ничего не меняет, поскольку к моменту первых письменных документов Сирийская пустыня явно уже приближалась к состоянию современной пустыни. Но это «исторически обозримое прошлое» не так уж и велико – его начало соотносят всего примерно с III-II тысячелетием до нашей эры (отсюда и датировки тех ранних событий, которые упоминались ранее). Между тем время возникновения, скажем, Дамаска теряется во тьме веков. Время первого поселения на месте города Угарита историки относят к VI тысячелетию до нашей эры. А для регионов, расположенных по соседству с современной Сирией, мы имеем еще более древние датировки. Например, возникновение израильского Иерихона относят к VIII тысячелетию до нашей эры, а знаменитый объект Гебекли-тепе на территории Турции датируется вообще IX-X тысячелетием до нашей эры (хотя я склонен считать его еще как минимум на тысячу лет старше и относить его создание в допотопный период). Эти датировки на много тысяч лет раньше того, что мы относим ко времени «исторического прошлого».

Если в этот период на месте Сирийской пустыни были обширные зеленые пространства, то они не представляли собой какое-то непреодолимое препятствие, и связи между регионом Междуречья и побережьем Средиземного моря могли быть весьма оживленными. То есть это было не две Сирии, а все-таки одна – в то далекое время. Это, во-первых. А во-вторых, нельзя скидывать со счетов и возможность того, что где-то под песками современной Сирийской пустыни могут скрываться какие-то древние поселения – в том числе и довольно крупные (если учитывать возраст древнейших объектов и городов, упомянутых выше). Косвенным подтверждением такого предположения может служить то, что первые признаки заселения региона сирийской Пальмиры археологи сейчас относят к Х тысячелетию до нашей эры, а пальмирский оазис находится в самом сердце современной Сирийской пустыни.

Но и в историческое время Сирийская пустыня вовсе не была абсолютно непреодолимым препятствием. Как мы могли заметить, вооруженные отряды различных завоевателей периодически прокатывались через всю территорию Сирии как с востока на запад и с севера на юг, так и в обратном направлении. Ясно, что и в мирное время тот же путь могли проделывать и проделывали торговые караваны и племена переселенцев.

Вспомним теперь про то, что Левант (он же – Сирия в широком смысле) описывали еще в древности как «перекресток между Передней Азией, восточным Средиземноморьем и северо-восточной Африкой». И можно сравнить Сирию с оживленным городским перекрестком в часы пик. Пешеходы и машины, снующие через такой перекресток в самые разные стороны, наверняка, создадут у неподготовленного сельского жителя в голове «кашу», в чем-то аналогичную той, что образуется  в первый момент ознакомления с историей Сирии.

Но «каша» – немного все-таки не тот термин. Ведь каша – довольно однородное образование. Гораздо точнее был бы термин «салат», в котором можно различить множество ингредиентов. Точно так же при более внимательном взгляде в «сирийском салате» можно обнаружить разные его составляющие, «ингредиенты» – черты разных культур, которые со всех сторон сошлись на этом перекрестке.

Беда только в том, что культуры эти очень разные и их много, и каждый приходящий на этот «перекресток миров» предпочитал не столько сохранять его в неизменности, сколько перестраивать и переделывать все под себя любимого. Точно так же, как мы перестраиваем и перепланируем новую квартиру, в которую вселяемся, абсолютно не заботясь о том, что осталось от предыдущих хозяев. Только здесь жильцы менялись на протяжении многих тысяч лет. Вдобавок – жильцы, пришедшие из самых разных мест. И если, скажем, в Египте даже при перестройке древних храмов можно увидеть определенную преемственность, то в Сирии старые сооружения порой разбирались до основания либо кардинально перестраивались. И в итоговом «салате» иногда очень непросто разглядеть отдельный «ингредиент» той или иной конкретной культуры.

Не просто – но можно. И далее мы пройдемся по некоторым сирийским объектам из самых разных эпох в том хронологическом порядке, в каком нам удалось их посетить в ходе экспедиции, и попробуем выделить и рассмотреть те «ингредиенты», которые в общий «салат» привнесла та или иная культура.

Древний Дамаск

С Дамаска начиналась наша экспедиция и им же заканчивалась. Так что мы имели возможность взглянуть на него «незамутненным» взглядом в начале и с позиций наблюдателя, уже «пропитанного салатом» сирийского перекрестка миров, в конце поездки.

Дамаск – не только столица современной Сирии и узловой центр региона в древности. Это – самая оживленная часть сирийского перекрестка, квинтэссенция местного «салата» и самый яркий его пример, в котором прослеживаются самые разные «ингредиенты». Здесь армянский (христианский) квартал соседствует с арабскими мечетями и восточным рынком, в котором смешались времена и народы. Здесь высотные дома и главные магистрали современной столицы располагаются совсем рядом со Старым городом, в котором также перемешались совершенно разные культуры.

Общая площадь Старого города занимает чуть меньше 130 гектар. Некогда его окружала стена, от которой осталась только небольшая часть и семь городских ворот. Ворота «Баб Кисан» построены еще во времена римлян и были посвящены богу Сатурну. Через них, по преданию, бежал из Дамаска апостол Павел (хотя, согласно тексту «Деяний святых апостолов», ворота были перекрыты иудеями, которые намеревались убить Павла, и ученики Павла ночью спустили его по городской стене в корзине). Ворота «Баб Шарки» («Восточные ворота») с внешней стороны сохранили римскую кладку, а со стороны Старого города имеют совсем другой вид – полностью в арабском стиле. Но, пожалуй, наиболее показательны ворота «Баб Тума» («Ворота Фомы»), ведущие в христианский квартал города, – в их кладке отчетливо прослеживается несколько стадий перестройки и переделок (любопытно, что чем выше – тем меньше каменные блоки и халтурней кладка).

К сожалению, самые древние из сохранившихся  остатков построек в Старом городе Дамаска относятся лишь к античному периоду. Чего нельзя сказать о самих камнях, из которых они выстроены – при создании многих сооружений Старого города явно использовались каменные блоки из гораздо более древних построек. Но, увы, их возраст, как и происхождение, совершенно невозможно установить, поскольку объективных методов определения времени обработки камня просто не существует. Вдобавок, история Дамаска настолько длинна и запутана, что о сколь-нибудь точном времени происхождения города говорить вообще не приходится. Тут разброс достигает тысяч лет.

По мнению историков, возраст первых поселений в районе современного Дамаска насчитывает от 6 до 8 тысяч лет, хотя впервые он упоминается лишь в египетских хрониках периода Нового Царства – в качестве города, завоеванного фараоном Тутмосом III в XV веке до нашей эры. Однако имеются и принципиально иные оценки возраста сирийской столицы.

В XII веке арабский ученый Ибн-Асакер утверждал, что именно городские стены Дамаска были первыми новыми постройками после Всемирного Потопа. И между прочим, в преданиях древних сирийцев была своя версия предания о Потопе. Так, греческий писатель Лукиан представляет описание Потопа, ссылаясь как на греческие, так и на сирийские источники. И если ориентироваться не на библейские датировки, а на геологические и палеонтологические данные о Потопной катастрофе, то, по версии Ибн-Асакера, возраст города получается около двенадцати тысяч лет!..

А в XIII веке историк Якут аль-Хумави настаивал на том, что возраст города надлежит отсчитывать от времен Адама и Евы, так как, по его мнению, после изгнания из Эдема они поселились именно в районе Дамаска. Это согласуется с мнением довольно многих исследователей, которые считают, что райский сад располагался где-то рядом – в Месопотамии.

Следует отметить, что это далеко не единственная версия как по расположению Эдема, так и по месту жизни Адама и Евы. Скажем, есть сторонники версии, что райский сад располагался на северо-западе Ирана, откуда до Дамаска весьма приличное расстояние. А жители Шри-Ланки считают первым местом на земле, куда ступила нога прародителя человечества, горный пик Адама на своем острове, откуда до Дамаска вообще тысячи километров.

Но сторонники дамасской версии утверждают, что они имеют дополнительные «свидетельства» ее достоверности в виде местных достопримечательностей, связанных, согласно преданию, с событиями, которые относятся к детям Адама и Евы – Авелю и Каину.

Дамаск располагается у подножья горы Касьюн, на которой создана удобная смотровая площадка, откуда прекрасно виден практически весь город. Туристам тут непременно предложат посетить заодно и «Магарат ад-Дам» – «Пещеру крови», расположенную на склоне этой же горы. По местным преданиям, именно в ней Каин убил своего брата Авеля. Здесь доверчивым приезжим местный смотритель с готовностью продемонстрирует «раскрытую пасть пещеры», которая «содрогнулась и закричала в момент убийства», а также и само «орудие убийства» – обычный ничем не примечательный камень.

Другое «свидетельство» – «могила Авеля», убитого его братом Каином. Правда, сторонников данной версии совершенно не смущает то обстоятельство, что «могила» оказалась по каким-то причинам весьма далеко от «места убийства», аж в трех десятках километрах к западу от Дамаска близ местечка Сук Вади Барада (рынок в долине реки Барада). «Могила Авеля» находится на вершине холма – в мечети, построенной тут в конце XVI века. Она служит местом паломничества шиитов и друзов. Сотни иранцев ежедневно приезжают сюда, чтобы поклониться Авелю как первой невинной жертве сил зла, то есть первому мученику. Друзы же, являющиеся хранителями мавзолея, считают, что Авель был одним из них. Они верят, что его душа перерождается в друзских лидеров.

Я не склонен считать утверждения о пещере и некрополе соответствующими действительной реальности. Более того: я – атеист до мозга костей, и благодаря этому, мне проще сравнивать различные верования между собой и с реальными фактами. И с этих сторонних позиций могу констатировать, что Ветхий Завет – один из самых худших источников информации о прошлом. Особенно в той его части, в которой речь идет о наиболее древних временах. Эта часть подверглась очень сильной идеологической фильтрации, что привело к необратимым искажениям.

Однако в наших экспедициях неоднократно доводилось сталкиваться с тем, что в местах, связанных каким-либо образом с библейскими событиями, порой обнаруживаются признаки той самой высоко развитой в техническом отношении цивилизации «богов», следы которой мы и разыскиваем. И в этом нет ничего удивительного, поскольку свидетельства присутствия этих «богов» почитались священными с древнейших времен, и храмы новых религий часто возводились именно на таких священных местах. При этом – в целях согласования местного предания с новой идеологией – порой менялась немного лишь легенда, сопровождавшая данное конкретное место.

И в данном случае мы потенциально имеем то же самое – обращает на себя внимание то, что «могила Авеля» имеет длину аж в семь метров. Конечно, нет никаких гарантий, что здесь похоронен именно Авель или какой-то еще гигант семиметрового роста. Как нет никаких гарантий того, что здесь вообще есть чьи-либо останки. Но объект поклонения в семь метров длиной уже сам по себе привлекает внимание. Здесь может оказаться что угодно, и это «что угодно» вполне может иметь отношение в древней цивилизации «богов».

Как говорил Винни-пух, стоя возле дерева с пчелами: «Это ж-ж-ж-ж… неспроста»…

К сожалению, из-за плотного графика нашей экспедиции нам не удалось посетить «могилу Авеля». Но и потеря невелика, поскольку все, что можно там увидеть, является лишь внешней, гораздо более поздней «оболочкой». А к тому, что может представлять интерес, то есть к ее содержимому, нам, ясно дело, никто добраться бы и не дал…

Но вернемся к древней истории Дамаска.

Близ города, в местечке Кафр Хауар, как утверждается, находилась восьмиметровая (!) могила легендарного библейского царя Нимрода, уничтоженная в конце ХХ века при прокладке дороги. Нимрод, согласно местному преданию, подарил Аврааму раба по имени Демашка, который стал впоследствии основателем Дамаска. Таким образом, в данном предании мы имеем еще одну версию, дающую некоторые ориентиры для датировки времени образования столицы современной Сирии.

Всего в полусотне километров на юго-запад от Дамаска, на территории Голанских высот, ныне занятых Израилем, находится так называемая крепость Нимрода, которую (по преданию) выстроил тот самый царь Нимрод и которую нам удалось посетить в ходе израильской экспедиции в ноябре 2010 года. Большой комплекс крепости, которая явно неоднократно перестраивалась, имеет очень древнее, частично разрушенное ядро из очень больших каменных блоков. Характерный размер этих блоков, стиль их укладки в стенах, как и сама архитектура древнего ядра крепости, наводят на мысль о том, что древнейшая часть этого сооружения вполне может относиться ко временам, когда, согласно легендам и преданиям, на Земле правили «боги» (то есть та самая высоко развитая цивилизация, поисками следов которой мы и занимаемся).

Ясно, что монотеистическая религия не могла говорить о каких-либо еще «богах», кроме единственного. Посему во множестве более древних легенд и преданий, содержимое которых в той или иной степени перешло в библейские тексты, «боги» просто были заменены персонажами, носившими титулы «царей» или «героев» (как, например, целый ряд древнеримских богов стал католическими «святыми»). То же самое имело место явно и с Нимродом, который, по легенде, имел некие божественные одежды, при виде которых животные просто застывали на месте (отчего Нимрод прослыл великолепным охотником). Он же был «богоборцем» – то есть пытался противостоять Богу, в том числе и строительством знаменитой Вавилонской башни. Фактически тут имеет место намек на Баала – главного конкурента ветхозаветного Яхве…

Как бы то ни было, в версии с Нимродом мы имеем косвенное соотнесение времени основания Дамаска с периодом правления «богов». Любопытно, что с этим пересекается и та версия, которой придерживались арамеи, создатели первого государства – царства Арам.

Первые сведения об арамеях относятся еще к III тысячелетию до нашей эры, но это были лишь незначительные племена, не игравшие большой роли в истории региона. Только в XIII веке до нашей эры арамейские племена выходят на арену истории. Хотя даже тогда, когда ассирийский царь Тиглат–Паласар I, правивший в 1114–1076 годах до нашей эры, вторгся в Сирию, арамеи еще были кочевниками. Ассирийский царь хвастался захватом их
«городов», но это, по мнению историков, были лишь кочевые станы. И только в самом конце II тысячелетия до нашей эры и в начале следующего арамеи, захватив к этому времени значительную часть Сирии, осели и стали создавать свои государства.

Считается, что арамеи захватили Дамаск и утвердились в нем в XI веке до нашей эры, сделав его столицей. Кто был жителями города до этого – достоверно неизвестно. Основателем же Дамаска и его первым царем арамеи считали Хадада – бога, который занимал отнюдь не рядовое положение в их пантеоне.

К сожалению, об аморейском пантеоне богов известно не очень много. Ясно лишь, что они поклонялись богам, которые уже были известны и жителям Угарита, и финикийцам. Однако ни обширных текстов, подобных угаритским, ни сочинений, какое написал Филон Библский о финикийцах, по амореям нет. Только во II веке нашей эры Лукиан написал на греческом языке небольшое сочинение «О сирийской богине», в котором рассказал об одном сирийском храме и культе в нем, а заодно привел и некоторые связанные с этим культом сказания. В других произведениях греческих авторов можно найти лишь очень отрывочные сведения о религии и мифологии жителей Сирии. Если же сами арамейские авторы что-то и писали о своих богах, то эти произведения утеряны. Сохранились только различные надписи, сделанные на арамейском, а позже и на греческом и латинском языках, но большинство их очень краткие и поэтому недостаточно информативны. К тому же, значительная их часть довольно поздняя, когда на древнюю арамейскую основу уже наложилось значительное греческое влияние.

Верховным богом арамеев был Ил. Это был все тот же бог, которого в Угарите называли Илу, а в Финикии – Элом. У арамеев он сохраняет свое значение верховного бога. Ил возглавляет собрание богов, хотя порой и не может решительно повлиять на замыслы того или иного бога. Ил покровительствует царской власти и всем людям. Если он не может предотвратить злой замысел какого-либо бога, то в таком случае советует людям, каким образом они смогут смягчить разгневанное божество. Ил не только верховный бог, но и Вышний, то есть он находится в недосягаемой высоте, далеко над обитаемым миром. Но иногда Ил может появляться и в этом мире, путешествуя на небесной колеснице.

Стоит однако отметить, что, хотя, по мнению современных историков, Ил был верховным богом, по своим функциям и возможностям он больше выполнял роль «почетного президента», нежели реального правителя. Впрочем, столь же формальную роль играл этот бог и в Угарите, и в Финикии. Действительная же власть в аморейском пантеоне принадлежала совсем другому богу – богу Хададу.

Если Ил «правил миром», то Хадад властвовал над Сирией. Это был бог бури и грома. Сам бог становится видимым людям в молнии и слышен в громе. Как и другие соседние народы, арамеи боялись напрасно произносить имя этого грозного бога и часто именовали его Рамман, то есть Громовик. И в этом качестве Хадад– Рамман являлся покровителем одного из самых могущественных арамейских царств – Дамаска, или Арама.

Однако только громом и молнией функции Хадада не исчерпываются. Он, подобно угаритскому Балу–Цапану, сражался со страшным змеем. Хадад дает земному царю его царство. Даже если царь является законным наследником своего предшественника и занимает трон по праву наследования, «скипетр наследования» вручает ему именно Хадад. Будучи покровителем того или иного царства, Хадад помогает царю во всех его делах, особенно в войне. В бою Хадад идет во главе войск и обеспечивает им победу над врагами. Он же дает победителю добычу. Хадад и защищает всех тех, кто ему поклоняется и служит. В своей небесной резиденции Хадад принимает душу умершего и пирует вместе с ней.

Священным животным Хадада являлся могучий бык, олицетворявший все превосходящую и все побеждающую необоримую силу. И сам Хадад часто изображался в виде быка или в виде зрелого мужчины с молниями в руках, стоявшим на спине быка. Порой его лоб или головной убор украшали бычьи рога. Иногда рядом с быком или на теле быка появлялся полумесяц, символизировавший пребывание Хадада в небесах.

Заметим, что символика быка имеет определенную связь с зодиакальным созвездием Тельца (то есть Быка). В древние времена преобладание какой-либо зодиакальной символики довольно точно коррелирует с тем периодом времени, в течение которого соответствующий знак Зодиака располагался точно на востоке в момент восхода Солнца в день весеннего равноденствия. Такой период носит название эры соответствующего знака. Эра Тельца соотносится с периодом примерно с 4500 по 2300 года до нашей эры (поскольку зодиакальные границы довольно размыты, чаще указывается период с IV по II тысячелетие). И если такая связь действительно имеет место, то возможно, что формирование культа Хадада произошло именно в этот период. Хотя, строго говоря, наличие подобной связи не доказано…

О власти Хадада над Сирией ясно свидетельствует римский писатель Макробий, который писал, что сирийцы дают имя Хадада (или Адада) богу, которого они считают самым первым и самым великим из всех. Правда, Макробий – автор довольно поздний, и писал он свои произведения уже в начале V века нашей эры. Упоминание Макробием Хадада как самого главного бога у сирийцев, потомков древних арамеев, подтверждается сведениями о почитании этого бога не только до греко-македонского, но и до ассирийского завоевания. Есть даже версия, что вся Сирия воспринималась как «земля Хадада», как Израиль считался «землей Яхве».

(Заметим попутно, что в арамейской религии сохранилось много архаических черт, уже почти исчезнувших в религии Угарита и Финикии. Между тем прародиной всех народов, говоривших на семитских языках, считается Аравийский полуостров. И в арамейской религии обнаружено большое сходство именно с религией древних арабов, какой она была до возникновения ислама. Не удивительно, что позднее ислам был воспринят сирийцами столь же легко, как и жителями Аравийского полуострова.)

Верования амореев в то, что Дамаск основал сам Хадад, косвенно вновь указывает на то, что время существования этого города уходит во времена цивилизации «богов». Это, во-первых. А во-вторых, отметим следующий важный момент.

Все признаки, функции и деяния Хадада также присущи главным (не формально-главным типа Ила, а реально правящим!) богам очень многих пантеонов. Эти главные боги по своим описаниям выглядят буквально как вышедшие из под копирки. И достаточно очевидно, что везде речь идет об одном и том же боге, хоть и носившем разные имена в разных культурах. Их легко опознать по «пучку молний», образ которых восходит к широко известной ваджре в руках индуистского бога Индры. Тот же самый «пучок молний» был в руках у греческого Зевса и римского Юпитера, возглавлявших свои пантеоны. Среди же многочисленных своих древнейших аналогов нам этот бог больше знаком под именем того же Баала (упомянутого ранее в связи с Нимродом)!.. А в более поздней, христианской традиции обладателем «пучка молний», только уже стилизованного под «огненный меч», является архангел Михаил…

Верховному божеству Хададу арамеи возвели в Дамаске святилище, которое прославилось своим величием во всех окрестных странах того времени. О жертвеннике из этого святилища упоминается в библейском тексте, где речь идет о правлении в Иудее царя Ахаза (отвернувшегося от Бога) и событиях, связанных с захватом и уничтожением царства Арам ассирийцами.

«…И послал Ахаз послов к Феглаффелласару, царю Ассирийскому, сказать: раб твой и сын твой я; приди и защити меня от руки царя Сирийского и от руки царя Израильского, восставших на меня. И взял Ахаз серебро и золото, какое нашлось в доме Господнем и в сокровищницах дома царского, и послал царю Ассирийскому в дар.

И послушал его царь Ассирийский; и пошел царь Ассирийский в Дамаск, и взял его, и переселил жителей его в Кир, а Рецина умертвил.

И пошел царь Ахаз навстречу Феглаффелласару, царю Ассирийскому, в Дамаск, и увидел жертвенник, который в Дамаске, и послал царь Ахаз к Урии священнику изображение жертвенника и чертеж всего устройства его.

И построил священник Урия жертвенник по образцу, который прислал царь Ахаз из Дамаска; и сделал так священник Урия до прибытия царя Ахаза из Дамаска. И пришел царь из Дамаска, и увидел царь жертвенник, и подошел царь к жертвеннику, и принес на нем жертву; и сожег всесожжение свое и хлебное приношение, и совершил возлияние свое, и окропил кровью мирной жертвы свой жертвенник…

И дал приказание царь Ахаз священнику Урии, сказав: на большом жертвеннике сожигай утреннее всесожжение и вечернее хлебное приношение, и всесожжение от царя и хлебное приношение от него, и всесожжение от всех людей земли и хлебное приношение от них, и возлияние от них, и всякою кровью всесожжений и всякою кровью жертв окропляй его…

И сделал священник Урия все так, как приказал царь Ахаз» («Четвертая книга Царств», глава 16).

Увы, от самого оригинала – жертвенника из храма Хадада в Дамаске – ныне не осталось ничего…

Мечеть Омейядов

В 64 году до нашей эры после целого ряда побед римский полководец Гней Помпеи во главе своих легионов вошел в Дамаск. Римляне проводили весьма грамотную политику в своих провинциях, не занимаясь банальным грабежом, а стремясь их развивать, и поэтому всячески поддерживали доминирующее положение Дамаска как центра восточной торговли и ремесел. Для обеспечения безопасности они возвели в городе оборонительные укрепления и форты. А святилище верховного арамейского бога Хадада римляне перестроили в храм Юпитера.

Заметим, что, как указывалось ранее, громовержец Юпитер практически тождественен Баалу, то есть тому же Хададу. Фактически речь можно вести о том, что римлянами была произведена не перестройка и переназначение храма, а реконструкция и обновление древнего храма с реальным сохранением его прежних функций и переименованием, носившим лишь формальный характер.

После раздела в 395 году Римской империи на Западную и Восточную Дамаск перешел под власть христианской Византии. Император Феодосий, в рамках «борьбы с язычеством», уничтожил римский храм, посвященный Юпитеру, и построил на его месте базилику Святого Захария, которая немного позже стала называться именем Святого Иоанна Крестителя. От храма Юпитера осталась лишь часть античной колоннады, которая сохранилась и до сих пор.

В 633 году византийцы уступили Сирию арабам, а в 661 году первый халиф династии Омейядов Муавия Бин Абу Суфьян сделал Дамаск столицей своего огромного халифата, простиравшегося от Инда до Нила. Для мусульманских паломников, направлявшихся на хадж в Мекку, Дамаск был последним населенным пунктом перед началом изнурительного, длиной почти в месяц, перехода через Аравийскую пустыню. И на месте, где стояла базилика Святого Иоанна Крестителя, была построена мечеть, которая известна под названием Мечеть Омейядов. Ныне она является одной из главных достопримечательностей Дамаска.

Во время расчистки территории под фундамент мечети в 708 году был случайно обнаружен подземный склеп. Оказалось, что в нем покоится голова Святого Иоанна Крестителя (по местному преданию). Фанатичный мусульманин халиф Валид решил тут же избавиться от христианской святыни, однако, едва его руки коснулись черепа, на халифа нашло такое оцепенение, что он не мог даже двинуться. Узрев в этом знак свыше, владыка повелел соорудить для реликвии специальный саркофаг и поместить его внутрь новой мечети.

Здесь, правда, имеются разногласия, и далеко не все разделяют упомянутое местное предание. И мечеть Омейядов считается местом нахождения головы Иоанна Крестителя прежде всего среди мусульман. Католики утверждают, что она хранится в римской церкви Сан-Сильвестро-ин-Капите. Кроме того, упоминается о голове в Амьене (Франция), привезенной из четвертого крестового похода, и в турецкой Антиохии, а также о нахождении ее в одном из монастырей Армении. Истину, как часто бывает в подобных случаях, установить невозможно.

Иоанн носит эпитеты Крестителя и Предтечи по двум своим основным функциям – как крестивший Иисуса Христа и как тот, кто пришел с проповедью прежде него в соответствии с ветхозаветными пророчествами. Когда Иисус пришел к Иоанну креститься, Иоанн опознал в нем Мессию. А во время самой процедуры крещения «отверзлось небо, и Дух Святый нисшел на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!». Таким образом при участии Иоанна всенародно было засвидетельствовано мессианское предназначение Иисуса.

Иоанн обличал преступления против праведности, и в том числе преступления тетрарха (одного из четырех правителей) Галилеи Ирода Антипы, который отнял у своего брата Ирода Филиппа жену (и одновременно племянницу обоих) Иродиаду и женился на ней, грубо нарушив еврейский обычай. За это обличение Иоанн был заключен тетрархом в тюрьму, но Ирод Антипа не решался казнить его по причине популярности проповедника.

Дочь Иродиады Саломея в день рождения Ирода Антипы «плясала и угодила Ироду и возлежавшим с ним». В награду за танец Ирод пообещал Саломее выполнить любую ее просьбу. Она по наущению своей матери, которая ненавидела Иоанна за обличение ее брака, попросила голову Иоанна Крестителя и «Царь опечалился, но ради клятвы и возлежавших с ним не захотел отказать ей»  (Мк. 6:26). В темницу к Иоанну был отправлен оруженосец, который отсек ему голову и, принеся ее на блюде, отдал Саломее, а та «отдала ее матери своей». Тело Иоанна было погребено его учениками, а голову, согласно преданию, Иродиада не позволила похоронить вместе с его телом и спрятала ее в своем дворце, откуда голова была выкрадена благочестивой служанкой и в глиняном кувшине захоронена на Елеонской горе (в Иерусалиме).

Как уж эта голова могла попасть в Дамаск – не известно. Но поклониться ей в мечеть Омейядов ныне приходят не только мусульмане, для которых Иоанн – это пророк Яхья, но и многочисленные христиане. Приходят фактически на место, где располагался храма Хадада (он же Баал), что было даже археологически зафиксировано обнаружением базальтовой стелы, изображающей сфинкса и раскопанной в северо-восточном углу мечети. Таковы причуды сирийского перекрестка миров…

Утверждается, что за 10 лет строительства грандиозной мечети было потрачено 11 миллионов динаров – сумма, которая копилась в сокровищнице халифа семь лет. В строительстве участвовало 12 тысяч рабочих. Были приглашены лучшие художники, архитекторы, мастера каменных дел из Афин, Рима, Константинополя и стран Арабского Востока.

Мечеть представляет собой огромный комплекс. От шума Старого города ее закрывают мощные стены. Внутренний двор мечети, вымощенный черно-белыми полированными плитами, имеет форму прямоугольника длиной 125 и шириной 50 метров. В него ведут четверо ворот. Посередине двора находятся фонтан и бассейн для омовений. С трех сторон двор окружает сводчатая галерея с колоннадой, а с четвертой стороны располагается молельный зал, в центре которого и располагается гробница Иоанна Крестителя. Интерьер мечети имеет богатое убранство: стены покрыты инкрустацией из мрамора, пол устлан множеством ковров.

Фасадная часть внутреннего двора и окружающие колоннады облицованы цветным мрамором, декорированы мозаичной плиткой и покрыты позолотой. По преданию, для работы над мозаикой халиф пригласил константинопольских мастеров.

Минареты мечети сохранились еще со времен Ибн Валида. Юго-восточный минарет носит имя пророка Исы (Иисуса). Согласно местному поверью, именно по нему накануне Страшного Суда с небес на землю сойдет Мессия. Вот почему на землю под минаретом, куда должна ступить нога Мессии, имам мечети каждый день стелет новый ковер. Впрочем, имеется целый ряд самых разных версий, где именно должен появиться Мессия, и каждый верующий имеет возможность выбора своей версии…

Наше же внимание привлекло вовсе не богатое внутреннее убранство мечети или легенды, с ней связанные, а ее внешние стены. При их создании рабочие явно использовали в качестве строительного материала каменные блоки более древних сооружений – как минимум храма Юпитера, а то и даже храма Хадада, – хотя сейчас, конечно, уже не установить, в состав какого именно древнего сооружения какой конкретный блок входил…

Крепость Крак-де-Шевалье

Из Дамаска путь нашей экспедиции пролегал в Ливан, где мы осмотрели несколько древних объектов. Обратно из Ливана в Сирию мы въехали уже по другому шоссе, ведущему на север страны в сторону Алеппо. И первым объектом на нашем пути стала знаменитая средневековая крепость Крак-де-Шевалье, внесенная в 2006 году в список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО.

Географические координаты Крак-де-Шевалье – 34°45′25″ с.ш. 36°17′40″ в.д.

Средневековье – не наша тема. Однако мощность крепостей крестоносцев в регионе, имеющем очень древнюю историю, позволяла надеяться на то, что некоторые из этих крепостей создавались «не на пустом месте», а в местах более древних сооружений. И это давало надежду на то, что в кладке крепостей крестоносцев обнаружатся каменные блоки более древних конструкций или даже какие-то более-менее целостные остатки предыдущих сооружений. И позднее, в ходе израильской экспедиции 2010 года мы имели возможность убедиться, что это не было голой идеей – в самом первом замке и резиденции Тевтонского ордена крестоносцев, крепости Монфорт, обнаружились остатки конструкции, которая, возможно, была на месте этого замка задолго до крестоносцев.

Крепость Крак-де-Шевалье особенно привлекала к себе внимание. Во-первых, потому что это самая мощная крепость крестоносцев на Ближнем Востоке. А во-вторых, можно встретить утверждение, что ее заложил еще фараон Рамзес II в ходе войны с хеттами. Правда, это утверждение весьма сомнительно, поскольку после битвы у Кадеша на реке Оронт (см. ранее) фараон вернулся в Египет, а Кадеш расположен южнее и восточнее Крак-де-Шевалье, то есть войска Рамзеса II сюда не должны были дойти…

Единственное, что достоверно известно из арабских хроник, это то, что до крестоносцев в 1031 году крепость занимал курдский гарнизон эмира Алеппо. В те времена крепость называлась Хысн аль-Акрад – «Замок курдов». Но что именно она собой представляла в это время, неизвестно. А то, что мы видим сейчас, является более поздним сооружением.

По созвучию франки сначала назвали крепость Крат, а затем, по схожести с арабским термином «карак» (крепость) стали называть Краком. Таким образом Крак-де-Шевалье в переводе со смешанного арабско-французского означает «Крепость рыцарей».

В 1099 году во время Первого крестового похода она была захвачена Раймундом IV, графом Тулузским, однако вскоре крестоносцы оставили крепость, чтобы продолжить поход к Иерусалиму. В 1110 году крепость была повторно занята Танкредом, князем Галилеи.

Крепость Крак де Шевалье находилась на окраине одного из государств крестоносцев – Триполийского графства.
Она прикрывала подходы к главным портам графства – Тортозе (Тартус) и Триполи – и занимала таким образом ключевое положение. Располагаясь на вершите утеса высотой 650 метров, крепость возвышалась над долиной Эль-Букейя и позволяла контролировать все окрестности. И в 1142 году Раймунд II, граф Триполи, передал Крак де Шевалье ордену госпитальеров, чтобы они охраняли рубежи от возможных набегов Занги ибн Ак-Сонкура, начальника тюркского гарнизона в Мосуле и Алеппо.

Орден госпитальеров первоначально был организован в целях заботы о неимущих, больных или раненых пилигримах в Святой земле. После захвата христианами Иерусалима в 1099 году в ходе Первого крестового похода организация превратилась в религиозно-военный орден со своим уставом. На орден была возложена миссия о заботе и защите Святой земли.

Госпитальеры не подчинялись законам той страны, где находились, они подчинялись только папе римскому и великому магистру. Госпитальеры имели право строить замки в любом месте Святой Земли, имели собственные церкви и кладбища, но соблюдали обет бедности и нестяжания. Вступающий в орден передавал ему все свое имущество, которое шло на благородные цели – строительство госпиталей с бесплатной помощью, питание бедных паломников и тому подобное.

Госпитальеры вложили огромные средства в реконструкцию и перестройку стен и укреплений крепости. Скромный Замок курдов разросся до настоящего укрепленного комплекса. Была выстроена новая внешняя стена толщиной от 3 до 30 метров с семью дозорными башнями, одну из которых занимал Великий Магистр госпитальеров. За кольцом внешней стены был двор, минуя который можно было попасть во внутренние помещения – зал, часовню (которую позже мусульмане превратили в мечеть) и хранилище длиной 120 метров. Другие складские помещения были спрятаны внутри скалы, на которой стояла крепость, благодаря чему Крак де Шевалье мог выдержать длительные осады и превратился в самый большой оплот крестоносцев в Святой земле.

Архитектура крепости была подчинена задачам длительной защиты и имела целый ряд отличительных оборонительных конструкций. Система укреплений состояла из двух концентрических кругов толстых стен. Оборона внешних стен велась с территории нижнего двора, а защитники внутренних укреплений отбивались от врага из башен и из верхнего двора. Замок крепости окружал ров с водой. Вода поступала в замок по акведуку, а на случай осады запасы питьевой воды хранились в специальных емкостях в нижнем дворе.

Массивные стены были укреплены опорными башнями, которые служили надежным убежищем для дозорных. Скошенное утолщение у основания стен защищало их от подкопа или подрыва. Узкие щели бойниц, почти неуязвимые для снарядов, расширялись внутрь, образуя в стене нишу. Лучники наблюдали оттуда за врагом и, прицелившись, могли стрелять, оставаясь практически неуязвимыми для нападающих.

Внутренний двор служил убежищем для жителей замка в случае нападения наемников, охранивших внешнюю стену крепости. Во внутреннем дворе, расположены самые красивые и удобные помещения замка – покои рыцарей. Вдоль стен трапезной тянется сводчатая галерея – в ней можно укрыться от палящего солнца. На башне была установлена ветряная мельница – запасы муки помогали выдерживать длительные осады. В подземельях верхнего двора располагались вместительные кладовые.

Он восточной надвратной башни к главной башне (донжону) вели пандусы, заменяющие лестничные пролеты. Петляющий тесный проход затруднял продвижение нападающих. Даже резкая смена света и тени сбивала с толку.

Оборона верхнего яруса укреплений велась с высоких башен и из внутреннего двора. Стены верхнего яруса укреплены мощным утолщением в виде ската, ширина которого в основании достигала 24,3 метра и почти равнялась высоте стены. Эта массивная конструкция, пристроенная в XIII веке, помимо своего оборонительного назначения, выполняла роль гигантского контрфорса, выдержав даже землетрясения в конце XII – начале XIII веков, после которых крепость пришлось серьезно восстанавливать.

Уже к 1200 году замок вмещал в себя гарнизон из 2000 человек и огромное количество провианта. Благодаря этому защитники  цитадели могли годами сдерживать осаду неприятеля.

Крак де Шевалье был поистине неприступен. Его не раз осаждали, но всегда безуспешно. Так, в 1188 году у стен крепости стояла армия самого Саладина. Во время этой осады арабам удалось пленить кастеляна (администратора) крепости. Воины Саладина подвели его к стенам крепости и потребовали, чтобы он приказал гарнизону открыть ворота. Кастелян сначала отдал по-арабски приказ сдать крепость, но потом уже по-французски приказал сражаться до последнего человека. В итоге даже легендарный Саладин ничего не мог поделать с Крак де Шевалье, уйдя от его стен ни с чем.

Войска Саладина нанесли крестоносцам длинный ряд тяжелых поражений в регионе, захватив и Иерусалим. На протяжении XIII века христиане снова и снова пытались пробиться к Иерусалиму, но на сей раз мусульманские защитники стояли твердо. Крестовые походы закончились бесславно. Но крепость Крак де Шевалье со своим гарнизоном из двух тысяч солдат по-прежнему стояла, и госпитальеры удерживали ее все так же надежно, полностью доминируя на окрестной территории. Все другие крепости христиан в регионе пали, и только эта твердыня оставалась неприступной. 130 лет Крак де Шевалье не могли взять!..

В середине XIII века сильный правитель, султан Бейбарс, объединил Египет и Сирию, наводнил своими войсками округу и отрезал снабжение крепости, а мусульманские поселения перестали платить дань Крак де Шевалье. Это было начало конца. Но рыцари собирались биться до последнего человека и отказывались сложить оружие. На помощь Бейбарсу пришли Мамлюк и Ибн Шаддад, и крепость, окруженная полчищами врагов, приняла последний бой в 1271 году.

Взять госпитальеров измором было нереально – в замке находится приличный запас продовольствия. Поэтому Бейбарс решил брать замок штурмом. Каждый шаг стоил его войскам неимоверных усилий. Сначала воины взбирались по узкой открытой тропе. Затем преодолевали внешний ров. Атакующие овладели главными воротами, но здесь их встретило хорошо организованное сопротивление. А потом вторая стена.

В марте 1271 года мусульмане закончили подкоп второй стены и ворвались в центр Крак де Шевалье. Они захватили большой зал, часовню, склады и колодец, но госпитальеры спрятались в южном редуте. Эта цитадель состояла из трех мощных и высоких башен и имела все необходимое на случай длительной осады.

Тогда Бейбарс пошел на хитрость. По его распоряжению изготовили письмо от имени Великого Магистра ордена Госпитальеров, в котором осажденным было приказано капитулировать. «Надежный человек» доставил письмо рыцарям в редут, и в 1271 году госпитальеры сдались. Под обещание вести себя мирно госпитальеры были отпущены в Триполи.

После взятия крепости Бейбарс отреставрировал Крак де Шевалье и дополнил укрепления. А во время правления Мамлюков была укреплена южная стена и  добавлены несколько строений, в том числе турецкая баня и акведук.

Нашествие монголов во главе с Тамерланом (в 1400–1401 годах) и вторжение Оттоманской империи в 1516 году обошли крепость стороной. В дальнейшем замок служил резиденцией губернатора, а в 1920 году крепость перешла под контроль французского мандата…

Наши надежды найти признаки каких-то более древних сооружений в Крак де Шевалье не оправдались. Но это и немудрено после столь тотальной перестройки, через которую прошла крепость. Так что так и не известно, было ли здесь что-либо до курдов или нет…

В ходе нынешней гражданской войны в Сирии крепость Крак де Шевалье была захвачена боевиками, которые хозяйничали в ней более двух лет. Сирийская армия очень долго вела безрезультатные переговоры с боевиками о сохранении памятника многовековой истории и не штурмовала древнюю цитадель. Однако после того, как террористы захватили полный автобус с паломниками и убили всех пассажиров, было принято решение о военной операции. В марте 2014 года сирийские войска атаковали крепость с трех направлений, оставив лишь коридор для выхода боевиков. Часть боевиков была ликвидирована, остальные бежали в сторону Ливана. Крепость была освобождена.

В ходе столкновений Крак де Шевалье неизбежно пострадал. Одна из ракет пробила крышу башни, получили повреждения и стены крепости. Но хотя средства массовой информации и сообщали о «значительных повреждениях», на доступных фотографиях информационных агентств и видео, снятом с беспилотника и показанного телеканалом Россия-24, видимые повреждения крепости явно не носят катастрофического характера. Реставраторы вполне справляются и с существенно большими проблемами. Так что этот объект мирового наследия до сих пор цел и почти невредим…

Апамейя на Оронте

Далее на север от крепости Крак-де-Шевалье располагаются руины древнего города Апамея (35°25′5″ с.ш., 36°23′53″ в.д.). Поскольку в античные времена имелось несколько городов с таким названием, эту Апамею называют также Апамея на Оронте или Апамея Сирийская…

Нам не очень повезло с погодой. Хоть и не было дождя, но все небо затянули тучи. И если в Крак-де-Шевалье мрачное серое небо не было помехой и даже некоторым образом подчеркивало суровость атмосферы средневековой крепости, то здесь такая погода, увы, не дала нам возможности в полной мере насладиться масштабом и красотой античных руин.

Первое, известное по древнегреческим источникам, название города – Фарнакес. Дата его основания не известна до сих пор, как не ясно и то, кем были его первые жители. Более-менее известная история города начинается в довольно позднее время – лишь после завоевания его Александром Македонским, когда город получил новое название в честь главного города Македонии – Пелла. И уже тогда это было уже довольно крупное поселение.

Название Апамея город получил от Селевка I Никатора (основателя династии Селевкидов), который решил так его назвать в честь своей жены по имени Апама. Город стал одним из четырех основных центров государства Селевкидов в Сирии, и использовался в качестве военной базы. В Апамее Селевк держал не только большую армию, но и военную казну, а также конный завод на 300 племенных жеребцов и 30 тысяч (!) кобыл. Помимо этого здесь держали до полутысячи слонов, привезенных из Индии, – слонов в те времена широко использовали в военных действиях в качестве «тяжелой кавалерии». В Апамее также чеканились монеты государства Селевкидов, которые правили Сирией вплоть до завоевания ее римлянами в 64 году до нашей эры.

В ходе этого завоевания Помпей Великий разрушил крепость Апамеи, однако город вновь возродился под именем Клаудиа Апамея, и уже в 6-7 годах нашей эры при проведении переписи населения, которую провел правитель Сирии Публий Сульпиций Квириний, в городе числилось 117 тысяч свободных граждан, а это с учетом прочих категорий населения означает, что в городе проживало более 400 тысяч человек (по некоторым оценкам, до полумиллиона). Таким образом это был один из крупнейших городов древнего Востока.

На пике его процветания во II веке нашей эры в Апамее были построены храмы, бани и театры. Во время правления Марка Аврелия было завершено строительство колоннад на главной улице города. В Апамее находилась знаменитая философская школа средних платоников философа Нумения. Здесь родился известный философ-стоик Посидоний. А в III веке город стал зимней базой для элиты римского Легиона «Парфика».

В Византийский период Апамея оставалась важным городским центром. В это время город стал базой для монофизитов – сторонников того еретического направления в христианстве, согласно учению которого Иисус Христос обладал лишь божественной сущностью и не имел сущности человеческой.

При Юстиниане I были воздвигнуты новые крепостные стены. Город был столицей провинции и резиденцией Епископа. В VI веке персы разграбили и сожгли Апамею. Вдобавок, практически на это же время пришелся период довольно крупных землетрясений, которые вносили свою лепту в разрушение города. А в VII веке Апамею разрушали уже мусульмане во время своего триумфального шествия по Ближнему Востоку – город был опустошен и сожжен Хосровом II.

Былого величия и значения при мусульманах город так и не восстановил. А в 1106 году он был взят крестоносцами под предводительством Танкреда, князя Галилеи. В 1149 году войска Нур аль-Дина вернули контроль над Апамеей мусульманам, которые возвели дополнительные укрепления в местной крепости Каалат аль-Мадик, выстроенной на месте бывшего акрополя Апамеи. Эта крепость использовалась еще в период Селевкидов и играла особенно важную роль в период арабской обороны против крестоносцев.

В 1157 году в ходе сильного землетрясения город был разрушен и постепенно заброшен. Заселенной осталась лишь крепость, от которой ныне сохранилась только верхняя часть внешней стены, относящейся к периоду мамлюков. Крепость Каалат аль-Мадик фактически поглощена современной деревней, жители которой специализируются на производстве «античных древностей». Этот новодел они пытаются продавать заезжим туристам вместе с реальными находками, добытыми в ходе самостийных раскопок древних руин.

 

Туристов в Апамее очень мало, и торговцы не сидят в каких-нибудь магазинчиках или лавках. Когда мы приехали на место, тут было лишь несколько человек, которые неподалеку на развалинах города пасли небольшие группы овец. Похоже, что это были не просто пастухи, а своего рода «дежурные», в задачи которых входит не только надсмотр за овцами, но и фиксация появления редких любопытствующих иностранцев. И сначала нас вообще никто не тревожил. Но пока мы осматривали то, что осталось от Апамеи, вокруг нас постепенно увеличивалось количество «пастухов», хотя численность поголовья овец явно не изменялось. Когда же мы приблизились к той части города, где ранее была агора – место для общих собраний жителей, «пастухи» осмелели и начали подходить к нам с предложением приобрести имеющиеся у них «древности» (в основном, это были монеты римского периода). Сначала они нам не докучали, но ближе к концу нашего осмотра Апамеи от них уже было трудно отбиваться. Они никак не могли понять, что нас интересуют прежде всего камни, а не монеты, реальный возраст которых мы, ну будучи специалистами или заядлыми нумизматами, все равно определить не могли…

Сегодня на то, что некогда в Апамее жизнь била ключом, указывают многочисленные руины, среди которых особенно выделяется главная улица города – «Кардо Максимус». Почти на два километра (точнее – 1800 метров) протянулась ее красивейшая колоннада в античном стиле – свидетель былой славы некогда одного из самых больших городов древнего мира. Вдоль улицы шириной в 37 метров, 20 из которых занимала мостовая, ранее располагались здания гражданского и религиозного значения, от которых остались лишь части разрушенных стен.

Раскопки в Апамее начали проводить бельгийцы в 1930 годах, но их работа носила весьма ограниченный характер – была лишь расчищена от обломков главная улица, подсобраны некоторые колонны и открыта система трубопроводов в термах (банях). Расчищена частично агора – изначально обширное открытое пространство позади главной улицы с колоннами – и руины храма Зевса-Белоса. Также определено, что всего было 16 улиц, а городская стена достигала длины более шести километров. И подавляющая часть этой огромной площади до сих пор не раскопана и ожидает своей очереди.

В целом – город еще очень мало изучен, а его огромные размеры требуют много средств, которых не было в Сирии и в мирное время. Сейчас же о каких-то новых раскопках и думать не приходится. И пока можно только догадываться, какие находки скрывают под собой курганы, покрывающие бывший город…

 

Но Апамея нас, по большому счету, разочаровала. При всей внушительности колоннады, уходящей вдаль от наблюдателя, и примыкающих к ней сооружений во всем чувствовался дух именно античности. Все выстроено из довольно мягкого известняка, а на каменных блоках – отчетливые следы простейших каменотесных инструментов, характерных именно для этой эпохи. Все очень красиво и качественно, но только издали. Вблизи все иначе. И дело не в том, что время неумолимо оставляет следы эрозии на каменных сооружениях. На близком расстоянии на блоках видны не только следы ручных инструментов, но и многочисленные огрехи мастеров, неизбежные при столь масштабных работах. Этих «мелких помарок» столько, что складывалось отчетливое ощущение их «запланированности» – античные мастера, похоже, целенаправленно стремились обеспечить качественный и красивый вид именно в расчете на осмотр их работы издали. На мельчайшую доводку поверхности камня до идеального состояния они время не тратили – у них явно этого времени и не было.

И особо показательным был момент, когда при осмотре кладки одной из стен, вполне приличной выглядевшей со стороны улицы «Кардо Максимус», мы зашли за эту стенку и взглянули на нее с другой стороны. Здесь поверхность каменных блоков так и осталась в «полуфабрикатном» состоянии – ее даже не пытались хоть как-нибудь выравнивать. Видно было, что работа была весьма трудоемкой (что и следовало ожидать при простейших ручных технологиях обработки камня), и у мастеров хватало времени и сил лишь на «парадно-фасадную» сторону зданий.

 

Можно было бы надеяться найти какие-то следы древней цивилизации «богов» в акрополе города. Ведь такие следы с древнейших времен считались священными, и уж если им где-то и находиться, то именно в акрополе Апамеи. Но, как упоминалось ранее, на его месте в средние века была выстроена крепость Каалат аль-Мадик, от которой остались лишь стены, воздвигнутые во времена мамлюков. И внешний вид этих стен вполне соответствует своей довольно поздней датировке. Пространство же внутри стен занимает жилая деревня с очень плотной застройкой, так что там все равно уже ничего нельзя увидеть. Вдобавок, по словам нашего гида, внутрь деревни туристам заходить не рекомендовалось…

В поездке по Сирии нас сопровождал местный гид – бравый полковник сирийских ВВС в отставке, обучавшийся в свое время в Советском Союзе и великолепно говоривший на русском языке. Звали его Захар (свое исходное сирийское имя Захер ему пришлось немного скорректировать во времена курсантской учебы, во избежание неприятных интерпретаций этого имени со стороны русских сокурсников).

Именно в Апамее Захар рассказал нам, что ранее ему довелось сопровождать в поездке по Сирии Эрнста Мулдашева, который везде стремился «найти следы древних атлантов». Так вот – Мулдашев умудрился их «найти» даже в Апамее. В частности, он решил, что резные узоры на капителях (навершии) колонн были созданы с помощью машинного оборудования на специальных станках, поскольку якобы вручную невозможно добиться столь тонкого узорного орнамента. Но достаточно было взглянуть чуть внимательней на первую попавшуюся под руку капитель упавшей колонны, чтобы убедиться в полной абсурдности подобного утверждения. Везде были видны отчетливые следы обычного зубила, с помощью которого (и столь же обычного молотка) античный мастер скалывал материал камня. И особенно отчетливо эти следы прослеживались во внутренних углах узора – там, где при ручной обработке очень сложно добиться идеального качества поверхности.

Признаки именно ручной, а вовсе не машинной обработки тут были налицо. И в этом не ничего удивительного. Ведь, как уже упоминалось, материал здесь очень мягкий и прост в обработке. А во время создания колонн в распоряжении мастеров имелись весьма прочные и эффективные не только бронзовые, но и железные инструменты. И вообще в античное время уже «не лаптем щи хлебали»…

 

Другая «находка» Мулдашева – резные спирали на боковой поверхности колонн. Он почему-то решил, что эти спирали могли изготовить только «атланты» на каких-то огромных токарные станках, поскольку вручную якобы эти спирали изготовить невозможно. Согласно мнению Мулдашева, который любит пускаться в вольные фантазии, такие колонны «атланты» использовали для «работы с космической энергией» – дескать, колонны со спиралями, закрученными в одну стороны, пропускали эту «энергию» сверху вниз, а колонны со спиралями, закрученными в другую сторону – снизу вверх.

Не буду здесь обсуждать фантазии о «потоках космической энергии через колонны», но спиральный рисунок на боковой поверхности колонн явно сделан опять-таки вручную. На это со всей определенностью указывали не только следы все того же зубила, видимые в некоторых местах, но и некоторые колонны, на которых эти спирали так и не были доделаны до конца. В местах, где заканчивалась уже готовая спираль, отчетливо видны следы обычного скалывания материала, а также осталась разметка, по которой античный мастер планировал продолжить спираль.

 

Мы тоже ищем (и пока вполне успешно) следы древней высоко развитой цивилизации, представителей которой некоторые ошибочно называют «атлантами» (я стараюсь избегать данного популярного термина, поскольку атланты Платона были весьма примитивной цивилизацией, а «атланты» Блаватской и Эдгара Кейси вообще высосаны ими из пальца). Но в этих поисках важно опираться все-таки на реальные факты, а не заниматься самообманом – иначе рискуешь быстро оказаться неадекватным. И можно было бы вообще не упоминать здесь Мулдашева, но уж слишком много «энтузиастов» ныне забывает о необходимости объективного анализа фактов и занимается банальным самообманом в поиске подобных следов…

Если же опираться на реально наблюдаемые факты, необходимо констатировать, что, увы, все наблюдаемое ныне в Апамее явно было создано не ранее античного периода с помощью обычных инструментов и технологий. Это не исключает версии, что город может оказаться гораздо древнее. Как не исключает того, что где-то под землей или под фундаментом видимых конструкций могут оказаться остатки сооружений высоко развитой цивилизации «богов». Но без дальнейших раскопок, а главное – без соответствующих находок, подобная версия остается лишь голой идеей. И на нынешнем этапе оснований для пересмотра истории Апамеи нет никаких оснований.

Эбла – открытие

В полусотне километров к югу от Алеппо, близ современного поселка Телль-Мардих, располагается группа невзрачных холмов посреди большого открытого пространства. Этой группе холмов во второй половине ХХ века довелось стать причиной серьезного изменения взглядов историков на древнее прошлое.

Все началось с обнаружения здесь в 1964 году небольшого тазика возрастом более четырех тысяч лет. Эта находка давала надежду на обнаружение в Сирии подобных древних артефактов и памятников, о которых до того было неизвестно. Археологи активизировались и в 1968 году там же нашли бюст, который был посвящен богине Иштар. Это был бюст царевича Эблы по имени Иббит-Лима. Появилось название – Эбла…

 

И тут встал вопрос: а что такое – эта Эбла? Город или страна? Никто не знал… Затем ученые вспомнили, что в клинописных табличках из Аккада III тысячелетия до нашей эры упоминалась некая Эбла. Так может быть, остатки этой упомянутой Эблы находятся как раз здесь, в Сирии, под землей холмов близ Телль Мардиха?..

Раскопки под руководством итальянского археолога Паоло Маттие подтвердили это предположение. Были найдены многочисленные остатки жилищ, храмов, хранилищ воды и мощной стены с воротами. И в 1975 году было объявлено, что здесь обнаружен древний город Эбла, возраст которого превышает четыре тысячи лет.

Географические координаты Эблы – 35°47′53″ с.ш. 36°47′55″ в.д.

Стоит заметить, что до сих пор нет единодушного мнения на счет того, что же представляла собой Эбла. Первооткрыватель Эблы, Паоло Маттие, рассматривает сам этот город, как огромный по тем временам богатый полис. Большинство историков сначала были склонны считать ее городом-государством – довольно типичным образованием своего времени, когда имелась масса аналогичных самостоятельных городов-государств, например, в том же Междуречье. Но есть и те, кто считает Эблу не просто отдельным городом, а столицей целого государства, Эблаитского царства. Сторонники этой точки зрения первоначально полагали, что Эблаитское царство было очень большим и включало в себя всю Сирию, Ханаан и значительную часть Месопотамии. Но позднее эта точка зрения была скорректирована. И ныне считается, что эблаитское государство в середине III тысячелетия до нашей эры – на пике своего расцвета и могущества – включало север Сирии, Ливан и часть северной Месопотамии, что хоть и меньше первоначально предполагавшихся размеров, но тоже охватывает весьма значительную территорию. Влияние Эблы простиралось от побережья Средиземного моря до города-государства Мари в среднем течении Евфрата. Вдобавок, Эбла как государство, достигшее расцвета за счет торговли, стремилась поставить под свой контроль важнейшие торговые пути. Она имела торговые и дипломатические отношения с Египтом, Эламом и Шумером, а это означает, что Эблаитское царство было весьма мощным и значимым государством. Цари Эблы того времени были настолько могущественными, что конкурировали за господство в регионе с самим Саргоном, царем Аккада и завоевателем Шумера.

 

Но чем же оказалась столь примечательна Эбла?..

Дело в том, что до ее открытия историки долгое время полагали, что столь мощные города могли возникать лишь в долинах крупных рек. Так, скажем, все известные в 70-х годах ХХ века древние египетские города были сосредоточены вдоль Нила, города Междуречья располагались вблизи рек Тигр и Евфрат, а города Хараппской цивилизации были сконцентрированы в долине Инда. Конечно, были уже известны города Хеттской империи, не связанные со столь крупными реками, но эта империя датировалась на тысячу лет позже. Эбла же относилась к IV-III тысячелетию до нашей эры и при этом была расположена в 75 километрах от ближайших рек – причем таких маленьких, что они никак не годились для сооружения плотин.

Автоматически это приводило к тому, что прежняя догма, согласно которой государства и первые цивилизации могли создаваться только в долинах крупных рек (типа Нила, Тигра, Евфрата и Инда), глубоко ошибочна. И если до открытия Эблы считалось, что этот регион был населен малограмотными кочующими племенами, то благодаря находкам в Эбле выяснилось, что здесь находились развитые города и государства во главе с царями и грамотным населением. Одно только это возводило Эблу в ряд важнейших археологических находок ХХ века.

(Заметим попутно, что еще в конце XIX века были найдены следы очень мощной утерянной цивилизации в Средней Азии. Она занимала территорию длиной в 500-600 километров и шириной в 100 километров, которая начинается в Туркмении, пересекает пустыню Каракумы, тянется к Узбекистану и, возможно, захватывает часть Северного Афганистана. Поскольку настоящее имя этой страны не сохранилось, археологи дали ей свое – теперь она называется Бактрийско-Маргианский археологический комплекс, БМАК, по имени более поздних древнегреческих территорий, располагавшихся в этом районе. Однако этой цивилизации «не повезло» стать широко известной, поскольку первоначально она была датирована аж VII тысячелетием до нашей эры – то есть на 3-4 тысячелетия раньше официальной датировки Древнего Египта и цивилизаций Междуречья, что совершенно не вписывалось в стройную картину историков. Перед широкой публикой опустили занавес молчания, и даже далеко не все специалисты были в курсе особенностей находок в регионе БМАК. Впрочем, и эту цивилизацию вполне можно привязать к долине реки Амударьи, которая в древние времена была куда полноводней, нежели ныне…)

Но главным открытием, прославившим Эблу, стало обнаружение тут огромного архива глиняных табличек с клинописными текстами на эблаитском и шумерском языках. Таблички были обнаружены в остатках помещения с признаками сильного пожара, огонь которого уничтожил царский дворец, но укрепил обжигом глину, благодаря чему таблички смогли таким образом сохраниться в течении более четырех тысяч лет. Первые таблички были найдены еще в 1975 году, после чего археологи извлекали их из-под земли в ходе раскопок еще в течение десяти лет. Общее же число найденных в Эбле табличек насчитывает, по разным данным, от 17 до 20 тысяч.

Сейчас большинство этих многочисленных табличек находятся в музее Алеппо и Национальном Музее Дамаска. Некоторые таблички (так называемые ученические тексты) из этого архива можно увидеть в экспозиции в Эрмитаже (Санкт-Петербург).

 

Подобное богатство не могло оставить равнодушными специалистов по древним языкам, которые тут же взялись за перевод табличек эблаитского архива. Благодаря исследованиям итальянского ученого Джованни Петтинато, главного ассиролога и шумеролога Римского университета, были дешифрованы тексты на неизвестном до того эблаитском языке. Дешифровке сильно помогло то, что среди табличек были обнаружены шумеро-эблаитские словари на 3000 слов (ныне это – древнейшие в мире словари), а шумерский язык уже был хорошо известен специалистам. Вдобавок, также были найдены так называемые лексические тексты, среди которых – списки слов, почти исключительно существительных, распределенных по нескольким категориям (топонимы, антропонимы, названия профессий, зверей, птиц, рыб и наиболее употребительные термины), перечни шумерограмм и таблицы грамматических форм. Оказалось, что эблаитский язык принадлежит к семитской группе языков – он близок к древнему ивриту и финикийскому языку. Язык Эблы включает в  себя как элементы восточносемитского (аккадского), так и западносемитского (древнееврейского и арамейского) языков.

Тексты из архива Эблы содержат детские школьные упражнения, первое известное в истории сообщение об оливках, сведения об экономике, о торговых операциях купцов, об администрации города, поэмы, религиозные гимны и многое другое. Установлено, что около 80% табличек из Эблы представляют собой экономико-административные документы, имеющие отношение к земледелию (в том числе виноградарству), животноводству, текстильному производству, купле-продаже драгоценных металлов и леса, уплате податей, жертвоприношениям, снабжению царского двора провизией и тому подобному. Заметное место в архиве занимают царские указы, послания и дипломатические документы. А вот количество литературных произведений, найденных в Эбле, крайне невелико, и среди них преобладают заклинания и гимны.

Содержимое текстов табличек вместе с находками археологов позволило составить довольно детальное представление о древнем Эблаитском царстве, его общественном устройстве, экономике и о жизни обитателей его столицы.

«Главная ценность архивов Эблы заключается в том, что они свидетельствуют о великом государстве, существовавшем в третьем тысячелетии до нашей эры, и раскрывают его административную, экономическую, социальную и религиозную структуру. Однако в более широком смысле мы здесь сталкиваемся с совершенно новым и незнакомым миром северо-западной семитской культуры…. Речь идет об империи, которая навсегда изменила наше восприятие древнейшей истории» (Паоло Маттие, первооткрыватель Эблы).

Древняя Эбла

Основателями Эблы считаются эблаиты, древний народ семитского происхождения, переселившийся в Сирию из Юго-Восточной Аравии в середине IV тысячелетия до нашей эры. Судя по результатам раскопок, город Эбла существовал как обжитая территория уже в этом же тысячелетии. Но своего расцвета и апогея развития он достиг в середине III тысячелетия до нашей эры.

Это был хорошо укрепленный город, окруженный внушительными крепостными стенами с четырьмя воротами. В центре города на холме, возвышаясь над всем остальными частями города, располагался Акрополь –комплекс сооружений из необожженных кирпичей на каменном фундаменте. В акрополе располагались в том числе храмы, нечто типа зиккурата (ступенчатую пирамидообразную конструкцию) и королевский дворец. Это был административный, финансовый и дипломатический центр государства. Численность прислуги во дворце достигала около 12 тысяч человек, в пределах городских стен жило около 50 тысяч человек, а в пригородах и ближайших поселениях проживало более двухсот тысяч человек (в некоторых текстах упоминается до 260 тысяч человек). Так что это был один из крупнейших городов того времени.

 

Эблой правили ненаследственные цари, имевшие ограниченный срок правления. Маликум Эблы – царь и жрец в одном лице – опирался на совет старейшин, состоявший из самых богатых людей. 14 наместников назначались царем в отдельные районы Эблы, два из них – в столицу. Высшими сановниками Эблаитского царства могли стать люди, лишь прошедшие через ряд ответственных постов – послов в других странах, руководителей городов. И только затем, если они справлялись с порученной им работой, им могли доверить правление страной – решение важных вопросов финансов, заключение договоров с другими странами и тому подобное.

При этом женщины играли заметную роль в жизни государства. Так, например, посвящала царя в должность и вводила его на престол «маликтум» – царица. Она же осуществляла контроль за производством тканей. Ни в какой другой древневосточной цивилизации женщины не выполняли функции подобного уровня.

В социальном плане население Эблы делилось на привилегированных горожан и иноземцев. Горожане (думуниты, что означает «сыны Эблы») были коренными эблаитами, родившимися в Эбле и пользовавшимися всеми правами и привилегиями своей страны. К ним относились представители самых разных профессий – гончары, скульпторы, плотники, текстильщики, мельники, пекари и другие. Вторая группа – собственно иностранцы, а также рабы, военнопленные, купцы и состоявшие в эблаитской армии наемники. Собственного войска у Эблы не было, военные нанимались в случае необходимости. С помощью наемников захватывались города, с которых взималась дань и выкуп серебром и золотом.

Все хозяйство было государственным. Трудящиеся получали пайки. Среди трудящихся в текстах упоминаются «работники», «молодцы», старшие пахари, рабы. Иногда встречаются просто «люди». Отдельные владения для сбора податей на определенный срок сдавались различным вельможам. Царский дворец был местом их общих собраний и торгов.

Религия была отделена от государства, хотя имелось значительное число храмов со служителями культа – жрецами и жрицами. Среди жрецов были пророки, пытавшиеся предсказать события. Отмечались религиозные праздники, которые сопровождались ношением статуй богов. Встречались золотые и серебряные статуи богов, например, одна из глиняных табличек сообщает, что статуя бога Дагана отлита из пяти килограммов серебра.

В Эбле поклонялись Дагону, Сипиш, Хададу, Балату и Астарте. Общее же число богов, которым поклонялись жители Эблы, составляло, как утверждается, несколько сотен. Многочисленным статуям богов приносились жертвы в виде овец, коз и другой живности, пива, хлеба, масла. Но были дары  из драгоценных металлов – золота и серебра: фигурки животных, миниатюрные колесницы и тележки, кубки, браслеты, кинжалы.

Правители Эблы уделяли значительное внимание образованию и внимательно контролировали обучение, используя методы, которые были распространены в шумерских городах Месопотамии. Найдены многочисленные ученические работы, которые показывают, что школы Эблы готовили своих студентов для должностей будущих государственных служащих. Словари, прописи, ученические упражнения, которые были восстановлены, показывают, что Эбла была крупным образовательным центром, где кроме местных были и шумерские учителя.

Благосостояние региона основывалось прежде всего на развитом сельском хозяйстве – плодородные почвы северной Сирии позволяли выращивать ячмень, пшеницу, оливки, финики, виноград и гранаты. Буквально как в поговорке: палку воткни – и она вырастет…

Здесь также разводили крупный и мелкий рогатый скот. Важная роль в экономике Эблы отводилась таким продуктам сельского хозяйства, как оливковое масло, вино и пиво. В городе было налажено производство тканей и разнообразных металлических изделий. Внутри огромной территории дворца располагались мастерские ювелиров, гончаров, скульпторов, живописцев.

Ремесла достигли очень высокого уровня. Предметы, находимые в местах захоронения царей Эблы, свидетельствуют о развитии технологий и наличия высокого художественного вкуса у жителей Эблы. Это многочисленные предметы быта, статуи из разноцветных камней, красивая мебель из ценных пород дерева с украшениями, ожерелья, браслеты и кольца из золота, базальтовые скульптуры божеств, камни с изображением процессий людей и фантастических животных.

Одну из ключевых ролей в экономике Эблы играла торговля. Она превратила государство в богатую и развитую по тем временам страну. Торговые связи Эблы простирались от Кипра и Крита на Западе до территории нынешнего Афганистана на Востоке. Имелись постоянные торговые контакты с крупнейшими государственными образованиями того времени – Аккадом, Шумером и Египтом. Город процветал благодаря своему выгодному расположению на перекрестке торговых путей. Торговля требовала документального учета, и тем самым она способствовала развитию письменности.

Эбла экспортировала сельскохозяйственную продукцию и шерстяные ткани в обмен на поставки меди, керамики, дерева, шкур и драгоценных камней. Например, лазурь доставлялась с территории нынешнего Афганистана, а олово с территорий далеко на юге.

«Олово, использовавшееся мастерами по металлу из Эблы, ввозилось, вероятнее всего, из зоны Персидского залива. Эта гипотеза опирается на  свидетельства ряда текстов из архива  Эблы:  использовалось выражение AN.NA Dilmun (олово из Дильмуна), а дильмунский сикль служил единицей измерения веса олова. В настоящее время Дильмун отождествляется с островами Бахрейн, расположенными между Катаром и Аравийским полуостровом» (Х.-Л.Фенельос, «Металлургия древнего Ближнего Востока»).

 

В тесной связи с экономикой находились политические отношения Эблы с соседями. В государственном архиве хранились экземпляры договоров, заключенных с разными городами, среди которых многие признавали господство Эблы. Эмар – город, удобно расположенный в месте слияния рек Евфрат и Галик, был привязан к Эбле династическим браком. Город Хаммази был коммерческим и дипломатическим союзником Эблы в Эламе. Коммерческие договоры были заключены и с другими городами.

Против города Мари, который был экономическим соперником Эблы и отказывался подчиниться, предпринимались военные походы – тексты упоминают о двух таких походах, закончившихся для Мари поражением, в результате чего он вынужден был заплатить Эбле дань серебром и золотом.

Как считается, именно благосостояние Эблы стало впоследствии причиной ее падения – богатство города привлекло к нему внимание могущественной аккадской империи, основанной в Нижней Месопотамии Саргоном. Противостояние с Аккадом в конце концов завершилось поражением Эблы. Город был разгромлен и разграблен Саргоном примерно в  2350 году  до нашей  эры. В своих надписях Саргон сообщает, что Эблу отдал ему Даган, главный бог города, и он, Саргон, мог взыскать дань с его правителей.

А через сто лет, примерно в  2250 году  до нашей эры, Нарамсин, внук Саргона, захватил  Эблу и сжег ее. В честь этой победы он повелел воздвигнуть монумент с надписью: «Нарамсин, могущественный завоеватель Эблы, которую раньше никому не удавалось покорить».

Две с половиной сотни лет после этого город был заброшен, после чего Эбла была восстановлена одним из племен аморреев, основавших там свою династию (была раскопана статуя одного из их царей). Они перестроили дворец и храм. Но город вернул себе лишь часть прежнего процветания. Найден резной костяной египетский скипетр с именем египетского фараона Хотеп-иб-Ра, правившего примерно с 1750 до нашей эры, что указывает на возобновление связей с Египтом в это время.

Окончательное разрушение Эблы произошло в период великих потрясений, охвативших регион в середине XVII века до нашей эры, когда большинство государств Ближнего Востока оказалось под властью касситов, вторгшихся на территорию Месопотамии и соседних с ней областей из горных районов Загроса. По другой версии, Эбла была разрушена хеттами, древняя империя которых именно в это время набирала силу…

Страсти вокруг архива Эблы

Вокруг архива Эблы и переводов ее текстов развернулись весьма нешуточные страсти. Дело в том, что Джованни Петтинато опубликовал переводы некоторых эблаитских табличек, содержимое которых активные приверженцы иудаизма и христианства решили использовать в качестве некоего «доказательства истинности» содержимого Танаха и Ветхого Завета.

Например, среди множества имен богов, которые фигурируют на табличках, найденных в Эбле, фигурируют имена некоторых богов, известных и из Библии – Баал, Малик (Молех или Молох), Даган (Дагон), Сипиш (вероятно, эквивалент месопотамского Шамаша), Камиш (Кмош или Хамос), Аштар (Ашторет, Астарта) и другие. Более того, в наиболее ранних частях Ветхого Завета Бог называется именем Эль, а во время Исхода евреев из Египта он открыл Моисею свое имя – Яхве (или Иегова). В то же время таблички Эблы свидетельствуют о том, что за тысячу лет до описанных в Библии событий имена Эль и Яхве уже существовали среди северо-западных семитских народностей Сирии.

Но говорит ли упоминание имен всех этих богов в эблаитских текстах в пользу некоей «истинности» Танаха и Ветхого Завета, как это пытаются иногда представить?..

Те древние религии народов Ближнего Востока, о которых нам хоть что-то известно, вовсе не были «религиями одного поколения», а существовали весьма продолжительное время. В этом никто из историков не сомневается. Тогда что странного или знаменательного может быть в том, что в сюжетах Танаха и Ветхого Завета, описывающих, как считается времена II тысячелетия до нашей эры, упоминаются культы указанных выше богов?.. Абсолютно ничего. Факт упоминания этих имен является всего лишь дополнительным подтверждением того, что почитание данных богов уходит своими корнями в глубокое прошлое. Не более того…

 

Далее. Утверждается, что в табличках упоминаются и библейские имена – например, Е-са-ум (Исайя), Са-у-лум (Саул). Нигде в древних текстах, кроме Ветхого Завета, не было отмечено имя Давида, а в эблаитских табличках оно вроде бы имеется – Да-у-дум. Имя царя Эбриума сопоставляется с именем Эбера из библейской книги Бытия. И особенно жаркие споры разгорелись вокруг Авраама – в архивах Эблы найдены тексты, в которых имя Аб-ра-му (Авраам) упоминается на тысячу лет раньше, чем в других известных небиблейских текстах и за несколько веков до рождения библейского Авраама.

Скептики вполне резонно отвечают на этот «аргумент», что упоминания данных имен в эблаитских текстах указывает лишь на то, что соответствующие семитские имена были и во времена Эблы. А наличие на эблаитских табличках имени Аб-ра-му не является основанием отождествлять его именно с библейским Авраамом. Действительно, не будем же мы отождествлять многочисленных современных Давидов и Абрамов с соответствующими библейскими персонажами.

От себя добавлю лишь еще один момент. Древняя письменность (в том числе и эблаитская) не содержала гласных, только согласные. Уберите из Абраму гласные, добавьте другие и с такой же легкостью получите вместо Авраама, например, Брама (он же Брахма) – имя бога творения в индуизме. Разве будет это означать, что эблаитские тексты упоминают индуистского бога или что Авраам тождественен этому богу?.. Конечно, нет.

Так что все эти «рассуждения» вокруг различных имен, являются, на мой взгляд, банальным жонглированием звуками, не имеющим никакого смыслового содержания…

 

Эблаитские тексты содержат названия городов, которые очень похожи на названия городов, упоминаемых в библейских текстах – таких как Ур, Иерусалим, Мегиддо, Асор, Библ, Сидон, Газа, Азот, Акко, Лахис, Иоппия и Дор. Город Иерусалим вообще впервые встречается именно в документах Эблы. Но о чем это может говорить (даже если перевод верен и речь идет именно о тех же самых городах)?.. Только лишь о том, что эти города – в том числе и Иерусалим – уже существовали в это время. Не более того…

Особо примечательной считается табличка за номером 1860, в которой, как утверждалось первоначально, содержится перечень пяти так называемых Городов Долины – Содом, Гоморра, Адма, Севоим и Бела (или Сигор), причем именно в такой же последовательности, как и в Библии. Профессор Мичиганского университета Д.Н.Фридман, опираясь на эту информацию о пяти городах, утверждал, что «удивительное совпадение числа, последовательности и наименований Городов Долины, существующее между эблаитской табличкой и библейской записью, свидетельствует о том, что 14-ю главу Книги Бытие надо осмыслять в контексте третьего тысячелетия, а не второго и тем более не первого, как считалось ранее». Для Фридмана это означает, что «библейское повествование, представленное в 14-й главе, берет начало в том же третьем тысячелетии до нашей эры».

Позднее, правда, три из пяти названий городов были списаны на ошибочный перевод, в связи с чем рассыпались все аргументы Фридмана. Но Содом и Гоморра остались. Любопытно, что эти два города упоминаются в таблицах Эблы, как существующие, а в Танахе и Ветхом Завете – уже в качестве погибших в результате катастрофы, представленной как «божественное наказание»…

 

Многочисленные публикации с обсуждением вышеуказанных особенностей некоторых текстов из архива Эблы вызвали негативную реакцию со стороны сирийского правительства, которое было «возмущено доминирующим акцентом на Западе о предполагаемом Библейском значении табличек». Тогда из-за этих табличек поднялся довольно большой скандал, в котором сирийцы протестовали против связи библейских патриархов с сирийской историей. Это закончилось отставкой Джованни Петтинато и письмом с его отречением от значительной части переводов. Сделано это было не столько из-за необходимости более тщательного изучения текстов, сколько ради того, чтобы итальянские ученые могли продолжить раскопки и изучение Эблы.

Дошло до того, что вновь назначенный директор итальянской миссии, производящей раскопки в Эбле, заявил: «Эти утверждения (о связи табличек Эблы с Танахом) были распространены американскими сионистскими центрами, которые разрабатывают их для гнусных целей доказательства экспансионизма и колониальных представлений лидеров сионизма»…

Но стоило ли так ломать копья и доводить с двух сторон ситуацию до подобной степени накала?..

О чем, собственно, идет речь во всех этих спорах?.. О попытках использовать тексты Эблы для «доказательства полной истинности» Танаха и Ветхого Завета.

Однако категорически неправильна сама подобная постановка вопроса. Ведь наличие каких-либо пересечений имен, названий городов или чего-либо иного в текстах архива Эблы, Танаха и Ветхого Завета, даже если они есть, вовсе не означает полной достоверности упомянутых религиозных источников.

Если бы в Танахе и Ветхом Завете были записаны целиком и полностью лишь чьи-то фантазии, оторванные от реальности, их бы никто и не принял бы на стадии самого создания. Описанные в них события неизбежно должны были в какой-то степени соответствовать реальным событиям, имевшим место в данном регионе. Именно о наличии такого соответствия и свидетельствуют тексты Эблы. Но только и всего.

Говорит ли это хоть что-то о «полной правоте» Танаха и Ветхого Завета?.. Конечно, нет. Как ничего не говорит и просто о степени соответствия реальной истории тех или иных частей этих религиозных источников.

И более того – в архиве Эблы имеются и тексты, которые входят в прямое противоречие с данными религиозными источниками. И уже хотя бы из-за этого архив Эблы нельзя считать никаким «доказательством» Танах и Ветхого Завета.

Например, упоминается наличие текста о сотворении мироздания, в котором создание земли, небесных светил и всего прочего в мире приписывается одному богу, что согласуется с монотеистическими учениями. Но в том же архиве Эблы фигурирует не один, а множество богов. Указывается, что найденное число «имен» богов достигает аж почти пяти сотен. Конечно, самих богов может быть значительно меньше. Так, скажем, даже в современных монотеистических религиях единый бог называется и другими «именами»-титулами – он Бог, Господь, Вседержитель, Всевышний, Вышний, Всемогущий и так далее и тому подобное. Аналогично и в текстах Эблы за целой группой каких-то «имен» может скрываться на самом деле один конкретный бог. Но никак не за всеми пятью сотнями «имен». Так что количество эблаитских богов заведомо больше единицы. Подтверждают ли в этом случае тексты Эблы Танах и Ветхий Завет?.. Как раз наоборот – архив Эблы не подтверждает, а опровергает центральный догмат монотеистических религий.

Можно привести и другой пример. Так, в найденных текстах есть и повествование о Потопе. Но эблаитское описание соответствующих событий гораздо ближе к известным месопотамским повествованиям о Потопе, нежели к библейскому тексту. При этом эблаитский текст оказывается самым древним из известных нам в настоящее время подобных повествований, относящихся к сирийско-палестинскому региону. Соответственно, он гораздо ближе по времени к самим описываемым событиям, чем другие источники, а потому (хотя бы чисто теоретически) в нем следует ожидать и меньшего количества искажений, нежели в более поздних источниках типа Танаха и тем более Ветхого Завета. Так что и здесь тексты Эблы вовсе не «за», а «против» упомянутых религиозных источников.

В целом же можно констатировать, что все эти политико-религиозные страсти, описанные выше, не стоят и выеденного яйца…

Эбла – взгляд со стороны

В Эблу мы приехали уже под занавес дня после длинного перегона, начавшегося еще в ливанском Баальбеке и включавшего посещение ранее описанных крепости Крак-де-Шевалье и Апамеи. Дело близилось к сумеркам, и гид нас активно поторапливал. Но местные смотрители были к нам весьма благосклонны, поскольку и в то мирное время посетители не баловали Эблу своим вниманием. Так что мы успели осмотреть и отснять все, что нас могло заинтересовать. Этому способствовало и то, что, хотя размеры древнего города и очень большие, но археологи раскопали лишь немногие его отдельные части.

 

В некотором смысле Эбла нас разочаровала. И не потому, что там было не на что посмотреть. Как раз наоборот – многие детали весьма показательны. Просто мы ожидали чего-то большего…

То, что археологи назвали «зиккуратом», на широко известные шумерские зиккураты совершенно не тянет. Относительно небольшая конструкция из необожженных кирпичей с оштукатуренными и покрашенными в белый цвет стенами. Здания и сооружения города возведены также из глиняных кирпичей на каменном фундаменте. Фундамент в большинстве случае – из обычного рваного необработанного камня. Вроде бы ничего особенного – полный примитив, прекрасно согласующийся с уровнем строительных технологий того времени, каким историки датируют Эблу. Но…

Местами (в том числе и под кирпичом из глины) встречаются явно неплохо обработанные блоки из известняка и туфа прямоугольной формы с весьма неплохими плоскостями сторон. В сохранившихся конструкциях эти блоки используются в качестве облицовки и поставлены вертикально, что создает определенное сходство с сооружениями в Паленке (Мексика) и Чавин-де-Унтаре (Перу).

Мягкость породы каменных блоков допускает их ручное изготовление с помощью довольно примитивных технологий. Однако временами смущает ровность плоскостей. Чем и как ее добивались?..

Примечательный момент – здесь явно ощущается определенный дефицит обработанных ровных блоков. Часть образованных ими стен сложена из необработанного камня и тех же глиняных кирпичей. И возникает закономерный вопрос – если каменные блоки были в таком дефиците, что их хватало лишь на очень ограниченную часть облицовки нижней части стен основных сооружений на Акрополе, то зачем их вообще изготавливали?.. Зачем тратили время и силы на вытесывание ровных поверхностей и транспортировку блоков, если столь же ровные стены легко получались в результате простого оштукатуривания кирпичных стен тут же рядом?..

И особенно остро эти вопросы встают при виде довольно больших блоков, которые использованы в качестве облицовки ворот в мощной городской стене. Высота этих блоков – порядка человеческого роста, а вес доходит до нескольких тонн. Ради чего был совершен этот трудовой подвиг?.. При этом опять-таки вплотную к этим ровным блокам примыкают участки стен, сложенные из очень грубо обработанных небольших блоков или вообще из рваного камня…

 

Тут буквально напрашивается версия, что в данном случае мы имеем лишь повторное использование древних блоков, ранее служивших строительным материалом для более совершенных сооружений гораздо более развитой цивилизации. Эблаиты только использовали чьи-то более древние руины – точно так же, как это делали майя в знаменитом Паленке. И как в Паленке, в Эбле было весьма ограниченное количество ровных древних блоков, поэтому эблаиты использовали их лишь в некоторых местах наиболее значимых сооружений – тех, чье особенное положение нужно было обозначить столь внушительной облицовкой. Ну или где (как на воротах) нужно было пустить пыль в глаза гостям из дальних мест.

Но если в Паленке вторичное использование подобных больших ровных блоков довольно очевидно, то в Эбле оно не столь явно. Хотя их дефицит и не оспорим. Однако этот же дефицит (то есть ограниченное количество больших ровных блоков) не позволяет провести хоть какую-либо идентификацию той цивилизации или культуры, с которой они изначально соотносились…

 

И еще пара попутных общих соображений, которые хочется привести в связи с той версией истории Эблы, что предлагается ныне представителями академической науки.

Первое соображение.

Оседлые поселения (и города, как их частный случай) тесно связаны с такой деятельностью, как земледелие. Охотники и собиратели не привязаны так к одному месту, как земледельцы, которым нужно дожидаться урожая на засеянных ими полях. Все же очаги древнейшего земледелия, согласно выводам известного советского ученого Николая Ивановича Вавилова (по результатам его многочисленных экспедиций в самые регионы и на основании сравнения им диких и культурных сортов растений), располагались вовсе не в долинах крупных рек, являющихся низменностями, а в предгорных районах и на плоскогорьях. Так, например, долину Нила Вавилов признал вторичным очагом земледелия, а ближайшие к нему первичные очаги располагались в Абиссинии (ныне Эфиопия – место, откуда Нил берет свое начало) и в районе так называемого «плодородного полумесяца» (восток Анатолийского полуострова с прилегающими районами Палестины).

В качестве времени возникновения земледелия в этих первичных очагах Вавилов обозначал время примерно 10-15 тысяч лет назад. Появление же первых известных историкам цивилизаций в долинах крупных рек – в Египте, Междуречье и в долине Инда – относится к периоду IV-III тысячелетия до нашей эры, то есть существенно позже. Это также согласуется с тем, что земледелие в долинах этих рек появляется уже на более позднем этапе. Соответственно, и оседлые поселения, в том числе и крупные (города), в долинах рек должны появляться позже, нежели в предгорьях и на плоскогорьях, в районах первичных очагов. Все это очевидно, с точки зрения обычной логики.

Однако историки проигнорировали эти выводы Вавилова (насколько мне известно, подавляющее большинство из них даже не в курсе того, что такие исследования имели место) и придумали свою собственную схему, согласно которой (как уже указывалось ранее) города появлялись раньше всего в долинах крупных рек. Именно поэтому обнаружение Эблы произвело среди ученых кругов «сенсацию» и заставило их пересматривать свою ошибочную теорию, хотя открытие это было совершено в 1975 году, а Вавилов опубликовал свои выводы еще в 30-х годах ХХ века, то есть почти на полсотни лет раньше.

И обнаружение Эблы – неизбежная закономерность, а не «счастливая случайность», как это представляют историки. Не будь ее, нашелся какой-нибудь другой город. Это полностью подтверждается тем, что ближе к концу ХХ века буквально один за одним стали обнаруживаться существенно более древние поселения (в том числе и весьма крупные), и все они располагаются как раз в тех регионах, которые Вавилов обозначил в качестве первичных очагов земледелия. И возраст их все ближе и ближе к тому времени появления земледелия, который он обозначил в своих выводах.

Это, увы, – всего лишь один пример из многих, иллюстрирующий состояние дел, сложившееся в исторической науке. Историки сначала изобретают (хотя точнее будет сказать – высасывают из пальца) какую-то теорию, опираясь не столько на факты, сколько на «авторитетность мнения», а затем упорно все стараются подгонять под эту теорию. И лишь когда новые факты, которые невозможно «случайно забыть», замолчать или обозвать «фальсификацией», прижимают их к стенке, они начинают кричать о «сенсации». Хотя вся «сенсационность» чаще всего порождена всего лишь их собственными заблуждениями и ошибками.

Так, скажем, сначала они для себя придумали, что огромнейшие пространства Сибири были необитаемы чуть ли не вплоть до нашей эры, а теперь регулярно при обнаружении каких-либо поселений или стоянок в этом регионе мы слышим их крики об очередной «сенсации». Хотя что может быть проще простого понимания того, что люди жили давно и везде…

 

И второе соображение.

Ранее приводилось утверждение, что основателями Эблы считаются эблаиты, древний народ семитского происхождения, переселившийся в Сирию из Юго-Восточной Аравии в середине IV тысячелетия до нашей эры.

Обычный читатель не задумывается, откуда берутся подобные выводы. Ведь «ученые сказали», а значит – «они выяснили». А стоило бы задуматься!..

С чего бы вдруг какому-то народу сниматься с обжитого места и тащиться порой за тысячи километров, чтобы вновь осесть в другом регионе и заняться тем же самым?.. И это без автомобилей и поездов. Просто пешком…

На самом деле очень многие выводы о неких «миграциях» и «переселениях» основываются лишь на сходстве языков и крайне редко опираются на какие-то антропологические или другие археологические данные. И именно исходя из степени сходства разных языков, выстраиваются целые карты «миграций народов». Между тем близость языков в разных регионах можно объяснить без каких-либо переселений вообще.

Есть одно лингвистическое исследование, результаты которого были в свое время представлены в журнале «Знание – сила» в статье А.Милитарева «Какими юными мы были двенадцать тысяч лет назад?!». Согласно результатам, представленным в этой статье, сходство языков наблюдается (практически во всех случаях) далеко не во всех сферах человеческой деятельности, а носит отчетливо неравномерный характер. Сходство в разных языках наблюдается для терминов, относящихся, например, к земледелию (специалисты даже обозначают целые «разделы» по сходству таких слов: обработка земли; культурные растения; термины, связанные с уборкой урожая; орудия и материал для их изготовления), но общности терминологии в этих же языках, например, в области рыболовства не наблюдается!..

Если же взглянуть на весь перечень областей деятельности, в которых прослеживается сходство языков (и прослеживается на огромнейшей территории, чуть ли не на всех континентах!), то можно обнаружить, что все эти области относятся к той деятельности, которой (согласно древним легендам и преданиям) людей обучили «боги», то есть представители очень древней высоко развитой цивилизации.

Но что значит «обучили» или «дали» (так чаще называется этот процесс в легендах и преданиях)?.. Скорее всего, эти самые «боги» не просто рассказывали и показывали, но и давали необходимый для этой деятельности инвентарь или обучали изготавливать этот инвентарь. И именно об этом говорят легенды и предания – «боги» дали что-то (плуг, серп, зерно и тому подобное).

Цивилизация «богов», следы которой мы ищем и находим, находилась на таком высоком уровне развития, что для нее расстояния между материками не представляли никаких проблем, и они обучали самые разные народы в самых разных регионах (отсюда, кстати, и наблюдаемое в реальности сходство приемов и технологий в самых разных сферах деятельности известных древних цивилизаций – в металлургии, ткачестве, производстве керамики и тому подобном). Но давая какой-то предмет (тот же плуг, например) разным народам, «боги» вряд ли называли этот предмет по разному в разных местах. Скорее наоборот – везде звучало одно и то же название. Отсюда и сходство языков!..

Точно так же, скажем, компьютер на всем земном шаре называется одинаково. И причина этой одинаковости в едином месте происхождения компьютера, а не в миграциях какого-то «компьютерного пранарода»…

Для конкретного случая Эблы отсюда следует, что утверждение об основании этого города потомками переселенцев из Юго-Восточной Аравии надо поставить под очень сильное сомнение. И особенно в том случае, если оно сделано на основе анализа лишь эблаитского языка и архива Эблы.

Любопытна в этой связи высказываемая изучавшими тесты архива Эблы специалистами версия о том, что эблаитский язык не был разговорным, а использовался только для письменных документов!..

Кстати, письменность, согласно древним легендам и преданиям, людям тоже дали «боги»…

Айн-Дара

Поскольку я столь настойчиво заговорил о «богах», как о неких вполне реальных представителях высоко развитой цивилизации, далее, чтобы не быть голословным, я немного изменю порядок повествования и слегка отойду от той очередности, в которой мы посещали объекты вокруг Алеппо в ходе экспедиции. И перейду прямо к тому объекту в Сирии, где мы все-таки нашли явные следы этой цивилизации.

Объект этот имеет географические координаты 36°27′33″ с.ш. 36°51′07″ в.д. и располагается в долине Африн примерно в 35 километрах на северо-запад от Алеппо (это если по прямой, по дорогам придется попетлять раза в полтора-два больше). Отсюда всего пара десятков километров до границы с Турцией.

Место называется Айн-Дара. Это современное название, а как называлось в древности само это место и его объекты – никто не знает. Место знаменито тем, что здесь находится, как считается, древнейший храм на территории современной Сирии.

Попали мы сюда в некоторой степени случайно, поскольку информации в доступных источниках о древних объектах в этой части Сирии крайне мало, а в 2009 году было и того меньше. И на стадии планирования экспедиции было понимание (а может – и просто ощущение), что в окрестностях Алеппо «что-то есть». Поэтому мы просто запланировали день в графике на поездки вокруг «северной столицы Сирии», как иногда называют Алеппо, положившись на то, что местные жители нам что-то подскажут. Гид Захар, к этому времени уже немного понимавший, что именно мы ищем, посоветовал нам посетить Айн-Дару, поскольку там «есть храм из больших базальтовых блоков». Собственно, именно это упоминание о блоках из базальта (который примитивными инструментами обрабатывать очень непросто) и послужило той «морковкой», на которую мы и повелись. Повелись – и не пожалели…

 

Когда подъезжаешь к Айн-Даре, никакого древнего храма не видно. Все, что имеется перед твоими глазами, – это небольшой (высотой около 30 метров) холм искусственного происхождения. Такие холмы здесь называют теллями. То, что холм имеет именно искусственное происхождение, мы сначала заподозрили в ходе визуального осмотра на месте, а уже потом нашли такую версию в доступных источниках. Вообще, складывалось впечатление, что это – не просто холм, а остатки какой-то искусственной конструкции прямоугольной формы, края которой со временем оплыли, в результате чего телль принял форму овала.

На вершину холма ведет достаточно широкая дорога. Похоже, что она не протоптана современными туристами или проложена археологами в ходе раскопок, а имеет древнее происхождение, хотя твердых оснований для подобных выводов у меня нет.

Дорога сначала приводит к большой статуе льва, сделанной из монолитного базальтового блока. Именно со случайного обнаружения этой статуи в 1955 году и началось археологическое исследование Айн-Дары. Археологические раскопки в 1956, 1962, 1964 годах проводились знаменитым археологом (директором французской миссии в Ливане) Морисом Дюнаном и местным археологом Фейсалом Сейрафи. А в 1976 году уже другой археолог – Абу-Ассаф – обнаружил на телле Айн-Дары храм.

 

Поражает качество статуи. Лев выглядит весьма натуралистично и представлен чуть ли не с анатомической точностью и явно с целенаправленной детализацией. Форма лап, когти, детали морды – все указывает на то, что автор статуи не раз наблюдал живых львов.

Любопытно, что, как почти сразу же заметил участник нашей экспедиции, член Русского географического общества, Алексей Павлов, сам видевший львов в дикой природе, статуя показывает не просто эту большую и опасную кошку, а льва, который находится в фазе атаки. Выпущенные когти, не спокойно опущенный, а бьющий по бокам хвост, сморщенная верхняя часть пасти и обнаженные клыки – все буквально «дышит» опасностью для окружающих, поскольку лев готов к нападению, которое он совершит буквально в следующее мгновение.

Складывалось полное впечатление, что художник специально столь детально воспроизвел льва перед атакой. Это явно было рассчитано на древних посетителей Айн-Дары, которые жили в те времена, когда в этой местности обитало немало живых львов, и которым доводилось сталкиваться со львами в реальной жизни. У этих посетителей статуя должна была вызывать ощущение опасности и страха.

Эффект явно должен был усиливаться тем, что статуя льва, судя по всему, была лишь одной стойкой ворот (правой – если смотреть на вход). Еще одна статуя, представлявшая ранее вторую стойку, так и лежит ныне неподалеку. И древнему посетителю надо было пройти между двух львов, готовых к атаке. В этом усматривается хорошо продуманная «психологическая обработка» посетителей Айн-Дары, которая зачем-то требовалась ее обитателям. И если в Айн-Даре ранее располагался именно храм, то пришедшие в него должны были испытывать благоговейный трепет, который вызывали уже львы на входе.

 

Но столь детальная проработка изображения льва имеется не везде – левый бок этой статуи оставлен плоским. Плоским оставлен также правый бок лежащей в земле статуи. Очевидно, что статуи львов служили не просто стойками ворот – к этим воротам некогда примыкала кладка каких-то стен. Она прямо просится здесь. Однако никаких признаков какой-либо древней кладки поблизости вообще не просматривается, что заставляет предполагать, что изначально статуи львов находились где-то в другом месте, а на свое теперешнее положение перенесены были уже позже. И не исключено, что по исходной задумке эти львы стояли на входе непосредственно в храм, от которого они сейчас удалены на несколько десятков метров.

Но прежде, чем прейти к описанию самого храма, следует еще немного задержаться на теме львов.

Дело в том, что львы (как и сам храм) относятся историками к хеттам. А если быть более точным, то к периоду сиро-хеттских царств, которые пришли уже на смену мощной Хеттской империи в конце II тысячелетия до нашей эры. Однако качество, детализация и явная трехмерность статуй львов не очень согласуются со стилистикой каменных изображений хеттов, которые предпочитали либо гораздо более грубые и схематичные (тоже трехмерные) статуи, выглядящие по сравнению со львами буквально детскими забавами, либо вообще неглубокие барельефы на плоских плитах с изображениями, для которых также была характерна схематичность и относительная небрежность по отношению к деталям.

Между тем, в ходе уже последующих экспедиций в Турции, в том числе по местам древних хеттских городов, у нас сложилось четкое впечатление, что статуи, служившие стойками ворот в сооружениях, относимых историками к периоду хеттов, имеют гораздо более древнее происхождение и созданы, похоже, представителями цивилизации «богов». Это со всей определенностью относится к сфинксам ворот в Аладжа-хуюке и к различным статуям ворот Хаттусы, столицы Хеттской империи. Так что не исключено, что и в Айн-Даре мы имеем тоже самое – статуи львов, возможно, относятся к той самой цивилизации «богов», а вовсе не к хеттам. Стопроцентно это сейчас утверждать нельзя, но в качестве рабочей гипотезы подобное предположение вполне оправдано.

Косвенно в пользу именно этой версии говорит тот факт, что статуи имеет вес по меньшей мере несколько тонн и изготовлены из черного базальта, ближайшее месторождение которого удалено от Айн-Дары на три с половиной сотни километров!.. Еще ни у одного археолога или историка, исследовавших древние сооружения хеттов, не нашлось ни малейшего основания для того, чтобы заподозрить хеттов в перемещении каменных блоков на подобные расстояния. Хетты если что-то и строили, то из материала, который был поблизости – благо природный камень в местах их обитания находился в изобилии. Хетты вообще были больше воинами, нежели строителями…

 

Тот же черный базальт использовался для создания храма Айн-Дары. Правда, лишь частично – значительная часть конструкции храма сделана из известняковых блоков.

Храм, как считается, был посвящен богине Астарте (она же – Иштар; она же – Инанна). Можно встретить также версию, что храм был посвящен Ваалу, но стилистика изображений более характерна для первого варианта.

Первооткрыватель храма Айн-Дары Али Абу-Ассаф пришел к заключению, что храм строился в три этапа. Первый этап он датировал возрастом от 1300 до 1000 года до нашей эры; второй – от 1000 до 900 года до нашей эры; а третий – от 900 до 740 года до нашей эры.

Честно говоря, непонятно, что тут вообще так долго могли строить. Храм всего-то в размерах 30 на 20 метров. Ни огромных колонн, ни мощных перекрытий – только пол, да нижний ярус стен с барельефами. Не тянет это на грандиозную стройку, потребовавшую полтысячи лет. А во то, что храм неоднократно перестраивался – видно невооруженным взглядом. Причем перестраивался кардинально – так, что первоначальную конструкцию уже вряд ли даже угадаешь. Это заметно хотя бы по тому, что относительное расположение известняковых и базальтовых блоков явно указывает на полное и тотальное разрушение исходной конструкции к моменту строительства на втором или третьем этапе. Остатки того, что мы видим сейчас, создавались тем, кто понятия не имел о первоначальном сооружении.

По периметру храма располагаются базальтовые блоки с остатками барельефов. К сожалению, именно остатками – кто-то приложил немало усилий, чтобы разбить и повредить изображения. И повреждения явно не природного происхождения – кто-то целенаправленно скалывал барельеф, особенно в месте лиц изображенных животных и мифических существ.

Традиционно можно было бы списать эти повреждения на мусульманский период, поскольку ислам очень негативно относится к изображениям лиц. Однако тут нужно учесть тот момент, что храм был обнаружен лишь в 1976 году, а за три предыдущих сезона раскопок его найти не смогли. То есть все было покрыто мощным слоем земли. У меня лично вызывает сомнения возможность образования такого слоя наносов (тем более не в низине, а на вершине холма) всего лишь за последние полторы тысячи лет. Можно было бы списать все на целенаправленную засыпку руин храма землей, однако археологи подобную версию не высказывали – то есть оснований для нее они не обнаружили. Так что думается, что повреждение изображений (и разрушение храма, тоже явно носившее целенаправленный характер) имело место существенно раньше.

Из-за повреждений сложно делать какие-то выводы в отношении авторства барельефов. Но изображения явно можно разделить на две сильно отличающееся группы. Для одной группы характерны неглубокие и не очень качественные барельефы – совершенно типично хеттские. Это, как правило, геометрический орнамент или плоские фигуры (некоторые блоки с такими плоскими изображениями были перевезены в музей Алеппо). Другая группа по качеству проработки деталей, стилистике и порой чуть ли уходу в третье измерение близка к статуям львов. Соответственно для них тоже можно допустить возможность изготовления цивилизацией «богов».

Немного смущает, что местами блоки с качественными барельефами стоят на блоках с плохонькими барельефами (правда, это встречается не часто). Однако тут из взаимного положения изображений вовсе не следует автоматически их хронологический порядок. Во-первых, как указывалось ранее, храм неоднократно тотально перестраивался. И в ходе такой перестройки блоки могли поменять местами. А во-вторых, вполне возможно, что хетты просто нанесли свои плохонькие изображения на ранее ровные блоки, которые уже стояли под качественными барельефами. Решили, например, таким образом «добавить красоты»…

 

Но самыми интересными оказались даже не внушительные блоки с барельефами, а гораздо более скромные базальтовые блоки, которые составляют самый нижний видимый ряд кладки стен и служат своего рода фундаментом. С западной стороны храма на этих блоках обнаружилось несколько тонких надрезов, оставленных явно машинным (!) инструментом. Надрезы эти до десяти сантиметров длиной расположены порой практически случайным образом – лишь некоторые из них идут параллельно боковой поверхности стен и могли быть оставлены в ходе выравнивания стен, но другие проходят под заметным углом к стене и похожи больше на случайно, а не целенаправленно оставленные следы.

Подобный след можно было бы оставить чем-то вроде современной болгарки – ручной дисковой пилы. Но случайным такой след не был бы, поскольку базальт – слишком твердый для этого материал, и для того, чтобы прорезать в нем такую полосу глубиной в несколько миллиметров, нужно очень сильно налегать на болгарку. И то только в том случае, если она при этом еще выдержит колоссальные нагрузки, поскольку ширина надреза всего миллиметр-полтора.

К сожалению, при небольших размерах надрезов невозможно было увидеть каких-либо рисок на боковой поверхности надреза. Поэтому и нельзя утверждать, что использовался именно дисковая пила. Дело в том, что в других странах – в Греции, Турции и Египте, например – мы обнаруживали надрезы, которые были оставлены не вращающимся диском, а чем-то типа ножа!.. Ножи, режущие камень, находятся далеко за пределами современных технологий.

Но даже если надрезы в Айн-Даре оставлены дисковой пилой, а не фантастическим ножом, они в любом случае указывают на очень высоко развитые технологии, которых не было, да и быть не могло ни у хеттов, ни у какой-либо иной известной историкам древней цивилизации. Не могли надрезы оставить и современные археологи, в арсенал которых дисковые пилы вообще не входят. Тем более, что археологические работы проводились в 60-70-е годы ХХ века, когда вообще мобильных инструментов подобного типа, которые можно было бы вывезти зачем-то в поля для надрезания базальта, не было. Так что, как ни крути, надрезы эти явно древние, и оставлены они, судя по всему, той цивилизацией, представителей которой наши предки называли «богами».

 

Однако еще более показательной оказалась северная сторона храма. Здесь также имелось несколько надрезов аналогичной ширины, идущих под разными углами к боковой поверхности блоков. При этом на двух блоках было видно, что надрезы оставлены как раз в ходе выравнивания боковой поверхности этих блоков – то есть при изготовлении видимой формы базальтового блока древние мастера не скалывали материал с последующей шлифовкой поверхности (что следовало бы ожидать для простейших ручных инструментов и примитивных технологий времен хеттов), а именно отрезали лишний материал неким инструментом, который автоматически после этой операции оставлял после себя уже отшлифованную поверхность. Сделать это могут только машинные инструменты!.

Более того, на одном из блоков отрезанная и отшлифованная часть имеет изогнутую границу, форма которой соответствует современной дисковой пиле весьма приличного диаметра – как минимум с полметра диаметром, если не больше!.. И при этом неглубокие надрезы, оставшиеся на этой границе, указывают на то, что ширина режущей кромки в этом случае была всего порядка миллиметра. Это говорит о том, что при столь малой толщине режущей кромки дисковая пила выдерживала колоссальные нагрузки, которые неизбежно возникают при разрезании камня. И если учитывать твердость самого разрезаемого материала (базальта), инструмент должен был быть очень прочным – буквально на грани современных возможностей (если не превышать их)!..

В данном случае опять же очевидно, что мы имеем дело вовсе не с хеттами или финикийцами, а с явными признаками очень высоко развитой техногенной цивилизацией, существование следов которой категорически отрицают историки, невзирая на реальность этих самых следов – как и в данном случае.

 

С обнаружением этих явных следов высокотехнологичных инструментов у нас закончились и разногласия, которые до того имелись среди членов нашей группы относительно способов обеспечения тщательной подгонки соседних блоков как на самом нижнем (фундаментном) уровне, так и выше – между блоками с сильно поврежденными барельефами. В доступных источниках о факте очень плотной подгонки этих блоков без какого-либо раствора ничего не сообщается. То ли археологи решили об этом не сообщать (дабы не привлекать лишнего внимания к «неудобным» деталям), то ли просто не заметили этого важного нюанса (из-за плохого состояния древних руин и признаков неоднократной перестройки сооружения). Между тем базальтовые блоки весьма приличных размеров установлены так, что для описания кладки вполне подходит ставшая уже «классической» фраза – между блоками невозможно просунуть даже лезвие ножа.

В одном месте, вдобавок, клада нижнего (фундаментного) ряда чуть разошлась. И в образовавшейся щели между двумя соседними блоками были видны боковые грани этих блоках. Там можно было отчетливо рассмотреть, что по краям этих боковых граней материал был вовсе не сколот (как следовало бы ожидать при ручных технологиях сиро-хеттского периода), а именно срезан на глубину нескольких сантиметров каким-то высокотехнологичным инструментом. В результате срезания материала образовалась очень ровная (чуть ли не отполированная!) плоская поверхность, которая и обеспечивала невероятно плотное прилегание друг к другу соседних блоков в кладке.

 

Рядом с холмом Айн-Дары располагается небольшой домик, в котором хранятся некоторые находки, сделанные археологами. Их нам продемонстрировал местный смотритель. Это всего лишь обычные осколки керамических сосудов, технологические возможности создателей которых никоим образом не сопоставимы с возможностями тех, кто оставил следы машинных инструментов на базальтовых блоках храма Айн-Дары.

Сам собой напрашивается вывод, что древние люди – вполне возможно, что это были хетты – обнаружили тут руины какого-то гораздо более древнего сооружения со следами высокотехнологичной обработки. В отличие от современных историков и археологов, эти люди прекрасно понимали, что ничего подобного они произвести не в состоянии и что это сделали «боги», в реальности которых они сами (также в отличие от современных историков и археологов) совершенно не сомневались. А божественные следы требовали поклонения и почитания – вот и был здесь, на основе божественных руин, создан храм. И нам уже не важно какой – хеттский или сиро-хеттский. Это имеет значение лишь для профессиональных историков.

Показательно, на мой взгляд, что всего примерно в сорока километрах на запад от Айн-Дары, уже на территории Турции, располагается древний город Алалах, в котором буквально несколько лет назад археологи при раскопках наткнулись на базальтовый блок, изрезанный поперек и вдоль тоже машинным инструментов. В этом же Алалахе ими было найдено сильно поврежденное изделие из обсидиана, изготовить которое невозможно без современного токарного станка с числовым программным устройством и очень прочными твердыми резцами. Ныне это изделие располагается на полках музея в турецкой Антакье под скромной надписью «чаша бронзового века»…

 

На известняковом блоке на входе в храм Айн-Дары имеются два углубления в форме отпечатков человеческих стоп неестественных размеров – длиной около метра. А рядом, чуть вглубь храма, на другом блоке аналогичный, но единичный «отпечаток». По легенде, это – «застывшие следы богов». По мнению же археологов, гигантские следы были призваны свидетельствовать о том, что богиня Астарта, которой посвящен этот храм, наблюдала за ним и даже оказала ему честь своим личным посещением.

Ранее упоминавшийся Эрнст Мулдашев принял эти углубления за некое «реальное доказательство» существования в прошлом гигантов…

Забавно читать возражения оппонентов, которые на полном серьезе приводят контраргументы. Дескать, божества (в соответствии с изображениями на барельефах) носили «туфли с загнутыми вверх носками». Следовательно, предположение о том, что это отпечатки ног богов, надо ставить под сомнение…

На самом деле настолько очевидно, что это вовсе не реальные отпечатки реальных ног, а всего лишь – дело рук какого-то шутника-художника, что даже обсуждать что-то не хочется…

 

Кое-где на блоках храма можно было увидеть круглые просверленные углубления диаметром в несколько сантиметров. Некоторые из подобных углублений в блоках на древних памятниках в Египте имеют особенности, указывающие на то, что они сделаны в древности с использованием высокотехнологичного машинного оборудования, поэтому мы тщательно осматривали углубления в Айн-Даре. Однако здесь подобных признаков развитых технологий не просматривалось. Более того – основная масса отверстий явно были сделаны уже в наше время. И у нас сложилось впечатление, что эти углубления просверлены археологами-реставраторами для фиксации в блоках такелажа (обычных металлических прутов), использованного ими для перетаскивания блоков. Позднее в музее Алеппо мы смогли убедиться в логичности наших выводов – абсолютно все блоки с (уже явно хеттскими) барельефами, вывезенные в музей из Айн-Дары, имели на боковых гранях подобные углубления.

 

Пока мы бродили по руинам храма в Айн-Даре, тщательно выискивая признаки развитых технологий и стараясь не пропустить ни одной мельчайшей детали, архитектор Мария Дудакова, которая входила в нашу группу, обратила внимание на то, что в отдалении сквозь дымку виден еще один холм подозрительно правильной геометрической формы. Он тоже производил впечатление искусственно созданного – другие холмы по соседству с нами еще были, но их форма не бросалась так в глаза.

Наш гид Захар ничего не смог нам сказать по поводу этого холма правильной формы, поскольку никакой информации о каких-либо дополнительных находках или даже раскопках поблизости у него не было. Время у нас было ограничено, и мы решили не проверять этот непонятный холм, тем более, что вокруг были поля, и внятной дороги к нему не просматривалось. Позднее мы не нашли вообще никакой информации о том, проводились ли еще какие-либо раскопки в долине Африн. Похоже, что этот загадочный холм так и стоит нетронутый археологами. Возможно, на нем ничего и нет. Но не исключен и вариант, что он тоже дожидается какой-либо случайной находки, как Айн-Дара дожидалась столь же случайного обнаружения статуи льва…

Алеппо (Халеб)

Как уже упоминалось ранее, Айн-Дара расположена неподалеку от Алеппо – города, который выполняет роль второй столицы страны. На протяжении многих веков Алеппо был самым крупным городом в Великой Сирии. История этого города уходит настолько глубоко во тьму веков, что теряется где-то во временах, которые мы уже соотносим с периодом правления «богов», то есть временем активного присутствия на нашей планете древней высоко развитой в техническом отношении цивилизации.

Алеппо – один из самых древних постоянно населенных городов мира. Историки сходятся в том, что он был заселен уже как минимум к концу VI тысячелетия до нашей эры. А в некоторых источниках можно встретить информацию о том, что поселение на этом месте возникло еще раньше – в VIII тысячелетии до нашей эры.

Алеппо упоминается в хеттских текстах, обнаруженных в центральной Анатолии, в архивах города Мари на Евфрате, в аккадских текстах и в архиве Эблы, про который уже шла речь ранее. То есть в исторических записях Алеппо появляется гораздо раньше Дамаска (напомним, что первые упоминания Дамаска относятся к периоду израильского царя Давида, отца Соломона, то есть примерно рубежом II-I тысячелетий до нашей эры). В табличках Эблы, которые датируются серединой III тысячелетия до нашей эры, Алеппо описывается как один из главных центров торговли и «город военного искусства». Археологические раскопки в Телль ас-Сауда и Телль аль-Ансари на юге старой части Алеппо это подтверждают – здесь найдены следы поселения второй половины III тысячелетия до нашей эры.

Первое известное название города – Арми. Именно так Алеппо именуется в архивах Эблы. Аккадцы же именовали его Арман.

(И здесь любителям заниматься жонглированием звуками, которое упоминалось ранее, есть где развернуться – эти названия города при желании можно связать с древними армянами. Тем более, что регион, где они достоверно проживали в незапамятные времена, Восточная Анатолия, находится в непосредственной близости к современному Алеппо. Так что вполне ожидаемо появление версии, что древними жителями как Алеппо, так и расположенной неподалеку от него Эблы, могли быть вовсе не семиты, как ныне утверждают историки, а армяне. И между прочим, эта версия будет не лишена разумной основы.)

 

Но вот именно постоянная заселенность Алеппо послужила причиной того, что ныне здесь невозможно увидеть что-либо из наиболее древних сооружений – каждое поколение что-то меняло в облике города. Вдобавок, из-за своего важного стратегического положения на перекрестке торговых путей город имел весь бурную историю.

Уже в XXIII веке до нашей эры Нарам-Син, царь Аккада, уничтожил помимо Эблы (см. ранее) заодно и Арман (по другой версии это сделал еще его дед – Саргон Древний).

В начале II тысячелетия до нашей эры Алеппо – уже под названием Халеб (Халаб или Хаббла) – был центром королевства аморитов Ямхад, которое управляло многими городами северной Сирии и было самым сильным и могущественным царством на Ближнем Востоке. Королевство Ямхад также было известно как «земля Халеба».

Происхождение древнего названия «Халеб» неясно. Некоторые предполагают, что «Халеб» значит «железо» или «медь», поскольку город являлся одним из основных производителей этих металлов в древности. Другая версия основывается на том, что «Халаба» на арамейском означает «белый», и название города может быть связано с изобилием в этом районе белого мрамора, который широко использовался при строительстве городских сооружений.

В XVI веке до нашей эры королевство Ямхад был захвачено хеттами (при Мурсили I) и вошло в состав Древнехеттского царства. Когда же хеттское государство ослабло из-за внутренних раздоров, Алеппо достаточно быстро восстановил свою ведущую роль в Сирии. Но эти же внутренние раздоры у хеттов позволили значительно усилиться хурритскому царству Митанни, царь которого Парраттарна завоевал Алеппо в XV веке до нашей эры. Впоследствии город оказался буквально на линии фронта в борьбе между Египтом и царством Митанни, а также между Новохеттским царством и Митанни. В итоге этого противостояния хеттский царь Суппилулиума I победил царство Митанни и завоевал Алеппо в XIV веке до нашей эры.

Примечательно, что, по утверждениям историков, Алеппо в это время имел культовое значение для хеттов и был центром поклонения «богу погоды». Но если быть более точным, то речь нужно вести о «боге бури» или «боге грозы». А это – главный бог, который наиболее известен в этом регионе под хурритским именем Тешуб (он же – Тару у хаттов, Тархун у хеттов и лувийцев). По всем же своим атрибутам и функциям это… все тот же знакомый нам Баал.

Если это утверждение историков верно, и Алеппо в это время был центром поклонения главному богу, то весьма вероятно, что в этом городе имелся некий объект, относящийся ко временам цивилизации «богов». Это предположение основывается на результатах наших более поздних экспедиций в Турцию, где реальные свидетельства цивилизации «богов» в виде вполне осязаемых материальных объектов мы обнаруживали как раз в местах, которые считают культовыми центрами хеттских богов. Хетты (впрочем, как и многие другие народы), судя по всему, приурочивали вообще свои главные культовые центры к местам, где сохранялись зримые свидетельства времен господства «богов».

Что случилось с этим объектов в Алеппо в дальнейшем и сохранился ли он в каких-то древних слоях или более поздних сооружениях, мы сейчас можем только гадать. Но практика всех наших экспедиций указывает на то, что предположение о наличии во времена хеттов в Алеппо такого объекта вполне обосновано. Наиболее же вероятное место прежнего расположения этого объекта ныне занимает Цитадель Алеппо. Здесь, по утверждению археологов, в Х веке до нашей эры был храм, а согласно преданиям, тут некогда останавливался библейский Авраам. Это также косвенно подтверждает обоснованность предположения о наличии в современной Цитадели некогда какого-то объекта «богов»…

 

Начало XII века до нашей эры, для событий которого историки используют термин «бронзовый коллапс» (когда буквально обрушились многие государства древнего мира в результате, как полагают, нашествия так называемых «народов моря», хотя так и неизвестно, кто именно это был), отразилось и на Алеппо – город вошел в состав арамейского сиро-хеттского царства Арпад, а позднее стал столицей царства Хатарикка-Лухути.

Начиная с IX века до нашей эры Алеппо (как и вся Сирия в целом) стал своего рода «переходящим призом» самых разных государств. Сначала город вошел в состав Новоассирийского царства, затем Нововавилонского царства и империи Ахеменидов, а в 333 году до нашей эры его завоевал Александр Македонский.

После распада империи Александра Селевк Никатор основал здесь греческое поселение и назвал его Верия в честь одноименного города в центральной Македонии. Верия оставалась под владычеством Селевкидов почти триста лет.

В 64 году до нашей эры Верия (Алеппо) вместе со всей Сирией вошел в состав Римской империи. С момента римского завоевания регион вступил в период своего развития и процветания. Так в эпоху поздней античности, Верия был вторым по величине городом после Антиохии, столицы Сирии, и третьим по величине городом в Римской империи, с распадом которой (без каких-либо особых последствий для Верии-Алеппо) наступил период владычества Византии.

Ближайшие серьезные перемены наступили лишь со вторжением в Сирию Сасанидов в начале VII века. В 637 году Верию (Алеппо) завоевали арабы под предводительством Халид ибн Валида – город сдался без сопротивления. В мусульманский период город вернул себе прежнее название – Халеб, но когда именно это произошло, историки не уточняют. В 944 году Халеб стал резиденцией независимого эмирата хамданидского князя Сайф аль-Даула. Город процветал, но до периода очередных разорительных войн оставалось уже немного.

В 962 году Халеб был разграблен византийцами, а с 974 по 987 находился под их непосредственной оккупацией. Халеб и его эмират стали вассальным государством. А в 1070 году город был завоеван турками-сельджуками.

В период крестовых походов Халеб превратился в своеобразный центр сопротивления крестоносцам, которые дважды (в 1098 и 1124 году) осаждали город, но не смогли его завоевать. Но наибольший ущерб нанесла даже не война, а землетрясение 1138 года, в результате которого в Халебе (если опираться на сомнительные данные того времени) погибло почти четверть миллиона человек.

В период крестовых походов появляется и современное название города – Алеппо, которое является просто итальянским искажением названия Халеб. А в середине XIII века в противостояние мусульман и крестоносцев вмешались монголы, которые трижды – в 1260, 1271 и 1280 году – захватывали и разоряли город, а затем вынуждены  были уходить из него. В итоге Халеб остался в руках мамлюков.

В 1400 году Халеб (Алеппо) подвергся нашествию войск Тамерлана. Это нашествие сопровождалось огромной резней – за пределами города была построена башня из тысяч человеческих черепов. Оставшиеся в живых вынуждены были покинуть город и вернулись лишь после ухода Тамерлана. Вернулась и власть мамлюков, которая продолжалась вплоть до 1516 года, когда Алеппо был захвачен Оттоманской империей. На этом ситуация стабилизировалась на четыре сотни лет – вплоть до Первой мировой войны…

Цитадель Алеппо

Ранее была представлена гипотеза, что некогда в древние времена в Алеппо находился некий объект, который имел непосредственное отношение к высоко развитой в техническом отношении цивилизации «богов». Если ориентироваться на находки в Турции, это мог быть, например, какой-то камень со следами высокотехнологичных инструментов – подобные камни мы находили в Турции как в столице хеттской империи Хаттусе, расположенной в центре Анатолийского полуострова, так и в Алалахе, до которого от Алеппо всего чуть более полусотни километров по прямой. Такие камни хетты, осознавая «божественность» их происхождения, естественно воспринимали в качестве «священных предметов» и использовали, по всей видимости, в качестве алтарей или объектов поклонения. И подобный алтарь или священный объект мог находиться в храме в центре столицы царства Яхмад или еще ранее, во времена Эблы, когда Алеппо еще назывался Арми (Арман). Но могло быть и какое-то сооружение времен «богов» или его руины, на месте которых уже был создан соответствующий храм бога грозы – так, как это явно имело место в Айн-Даре (см. ранее).

Как бы то ни было, сейчас очень мало шансов установить, что именно это было, поскольку район Старого города очень плотно застроен куда более поздними сооружениями. Многочисленные захватчики оставляли свои следы на архитектуре города на протяжении тысяч лет. И особо любили изменять облик захватчики последних двух тысяч лет – от римлян и византийцев до мамлюков и турок. Так что весь Старый город ныне представляет смешение самых разных стилей архитектуры (с преимущественным преобладанием сооружений мусульманского периода), которые целиком и полностью вытеснили более ранние постройки. Предполагаемое же место расположения этого объекта «богов» скорее всего занимает средневековое сооружение – величественная Цитадель Алеппо.

 

Цитадель расположена на холме, который возвышает над городом. Сам холм облицован известняком и окружен рвом, в котором ранее была вода – для затруднения доступа нападающим. Именно на этом холме археологами были найдены признаки наличий тут храма сиро-хеттского периода. Правда, судя по тем формулировкам, которые используются при упоминании версии об этом храме, археологи самого храма не нашли. И по-видимому, речь идет об обнаружении ими лишь характерных признаков приношений, которые совершались посетителями этого храма.

Самые старые укрепления на месте современной Цитадели были построены первым правителем Алеппо из династии Хамданидов по имени Сайф-аль-Даула. Строительство осуществлялось в середине Х века и заняло 13 лет. В XII веке Нуредин укрепил цитадель и добавил несколько строений – в том числе Малую Мечеть, которая известна также как Мечеть Авраама. По преданию, именно на этом месте жил Авраам, который пас коров и раздавал бедным полученное от них молоко.

Однако основные современные черты Цитадель приобрела уже в XIII веке – во время правления султана аль-Захири аль-Гхази, сына Салах эль-Дина, известного в Европе как Саладин. В это время она превратилась в «город в городе» – внутри были расположены дворцы и бани, мечети и усыпальницы, арсенал и площади для тренировки солдат, цистерны с водой и амбары для хранения зерна. Также в Цитадели есть амфитеатр, который был полностью перестроен в 80-х годах XX века. Но наиболее значительным дополнением Цитадели этого времени является аль-Гхази – Великая Мечеть, построенная в 1214 году. Она расположена в самой высокой точке Цитадели и вместе с минаретом (высотой 21 метр) существенно увеличила дальность обзора для защитников крепости, став одновременно как религиозным, так и военным центром Цитадели.

Единственный вход в Цитадель в его нынешнем виде создан тогда же – в 1213 году. Через ров шириной 22 метра был построен огромный мост, состоящий из восьми арок. Сверху мост упирается во Врата Змей и Врата Двух Львов, а снизу – в ворота с двумя башнями. Ворота представляют собой почти самостоятельное оборонительное сооружение. Дверь помещена в боковую стену, а подходы к двери ограничены еще одной стеной, стоящей перед ней. Далее идет узкий коридор, который меняет свое направление несколько раз. В коридоре царит темнота, а в потолке проделаны отверстия, через которое защитники цитадели могли лить на нападающих кипящий вар. Все это должно было служить непреодолимой преградой.

 

Но при всех усилиях создателей Цитадели она не оказалась абсолютно неприступной. Как указывалось ранее, трижды Алеппо завоевывали монголы, наносившие ей значительные повреждения. А в 1400 году Тамерлан сумел сломить сопротивление защитников крепости, заполнив ров телами своих погибших воинов.

После ухода Тамерлана Цитадель была восстановлена и даже дополнена мамлюкским дворцом, который по высоте превосходит башни при входе. Однако долго выполнять свои военно-оборонительные функции ей не пришлось. В 1516 году Алеппо был захвачен Оттоманской империей, после чего значение Цитадели постепенно стала уменьшаться и практически сошла на нет.

Хотя на своем веку крепости довелось повидать многое, наибольшие разрушения ей принесло землетрясение 1828 года. Повреждения были столь значительны, что следы разрушений так и не были полностью устранены. В 1986 году Цитадель была занесена в список объектов Всемирного Культурного Наследия как «Древний город Алеппо». А в 2000 году Фондом программ поддержки культурно-исторических городов был инициирован глобальный проект реставрации Цитадели. Проект включал в себя реставрацию и сохранение стен, замену недостающих камней в стенах и арках, а также раскопки на территории цитадели. Но реставрация так и не была закончена – началась нынешняя гражданская война, в ходе которой, как уже сообщалось ранее, Цитадель получила лишь дополнительные повреждения.

 

Национальный музей Алеппо

Национальный музей Алеппо, который предназначался для размещения и хранения археологических находок, обнаруженных на территории Сирии, был основан в 1931 году. Сначала он располагался в небольшом оттоманском дворце, который быстро стал тесен для посетителей. И в 1966 году на месте старого здания возвели новое современное сооружение.

 

Несмотря на весьма немалый (для таких музеев) срок своего существования, экспозиция музея в Алеппо на момент нашего посещения была весьма скудной. Хотя, с формальной точки зрения, там были представлены все известные периоды, основной акцент в экспозиции был сделан на более позднем времени – железном веке и исламском периоде. Интересующая же нас древняя история была представлена существенно скромнее, хотя находкам, например, в Эбле и Мари были посвящены отдельные залы.

Со скудостью местных музеев, увы, приходится сталкиваться очень часто. И дело даже не в том, что в любом музее имеются внушительные «закрома», недоступные рядовому посетителю, а на полки выставлена лишь небольшая часть коллекции. Главная причина, на мой взгляд в том, что огромнейшее количество находок совсем до недавнего времени уходило в страны, где была наиболее развита археологическая наука, представители которой (чуть ли не в обязательном порядке), как правило, не только принимали участие в раскопках, но и возглавляли археологические команды. Это – европейские страны (прежде всего Великобритания, Франция, Германия и Италия) и США. В музеи именно этих стран уходили и уходят многие (а порой и наиболее ценные) находки.

Неразвитость местной археологической науки, приводящая к отсутствию специалистов достаточного уровня подготовки, необходимого ныне для признания изысканий и последующих исследований находок отвечающими современным требованиям, усугубляется чаще всего отсутствием достаточного финансирования археологических работ, которые обходятся отнюдь не дешево. В результате местные археологи работают преимущественно «на подхвате» у иностранных специалистов и за иностранные деньги. А как известно, кто платит – тот и заказывает музыку.

Вдобавок, не надо забывать, что французский мандат в Сирии закончился только после Второй мировой войны. А до этого времени львиная доля археологических находок уходила в парижский Лувр. Впрочем, многое ушло за рубеж и после этого…

 

Парадоксально, но если в европейских музеях с их богатейшими коллекциями посетители могут спокойно фотографировать экспонаты и снимать их на видеокамеры (пусть и любительские), то в местных музеях часто имеет место строжайший запрет на подобные съемки. И чтобы получить такую возможность, необходимо добиться специального разрешения на съемки – порой даже не у дирекции конкретного музея, а у высшего археологического органа страны. И так экспонатов мало, а тут еще и запрет!..

Между прочим, и в нашей стране это имеет место. Например, Пушкинский музей в Москве имеет очень небольшую коллекцию древностей, но фотографировать ее категорически запрещено. А вот в Эрмитаже в Санкт-Петербурге, где соответствующая коллекция значительно больше, и фотографировать, и снимать на камеру можно (пусть хотя бы и за дополнительную плату).

Где же логика?!.

Более того. Если археологические находки, как провозглашается, представляют собой национальное, а то и всемирное достояние, то почему доступ к нему имеет лишь крайне ограниченное количество «избранных»?.. В чем же тогда заключается «достояние» для всех остальных?.. И почему при таком подходе власти добиваются сочувствия простых граждан по поводу того, что какие-то древности становятся добычей «черных археологов» и уходят в частные коллекции?.. Порой в частных коллекциях доступ к находкам можно получить гораздо проще, чем в официальных учреждениях. По-моему, так либо обеспечивайте нормальный свободный доступ для всех, либо хотя бы прекратите кричать об «общем достоянии».

В музее Алеппо, как и во всех других музеях Сирии, мы столкнулись именно с этой неприятной ситуацией. Категорический запрет на съемки. Ну так и нам не привыкать – рука в экспедициях набита, и приемы отработаны. Пришлось снимать в обход запретов – «от бедра». Правда, качество результата при этом нередко оставляет желать лучшего…

Я, кстати, совершенно не жалею, что нам приходится нарушать установленные порядки. Вот чего сейчас добились в музее Алеппо своими запретами?.. И так-то немного людей видели его экспозицию. А еще неизвестно, что вообще останется от коллекции музея, когда (и если) закончатся современные беспорядки в стране. К сожалению, совершенно нельзя исключить и того неприятного варианта, что многое исчезнет в тех самых частных коллекциях либо вообще будет уничтожено. Сообщения о разграблении сирийских музеев и даже об уничтожении ценных экспонатов поступают сейчас с угнетающей регулярностью. Так пусть хоть фото находок останется, а среди немногочисленных доступных фотографий будут и наши…

 

В зале, посвященном находкам в древней Эбле, наше внимание привлекли «накладные волосы», которые ранее были у различных статуэток. Сделаны они из кусочков темного камня, в которых на внутренней стороне имеются специальные углубления для крепления их на голове статуэтки. Поразили тонкие прорези, которые изображают волосы и локоны. Прорезанные изогнутые линии одинаковой глубины, как будто сделанные под копирку, идут с интервалом миллиметр и меньше и при этом сохраняют строгую параллельность друг другу!.. Вдобавок, по качеству прорезей складывается ощущение (возможно, и ошибочное), что мастер делал каждую прорезь чуть ли не за одно непрерывное движение!..

Допустим, камень может быть достаточно мягким (он похож на сланец), а резец довольно твердым – как-никак бронзовые инструменты  во времена Эблаитского царства уже делать умели. Но ведь даже мягкий камень – это не дерево. А между тем и на дереве добиться подобного качества и «стандартизации» прорезей очень непросто. И мастерство автора этих «причесок» статуэток просто поражает…

 

Наше желание попасть в музей Алеппо подогревал тот факт, что именно здесь хранилась статуя богини Иштар (Инанны), найденная в древнем городе Мари (о нем позже). Дело в том, что в ряде книг с так называемым «альтернативным» взглядом на историю облачение богини, показанное на этой статуе, сравнивалось с космическим скафандром. Например, Ю.В.Конелес в своей книге «Сошедшие с небес и сотворившие людей» пишет:

«Помимо двух рогоподобных (шлемоподобных) деталей (главного внешнего признака божеств) можно усмотреть нагрудники и особой конструкции шлем. На шее со стороны спины расположен странный предмет в виде прямоугольной коробки, прикрепленной непосредственно к «шлему». На рисунке хорошо видна серия крестообразно расположенных полос или ремней. В руках Инанна держит необычный крупный цилиндрический предмет».

К сожалению, приводимая при этом иллюстрация была весьма плохого качества, и проверить соответствие описания реальным особенностям статуи не представлялось возможным. Требовалось осмотреть оригинал, а сделать это можно было, лишь посетив Сирию (фотографий статуи в сети в то время не было).

 

В соответствующем зале музея Алеппо – зале, посвященном находкам в Мари – статуя Иштар располагалась на самом видном и удобном месте. Она стояла прямо по центру, и осмотреть ее можно было со всех сторон.

Статуя из известняка изображает богиню, вероятно, в полный рост. Если это так, то богиня была довольно миниатюрной женщиной. Но как бы то ни было, размер статуи позволял рассмотреть все детали достаточно хорошо.

Ничего общего со скафандром ее одеяние не имеет.

То, что Конелес принял за «шлем», конечно, могло быть и каким-то головным убором. Но, на мой взгляд, скорее является всего лишь пышной прической. Так называемые «рогоподобные» или «шлемоподобные детали» – это два (явно завитых) симметричных локона, которые обрамляют верхнюю часть лица богини, загибаясь вверх над серединой лба и соприкасаясь друг с другом в вертикальном положении. Ныне и не такие прически можно увидеть…

«Странный предмет в виде прямоугольной коробки» расположен, во-первых, вовсе не на уровне шеи, а значительно выше. А во-вторых, это гораздо больше похоже на обычный широкий бант, прикрепленный к волосам, которые ниже спускаются почти до самых пят богини тугой косой (и это – именно коса, а не какой-нибудь шланг, подводящий воздух в «шлем»).

То, что Конелес принял за «крестообразные полосы или ремни», вполне может быть лишь декоративным узором на длинном (до земли) платье богини. «Нагрудники» – это всего лишь красивое ожерелье, аналоги которого встречаются на древних изображениях очень часто (женщины во все времена любили себя украшать, а уж богине и подавно это было положено). А «необычный крупный цилиндрический предмет» в руках Иштар оказался как раз совсем обычным кувшином или вазой.

В общем – очень миловидная женщина в изящном и, похоже, весьма богатом наряде, сидящем на ней что называется «с иголочки». Хотя и босая при этом почему-то…

Поражает и в этом случае качество исполнения статуи. Все очень гармонично. Подчеркнуты мельчайшие детали. И кажется, что мастер сделал буквально «3D-фотографию» богини.

Любопытно, что эта статуя Иштар, ранее располагавшаяся во дворце Мари, фактически представляла собой фонтан – вода, поступавшая по трубам из специального резервуара, выливалась из сосуда, находящегося в руках у богини.

Показательна в этом плане другая статуя, которая относится к уже существенно более позднему сиро-хеттскому периоду – статуя Иштар из Телль Халафа. Эта статуя сделана уже не известняка, а из базальта, и крупнее раза в два. Но качество даже сравнивать не приходится – полный примитив и в общем изображении фигуры, и в деталях. Как будто в данном случае работал даже не ученик мастера, а вообще случайный любитель…

 

На этом я закончу краткий обзор экспонатов из музея в Алеппо. Особо интересного (по нашей теме) нам в нем больше ничего не попалось. А некоторые дополнительные экспонаты представлены на иллюстрациях к этой книге в других главах…

Храм Симеона Столпника

Близ Алеппо и неподалеку от Айн-Дары, располагаются руины храма Симеона Столпника, христианского святого.

Симеон Столпник жил в V веке и знаменит тем, что в 423 году он уединился на горе на небольшой площадке на вершине каменного столба и проводил все свои дни в молитве и проповедях, которые произносил для многочисленных паломников. Утверждается, что он обладал даром исцелять душевные и телесные болезни, а также предвидеть будущее. Симеон провел на столбе в посте и молитве 37 лет. Советоваться с Симеоном Столпником приходили даже императоры Восточной Римской империи – Феодосий II Младший и Маркиан.

Можно встретить утверждение, что высота столба, на котором располагался Симеон, менялась. «Столп имел в высоту шесть локтей, и святой Симеон простоял на нем несколько лет. После высота столпа доведена была до двадцати локтей, а затем – и до тридцати шести» (около 15 метров). Так это или нет – ныне установить невозможно, поскольку от столба, на котором, согласно преданию, стоял Симеон, сохранилась лишь небольшая часть примерно двухметровой высоты.

 

Симеон оставался на столбе до конца своих дней.

Поступок Симеона вдохновил немало подвижников. Возникло даже новое направление христианской аскезы – столпничества (сидения на столбе). Первым его последователем стал преподобный Даниил, который по благословению Симеона повторил его подвижничество во Фракии. А первое житие преподобного Симеона Столпника составил уже его уче­ник Антоний.

Огромная слава Симеона привела к тому, что после его кончины был выстроен целый мемориальный комплекс, который здесь начали возводить при византийском императоре Зеноне в конце V века. Вокруг Симеонова столпа был создан восьмиугольный двор, из которого имелся вход в четыре, расположенные по сторонам света, базилики. Так был сооружен уникальный крестообразный собор, состоящий из четырех храмов. С юго-восточной стороны к собору был пристроен корпус с кельями монахов. Сооружение получилось очень большим, более 5000 квадратных метров – лишь собор Святой Софии, построенный в 537 году в Константинополе, смог превзойти его по размаху строительства.

В комплекс в поисках чуда стекались многочисленные христианские паломники, для приюта которых у подошвы горы выстроили позднее целое специальное поселение с гостиницами (ныне – деревня Дар Саман), откуда к храмовому комплексу вела церемониальная дорога.

 

Буквально менее, чем через полвека после завершения строительства, сильное землетрясение разрушило часть комплекса. Подвергался он и различным набегам. Но каждый раз его восстанавливали.

Однако свой окончательный вид монастырский комплекс получил в X веке, когда эти территории оказались в пограничной зоне с арабским миром и Византия начала его усиленно укреплять. Тогда собор был окружен крепостной стеной с 27 башнями, получив вид неприступной крепости, которая впоследствии стала во­енным и духовным щитом христианского мира и получила даже название «крепости Симеона».

В XI веке «крепость Симеона» была взята турками-сельджуками, но уже в начале XII века ею овладели крестоносцы. В 1146 году ее вновь захватили арабы под предводительством Нур-ад-Дина, которые разрушили не только крепостные стены, но и храмы. После этого монастырь постепенно приходит в запустение, и жизнь здесь окончательно угасает. Хотя еще многие десятилетия сюда приходили люди, чтобы взять кусочек от колонны преподобного Симеона, что, как считалось, помогало от различных болезней.

Не знаю, как насчет помощи от болезней, но такая традиция явно не помогала сохранению древнего памятника…

В середине XIX века француз граф де Вогюэ провел археологические исследования сохранившихся величественных развалин монастыря, где обнаружил фундамент великой христианской святыни – знаменитого столпа, который с тех пор вновь стал местом паломничества…

 

Поскольку я являюсь убежденным атеистом (и чем больше мы исследуем период правления «богов» и последствия их деяний – тем большим атеистом становлюсь), меня никакие религиозные «святыни» совершенно не привлекают, если в них нет признаков более древних сооружений, которые могли бы иметь отношение к так называемым «языческим богам», то есть к представителям высоко развитой цивилизации. В комплексе же Симеона Столпника ничего подобного явно не просматривалось – все находилось в рамках возможностей того периода, каким и датируется.

Поэтому пока верующие участники нашей группы (сколь странным бы это ни казалось, но есть в составе наших экспедиций и такие) внимательно слушали гида и бродили по остаткам храмового комплекса, удовлетворяя какие-то свои потребности, далекие от круга моих интересов, я после беглого осмотра остатков сооружений (на всякий случай – вдруг что-то попадется) предпочел перейти к съемкам видов, открывавшихся с горы, на которой мы находились. Тем более, что виды отсюда открывались великолепные – внизу под нами расстилалась долина Африн, в которой помимо уже описанной ранее Айн-Дары располагались многочисленные руины заброшенных поселений, возраст которых примерно сопоставим с возрастом самого Симеона Столпника. К этим руинам нам предстояло двинуться дальше по нашему маршруту…

Мертвый город Серджилла

В Сирии очень много самых разных заброшенных поселений – в том числе и древних. Немало их и в окрестностях Алеппо. В частности, в долине Африн, рядом с Айн-Дарой и храмом Симеона Столпника, располагается так называемый мертвый город римско-византийского периода, который называется Серджилла (или Серджилья).

 

Мертвый город Серджилла находится неподалеку от современного города Маарат ан-Нуман. Кроме Серджиллы здесь разбросана целая сеть древних римско-византийских поселений и отдельных сооружений, по большей части хорошо сохранившихся. Строительство тут первых домов датируется III-IV веком нашей эры, а расцвет городов в этой местности приходится на IV-VI века.

Появление этих поселений связано с так называемым «оливковым бумом», когда масло из оливок резко пошло вверх в цене, и на пригодных для их выращивания землях начали расти городские поселения, виллы и различные центры переработки оливок в масло. Серджилла относится как раз к городам, возникшим именно благодаря «оливковому буму».

Она примечательна тем, что все ее сооружения сосредоточены на относительно компактной, открытой территории, благодаря чему их удобно осматривать. Вдобавок, Серджилла является своего рода «образцовым» поселением того периода, где относительно хорошо сохранилось немало зданий – у некоторых отсутствует только крыша.

Здесь есть даже своеобразный «культурный центр» – это термы (баня) постройки 473 года, которые легко определить по вырубленному по периметру здания водосточному желобу, и рядом небольшое «кафе» (или «таверна»), которое служило чем-то типа «мужского клуба». На веранде этого «кафе» по вечерам собирались горожане исключительно мужского пола для отдыха и обсуждения насущных проблем (традиция эта в Сирии жива до сих пор). Каменные плиты, покрывающие небольшую площадь между термами и античной «таверной», являются не просто мостовой, но и выполняют роль крыши большой подземной цистерны для сбора воды.

 

Вокруг «культурного центра» стоят несколько вилл и домов жителей с большими внутренними двориками и характерными фасадами, украшенными колоннами. Рядом располагается также несколько промышленных площадок, где перерабатывали сырье для оливкового масла. Недалеко от маслодельного «цеха» находится здание возведенной в 372 году базилики, которая считается одной из самых старых в этом регионе. Также здесь можно увидеть сторожевые башни.

Утверждается, что Серджилла привлекает туристов и исследователей со всего мира, и что здесь развернут масштабный археологический участок, раскопки на котором еще не завершены. Мы, правда, никого из археологов здесь не застали. И что бы они здесь могли бы так дотошно изучать – неясно, поскольку этот период весьма неплохо изучен и известен по многочисленным документам, а город действительно «образцовый», то есть довольно типичный для своего времени.

Каменная кладка тоже типичная. Дома сложены из небольших блоков – в полном соответствии с технологическими возможностями и предпочтениями в строительстве этого периода и региона. И для нас она представляла интерес лишь в качестве хорошего сравнительного материала. Ведь древних руин в регионе много, и для того, чтобы научиться быстро выделять среди них сооружения, которые могут представлять интерес в наших поисках следов цивилизации «богов», достаточно пару-тройку раз детально осмотреть подобные «образцовые» поселения (других хорошим «образцовым» примером является, скажем, описанная ранее Апамея).

 

Причина, по которой город покинули жители, до сих пор неизвестна. Хотя, по большому счету, вполне понятна – без оливкового бума тут просто нечего делать. Помимо скучающих смотрителей нам попалось всего два человека. Один из них в полусонном состоянии присматривал за небольшим смешанным стадом овец и коз (буквально два-три десятка голов) и отвлекся от благостной дремоты только ради того, чтобы стрельнуть у нас сигарету. Другой – в отдалении пытался распахать с помощью простейшего плуга, который тянула за собой лошадь, крошечный лоскуток земли между скалами, на которых располагался мертвый город. Здесь действительно было бы хорошо выращивать именно оливки, которым достаточно совсем небольшого клочка плодородной почвы. Но процесс этот тоже довольно трудоемкий, и без спроса на оливковое масло им просто нет смысла здесь заниматься.

Поэтому понятна в частности и сохранность руин – в отсутствии возможностей для какой-либо иной деятельности тут никто больше не селился, а потому и не использовал удобный строительный материал в виде каменных блоков древних зданий. Вот и стоят они до сих пор в качестве своеобразной иллюстрации к «апокалипсису местного масштаба», навевая легкую грусть и мысли о бренности бытия. Чему в немалой степени способствуют и древние некрополи с вырубленными в камнях саркофагами, расположенные тут же…

Пожалуй, единственное, что внесло какое-то разнообразие в эту мертвую атмосферу (хоть и не нарушило ее), это древняя византийская гробница, которая располагается неподалеку от Серджиллы и имеет нетрадиционную для Сирии пирамидальную форму верхней части.

 

Нории Хамы

Из Алеппо наша группа двинулась в знаменитую Пальмиру. Нам предстояло вернуться на приличное расстояние назад, на юг, в сторону Дамаска, и на середине пути (в городе Хомс) повернуть на восток, чтобы углубиться в сердце сирийской пустыни. Перегон предстоял долгий – практически на целый день, поэтому каких-то продолжительных остановок и осмотров мы на этот день не планировали. И из всех сколь-нибудь древних объектов бегло осмотрели по пути лишь так называемые нории в городе Хама.

Хама – это город на берегу реки Оронт в центральной части западной Сирии. Его история также уходит вглубь времен. Поселения в Хаме существовали как минимум с IV тысячелетия до нашей эры. Начиная с сиро-хеттского периода встречается древнее наименование города – Хамат, от которого происходит его современное название.

Сиро-хеттское (арамейское по языку) государство Хамат с центром в одноименном городе датируется периодом примерно с конца II тысячелетия до нашей эры по конец VIII века до нашей эры и упоминается в Библии, где сам город Хамат фигурирует в качестве столицы Ханаанского царства. Согласно библейским текстам, в начале X века до нашей эры Хамат находился под властью Давида, царя Израильского царства.

(Есть также версия, что в библейских текстах город Хама упоминается и под названием Емаф. Емаф был на границе Соломонова царства. Некоторые из его обитателей были отведены в Самарию царем Ассирийским . Они поклонялись языческому божеству Ашиму. Сеннахерим овладел Емафом. На это указывается в повествовании о вторжении фараона Нехао, при котором местность уже называется землею Емафскою, а также в описании вторжения Навуходоносора и других местах. О городе Емаф неоднократно упоминают пророки – Исаия, Иеремия, Захария и другие).

С начала IX века цари Хамата воевали против Ассирии. Расцвет Хамата как центра Южносирийского союза (наряду с Дамаском) приходится на конец IX века до нашей эры. А в VIII веке до нашей эры город был захвачен Ассирией и около 720 года до нашей эры становится ее провинцией. В ассирийских анналах город имеет название Хаматайя.

После завоевания Сирии Александром Македонским Хамат получил греческое название Эпифания (Епифания). Под этим названием город позднее перешел под контроль Византии. Во время арабских завоеваний VII века город был сильно разрушен и восстановлен уже при Омейядах. Тогда же появилось и современное название Хама.

Во время крестовых походов город восемьдесят лет находился под контролем крестоносцев – с 1108 по 1188 годы. В 1188 году Саладин отвоевал Хаму, которая далее повторяла историю других сирийских городов. С 1299 года Хама под контролем мамлюков, а с начала XVI века – в составе Османской империи.

 

Несмотря на весьма древнюю историю города, в Хаме ничего не сохранилось от самых ранних периодов. Фактически наиболее древние объекты – это так называемые нории. Город славится этими объектами – сегодня в хорошем состоянии находятся 22 нории, которые ранее использовались для полива садов, но ныне несут больше декоративную функцию. Бытует мнение, что раньше их было в Хаме около ста двадцати штук. Каждая нория имеет персональное имя.

Нория – это водоподъемное колесо, приводимое в движение течением воды. Оно стоит вертикально, лопасти по его окружности выполнены в форме лотков, которые при вращении колеса черпают воду, а в верхней точке выливают ее в отводящий желоб, откуда она под уклоном бежит на поля, к домам, баням, фонтанам и прочим местам потребления.  Но простейшие нории обходятся вообще без лотков и имеют плоские лопатки. Считается, что нории изобретены более 5 тысяч лет назад, и что их родина – именно Хама.

Разные части норий сделаны из разных пород деревьев, поскольку не всякое дерево годится для изготовления нории. Обод, например, делается только из шелковицы или ореха, а трущиеся детали – из абрикоса.

В центре города отовсюду видны огромные колеса. Самое большое колесо – нория Мухаммадия – находится в центре старого города. Мухаммадия подавала воду по акведуку в Большую мечеть, стоящую в 150 метрах от нее. Нория построена в XIV веке и имеет диаметр колеса 21 метр.

 

Единственное, чем еще запомнилась Хама, это своей мрачной атмосферой. И дело было даже не в пасмурной погоде, а в общем настрое жителей, в поведении и даже взглядах которых буквально ощущалось какое-то сдавленное напряжение и скрытая агрессия. Это неприятно отличало Хаму от других городов Сирии в нашей поездке.

Наши субъективные ощущения, как выяснилось, имели вполне объективную основу. Город Хама всегда был основным оплотом консервативных и исламистских настроений. Он был в центре волнений в начале 1980-х годов, жестко подавленных правительством. Здесь же в 2011 году (через два года после нашего визита) вспыхнули столкновения современной гражданской войны…

Оазис среди пустыни

В Пальмиру мы приехали, когда было уже темно. Дорога в город к отелю проходила мимо входа в основной комплекс древних руин, часть из которых – главная колоннада и знаменитая Триумфальная арка – была специально подсвечена прожекторами, испускающими насыщенно желтый свет. Выхватывая из черноты ночного неба детали каменных конструкций, этот свет создавал настолько впечатляющую картину, что проехать просто так мимо, конечно же, было невозможно, и мы остановились для небольшой фото-сессии.

Увы, этой красоты (см. «Дополнительные фото») на текущий момент уже нет – 5 октября 2015 года боевики ИГИЛ, захватившие Пальмиру, взорвали Триумфальную арку, невзирая на то, что она являлась не только «визитной карточкой» Пальмиры, но и частью Всемирного наследия (археологический парк Пальмиры включен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО в 1980 году)…

Первое известное название города – Тадмор (или Тадмур) – в переводе с арамейского означает «Город пальм».  Именно под этим именем город встречается в письменных источниках, восходящих к ХХ веку до нашей эры. Более известное ныне название возникло уже в античный период и является просто переводом с арамейского на греческий – Пальмира (тот же «Город пальм»).

И это не удивительно – даже ныне здесь раскинулся большой пальмовый лес (если так можно выразиться), а в античные времена растительности тут явно было значительно больше, и город полностью утопал в зелени пальм. В частности, знаменитые колоннады Пальмиры вряд ли возводились в пустыне – все занимаемое ими и другими античными постройками пространство ранее тоже располагалось в тени деревьев.

И это все буквально в сердце сирийской пустыни – во все стороны на сотню с лишним километров вокруг только выжженная земля. Конечно же, буйная зелень огромного оазиса не могла не произвести впечатление жителей античного времени, которые, наверное, поэтому-то и решили сохранить суть названия города.

 

Обычно утверждается, что жизнь оазису, где расположилась Пальмира, дал местный источник Эфка, который с незапамятных времен считался священным. Однако это не совсем точно. И только этого источника явно не хватило бы на обеспечение влагой многие квадратные километры зелени. Особенность этого места в том, что здесь довольно близко к поверхности подходят грунтовые воды, которые, выходя на поверхность, образуют источники (Эфка – лишь самый крупный и известный среди них). И основная масса растительности питается именно грунтовыми водами, а не потребляет воду непосредственно из источников.

Подобное, кстати, не так уж и редко встречается в пустынях. Так, скажем, даже под песками Сахары относительно неглубоко имеются огромные запасы грунтовых вод. А в Египте, например, довольно далеко к западу от Нила, в глубине Ливийской пустыни (восточная часть Сахары), располагается Файюмский оазис, где грунтовые воды, выходя на поверхность, образуют не только довольно большое озеро (иногда называемое Файюмским морем), но и многочисленные мокрые пятна на песке, которые тут же покрываются зеленью. Жизнь пользуется любой предоставляемой ей возможностью…

Но вернемся в Пальмиру.

Если посмотреть на схему древнего города, то можно заметить, во-первых, что источник Эфка располагается несколько в стороне от основных районов древней застройки. Это подтверждает высказанную мысль о том, что значение источника явно неправомерно преувеличено. А во-вторых, вся планировка древней Пальмиры явно привязана к высохшему руслу реки, которая тут текла в незапамятные времена (ныне это пересохшее русло называется Вади аль-Кубур). Такая привязка не может быть случайным совпадением и указывает на то, что река играла важную роль в жизни города, который возник тут в то время, когда по высохшему руслу еще текла вода – как минимум тогда, когда началось ее пересыхание и речной поток имел сезонный характер, но возможно, и ранее, когда река имела постоянное течение.

И тут показательно, что часть некрополя с погребальными башнями, расположенная как раз в Вади аль-Кубур, датируется периодом I-III века нашей эры. Ясно, что никто бы не стал строить гробницы в месте, которое хотя бы периодически затапливается водой – особенно в таком городе, где эта живительная влага представляла огромную ценность. Так что к рубежу нашей эры река тут не только полностью пересохла, но и жители Пальмиры уже забыли о том, что тут когда-то текла вода.

Правда, в подобном рассуждении есть один «неудобный» момент. Дело в том, что основные сооружения, руины которых сохранились ныне, датируются преимущественно этим же периодом (плюс-минус какое-то время). Но это вполне объяснимо тем, что создатели этих сооружений могли просто ориентироваться на планировку более старого города, на месте разрушенных построек которого они возводили уже свои…

(Это рассуждение нам понадобится далее, и мы к нему еще вернемся.)

 

Местный оазис посреди пустыни оказался очень удачно расположенным – на пути древних торговых караванных путей, связывавших регион побережья Средиземного моря с цивилизациями Междуречья. Погонщики верблюдов и торговцы могли здесь передохнуть от палящего зноя и пополнить запасы живительной воды, так необходимые для дальнейшего перехода по пустыне.

Жители оазиса, которые некоторое время промышляли в том числе и грабежом заезжих купцов, довольно быстро сообразили, что гораздо выгоднее не заниматься вроде бы простым, но все-таки рисковым для жизни разбоем, а наоборот – обеспечивать безопасность путешественников, предоставлять им отдых и брать за это вполне официальную плату. Говоря другими словами, перешли от бандитизма к «крышеванию» – вместо грабежей караванов они стали заниматься их охраной. Это привело к значительному увеличению торгового потока через оазис, а следовательно – и к росту доходов местных жителей. Небольшое поселение превратилось в довольно большой город, ставший в некоторый момент столицей самостоятельного государства, посмевшего угрожать (хоть и очень недолго) даже великой Римской империи.

Но об этом – чуть поподробней…

Древняя история Пальмиры

Современные археологические раскопки показали, что Пальмирский оазис был обитаем как минимум с Х тысячелетия до нашей эры (то есть фактически непосредственно уже почти сразу после Потопной катастрофы, произошедшей примерно в середине XI тысячелетия до нашей эры). В это время, как указывалось ранее, на месте нынешней Сирийской пустыни скорее всего было обширное зеленое пространство саванны.

С постепенным изменением климата окружающее пространство (наверное, столь же постепенно) превращалось в безжизненную пустошь, но здесь, благодаря сохранявшимся водным ресурсам, место оставалось покрыто густой растительностью – и в итоге образовался зеленый остров в окружении мертвой пустыни. Это создавало условия для образования тут постоянного оседлого поселения – кочевникам просто некуда было бы кочевать. Когда именно сформировалось такое поселение – неизвестно, поскольку довольно длительный промежуток времени жизни Пальмирского оазиса до сих пор не исследован хотя бы в общих чертах. Пока предпочитающие осторожничать историки сходятся на том, что постоянное поселение здесь имелось как минимум уже в конце III тысячелетия до нашей эры.

В начале второго тысячелетия до нашей эры, как считается, город был населен амореями, а в середине того же тысячелетия начинается проникновение в этот район арамеев.

Амореи Тадмора (Пальмиры) поклонялись богу Бола, ставшего главным богом города. Позже культ этого бога, как утверждают историки, ассимилировался с культом Бэла (Бела) – главного бога Вавилона. Хотя, по сути, здесь не было никакой «ассимиляции», поскольку это всего лишь вариации произнесения разными народами имени одного и того же бога – Бэла, более известного нам под именем Баала, одним из символов которого в Тадморе (и не только) был орел с гордо расправленными крыльями.

 

Первые упоминания о городе Тадмор в Пальмирском оазисе встречаются в архиве Мари (см. далее) и на ассирийской табличке начала II тысячелетия до нашей эры. В ассирийской табличке упоминается «торговец Пузур Иштар, тадморянин». А документы ассирийского царя Тиглатпаласара I (правившего приблизительно в 1115-1076 годах до нашей эры) говорят, что он пошел походом на «Тадмор в стране Амурру», чтобы бороться с арамейцами.

Следующее по времени упоминание Тадмора относится уже ко времени правления библейского царя Соломона. Деяния Соломона описаны в 3-й Книге Царств и во 2-й Книге Паралипоменон, где Пальмира именуется Фадмором. В обеих книгах городу уделяется всего одна строчка, согласно которой Соломон «построил Фадмор в пустыне».

В дословном смысле эта фраза противоречит фактам – ведь город упоминается в более ранних ассирийских источниках и архиве Мари, так что Тадмор уже существовал задолго до времени Соломона, и построить (в точном значении этого слова) его Соломон никак не мог. Поэтому – с подачи известного древнего историка и «переизлагателя Библии» Иосифа Флавия – данная фраза ныне трактуется несколько иначе. Считается, что царство Соломона простиралось вплоть до Евфрата, и для защиты от набегов арамейских орд с востока на его владения, Соломон организовал в Тадморе специальный форпост, заново отстроив город после его разрушения ассирийцами. В такой уточненной трактовке противоречия между библейскими текстами и более ранними источниками снимаются. Насколько же это соответствует действительности – еще предстоит выяснить.

Но здесь гораздо более интересна арабская легенда, пересказанная доисламским поэтом аль-Набиха в поэме «Аль-Далейя». Согласно этой легенде, «Бог приказал Соломону: Встань и иди к людям, помоги им освободиться от ошибок, дай знать джинну, что я дал ему право построить прекрасные каменные здания и колонны Тадмора». Говоря другими словами, создание неких зданий и колонн в Пальмире приписывается какому-то «джинну» (обладавшему, по определению самого своего названия) некими нечеловеческими способностями, а роль Соломона сводится лишь к передаче указания Бога (не ясно даже, исполнял ли «джинн» какие-то приказы самого Соломона, и строил ли Соломон там вообще что-либо). И это очень примечательно для нас, поскольку те объекты, создание которых арабские предания связывают с работой «джинна» (или «джиннов»), часто оказываются на деле объектами, в которых обнаруживаются следы той самой цивилизации «богов», которые мы и разыскиваем. И в Пальмире дело обстоит также, но об этом чуть позже…

Заметим попутно, что арабы жили в Пальмире задолго до появления ислама. Так, скажем, в начале раннего римского периода, по оценкам историков, число арабов и арамейцев тут было равным. Арабы чувствовали себя хозяевами этих мест – они приходили и строили свои жилища в Пальмире. Арабские племена, оседавшие в городе, говорили по-арабски, а писали на арамейском. Именно благодаря арабам-кочевникам, которые, как считается, одомашнили верблюда, это выносливое и неприхотливое животное стало использоваться в качестве транспортного средства. Использование же верблюдов привело к тому, что ожили старые караванные пути через пустыню. Жители Тадмора активно занялись торговлей, сопровождали многочисленные караваны в качестве проводников и охранников. Город начал быстро богатеть.

В первом тысячелетии до нашей эры Тадмор превратился в город таможен, постоялых дворов и харчевен, менял, торговцев, разносчиков, коновалов, бродяг, воинов, лекарей, жрецов разных религий, беглых невольников и мастеров самых разных профессий. Здесь продавали рабов из Египта и Малой Азии, привозили пряности и ароматические вещества из Индии и Аравии. Пользовались спросом вино, соль, одежда, сбруя, обувь. Высоко ценилась и крашенная пурпуром шерсть – купцы, расхваливая свой товар, утверждали, что по сравнению с пурпурными тканями Тадмора другие выглядят блеклыми, словно их посыпали пеплом.

На рубеже VII-VI веков до нашей эры Тадмор оказался вовлечен в длительное противостояние Вавилона с Египтом и государствами ближневосточного побережья Средиземного моря. Правитель Нововавилонского царства Навуходоносор II во время одного из своих походов на Иерусалим по пути разорил и разрушил Тадмор. Но город, благодаря своему выгодному положению между Средиземным морем с одной стороны и долиной Евфрата с другой, восстал словно Феникс из пепла – вновь отстроился и стал пристанищем торговых караванов и местом складирования товаров, шедших с Запада на Восток и обратно.

 

В IV веке до нашей эры Тадмор подчинился власти Александра Македонского, а затем – после распада его империи – вошел в состав государства Селевкидов.

В начале I века до нашей эры далеко на севере от Тадмора набирает силу древняя Великая Армения. Ее царь Тигран Великий (Тигран II) в 84 году до нашей эры обратил мощь своей армии против сирийской державы Селевкидов и в короткий срок завладел всей Верхней Сирией. В результате до 69 года до нашей эры Тадмор входил в состав Великой Армении.

Войны с Римом ослабили власть со стороны армянских царей, которые оказались просто отрезанными от Тадмора римской армией. Хотя римские легионеры завоевали весь Ближний Восток, Тадмор все же не был включен в римскую провинцию Сирия, поскольку Рим предпочитал иметь здесь на всякий случай зависимое государство в качестве «буфера» между собой и своим главным соперником на Востоке – Парфянским царством. В итоге Тадмор оказывается во многом предоставлен сам себе, хотя и испытывает с разных сторон давление соседних государств – в основном со стороны Рима и Парфянского царства. Во времена римского императора Тиберия (14–37 год нашей эры) город получает известное нам ныне название Пальмира.

Такое относительно свободное положение быстро превратило город в богатый торговый центр. Пальмирские купцы достигали отдаленных окраин Римской империи. Бесчисленные караваны везли жемчуг из Персидского залива, шелк из Китая, ковры из Персии, украшения из Финикии, вино и пшеницу из Сирии. Жители Пальмиры торговали водой, представляющей большую ценность в пустыне, а также продолжали свое давнее занятие – обеспечивали проводников и конных лучников для охраны караванов (конечно же, за плату). Они даже некоторым образом «вошли во вкус» – пальмирские наемные воины славились своими боевыми навыками и отвагой.

Во время одной из бесчисленных войн с парфянами в 41 году нашей эры римляне попытались завладеть Пальмирой, но безуспешно. И только при императоре Траяне, максимально расширившем границы Римской империи, примерно в 115 году она была захвачена и полностью разрушена римлянами. Однако уже следующий император Адриан восстановил ее. Адриан предоставил некоторую независимость правителям города, надеясь таким образом удержать их от союза с парфянами. В город был назначен римский прокуратор, имевший самый высокий ранг и возглавлявший Священные трапезы жрецов главного храма – храма Бэла. В последующем статус Пальмиры в Римской империи менялся, но она всегда обладала определенными привилегиями, и правили в ней преимущественно уроженцы здешних мест.

Звездный час Пальмиры наступает III веке нашей эры. В середине 240 года правителем Пальмиры назначается выходец из местной знати арабского происхождения Луций Септимий Оденат (он же – Оденат II), унаследовавший от своего отца титул князя.

 

Начиная с 254 года восточные провинции Римской империи постоянно подвергались нападениям персидского царя Шапура I. Разорение и грабежи захваченных им римских владений показывают, что Шапур не имел намерения присоединить эти земли к своему государству. С захваченных и разграбленных территорий Шапур лишь выводил трудоспособное население и селил его в глубинных районах Ирана.

В 260 году против Шапура выступил с огромным войском в 70 тысяч солдат сам император Валериан. В начале осени римлян постигла катастрофа – окруженный под Эдессой Валериан сдался персам. Хотя византийский историк конца V века Зосим утверждает, что Валериан пытался купить мир, но был предательски схвачен персами во время переговоров по условиям этого мира. Как бы то ни было, вместе с императором в плен попали префект претория, сенаторы и военачальники. Но главным ударом было то, что в плену оказались и остатки разбитых войск, в которых отчаянно нуждался в это время Рим. Вдобавок, персы оккупировали большую часть римской провинции Сирия.

 

После пленения императора Валериана персами Оденат берет власть над Сирией в свои руки. Собрав небольшое войско, он неожиданно нападает на персидское войско, когда оно, возвращаясь из похода, переправлялось через Евфрат. Оденату удается основательно потрепать персов, которые вынуждены были бросить часть добычи и перерезать множество пленных.

После потери целой армии судьба восточных границ Рима стала полностью зависеть от Пальмиры. Оденат становится верховным главнокомандующим римскими силами на Востоке и через два года, в 262 году, предпринимает поход против Персии. Ему удалось отбить у персов города Нисибин и Карры и даже достичь персидской столицы – город Ктесифон. Добыча была огромной – ходили слухи, что пальмирцы захватили даже гарем самого шаха. Присланных в Рим персидских вельмож, захваченных Оденатом, император Галлиен (сын и преемник Валериана) провел в своей триумфальной процессии.

Оденат предпринимал несколько походов против Персии, и в конце концов под его контролем оказалась почти вся Месопотамия. Он взял себе персидский титул шахиншаха («царь царей») и назначил старшего сына Герода (Гайрана) своим соправителем.

Военные успехи и полководческий талант пальмирского князя были высоко оценены римским императором Галлиеном. Несмотря на то, что пальмирский властитель уже вел самостоятельную политику и не обращал особого внимания на далекий и неавторитетный Рим, хотя и заявлял о своей лояльности, Галлиен, фактически признав существующее положение вещей, даровал Оденату звание фельдмаршала («дукса»), провозгласил его «устроителем всего Востока», правителем Северной («финикийской») Сирии и части Малой Азии и даже присвоил ему титул императора («август Востока»). Как командующий всеми римскими легионами в Азии, Оденат получил полную власть над всеми римскими владениями на Востоке и продолжал наносить поражения персам. Пальмира стала главным городом на Ближнем Востоке и столицей Пальмирского царства.

Однако уже в 266 (по другой, более распространенной версии – в 267) году Оденат и его старший сын Герод были убиты в Эмессе (Хомсе) двоюродным братом Одената Меонием. Обстоятельства их гибели до конца не ясны.

Согласно римскому писателю Требеллию Поллиону, это было сделано по наущению второй жены Одената, Зенобии, которая хотела, чтобы Оденату наследовал именно ее сын, Вабаллат, а не Герод (который был сыном Одената от другой женщины). Между тем, имеется и другая версия, согласно которой, Зенобия не имела никакого отношения к гибели своего мужа и пасынка.

Авторитет «императора Востока» рос с каждым годом, росло и его могущество. Столь быстрое возвышение Одената, не могло не вызвать недовольство Рима, который, однако, не мог открыто объявить его врагом, поскольку Оденат (по крайней мере формально) был все-таки подчинен Риму и вел войны с его врагами. Оставался старый испытанный путь – убийство «по-тихому». Оденат и его старший сын были приглашены в Эмессу на праздничные гуляния и там предательски убиты. А из Рима в Пальмиру были посланы лишь «искренние соболезнования» – император «скорбел о смерти лучшего полководца Востока». Версия же о причастности к этому Зенобии, скорее всего, была запущена для отвода глаз.

Мятежная воительница

После смерти Одената корона перешла к его малолетнему младшему сыну – Вабаллату, которого Рим вообще не принимал всерьез. Римский император даже отказался передавать ему все титулы отца. Однако Рим просчитался, поскольку недооценил характер жены Одената – Зенобии, которая возложила на себя роль регентши при малолетнем сыне и объявила себя Царицей Востока, взяв фактически в свои руки всю власть в Пальмирском Царстве…

 

В Зенобии текла арабская кровь, смешанная со многими другими, в том числе и арамейской. Сама Зенобия считала себя потомком Птолемеев и даже самой Клеопатры, хотя доказательств этого и не сохранилось. Согласно же некоторым источникам, ее мать была египтянкой.

Как и многие жители Пальмиры, она имела два имени – родное, полученное при рождении в соответствии с происхождением, и римское. Ее римское имя Юлия Аврелия Зенобия (выйдя замуж, она получила по мужу еще одно – Септимия). А родное имя отражает имена несколько поколений ее арамейских предков, и в арабском, родственном древнесирийскому, варианте оно звучит так – Аль-Забба бинт Амр ибн Сараб ибн Хасан ибн Адина ибн аль-Самида.

Зенобия вышла замуж за правителя Пальмиры, Одената, в 258 году в возрасте около 20 лет. Все признавали, что она была потрясающе красива. Описывая ее, упоминают жемчужно-белые зубы и большие черные лучистые глаза. В торжественных случаях она носила пурпурные одеяния, мантию с бахромой из драгоценных камней и золотой отделкой. Одна ее рука оставалась обнаженной до плеча.

Зенобия получила хорошее образование, она говорила по-гречески, а также знала латинский, арамейский и персидские языки. Утверждается также, что она знала египетский язык и была почитательницей египетской культуры.

Зенобия правила, как восточная царица. Ее приветствовали с подобострастием, принятым при персидском дворе, где правитель воспринимался как живое божество. Она заявляла о своем аристократическом происхождении, что производило особенное впечатление в стране торговцев.

Зенобия сопровождала мужа во всех его походах и многому научилась у этого талантливого полководца. Сама она отличалась умом, энергией и смелостью. Могла день проскакать в седле, если требовалось, шла на марше вместе солдатами, в битвах всегда была на переднем крае с мечом в руках. Она носила плащ, а на голове – шлем. Даже когда она выезжала в инкрустированной самоцветами карете, то надевала шлем.

Современники так говорили о ней: «Из двух мужчин Зенобия – лучший мужчина!». Эти слова находили подтверждение и в ее привычках – в охоте на диких зверей и выпивке наравне с сильным полом ей не было равных. Это как-то не вязалось с ее хрупкой фигурой, красивым мелодичным голосом и обаянием, исходившим от ее женственного облика.

Одно ее появление впереди войска вдохновляло солдат на подвиги. Тем более, что на Востоке в доисламский период присутствие женщины в битве считалось покровительством богинь и вселяло в воинов дополнительную смелость и уверенность в успехе. Так что Зенобия по праву разделила с Оденатом славу побед над персами.

 

Поэтому когда римский сенат и император Галлиен объявили, что власть Зенобии будет ограничена, ее сын лишен титулов отца, а Пальмира потеряет независимость, они совершили большую ошибку. Вдобавок, если верна версия о непричастности Зенобии к смерти мужа, у нее были все основания подозревать Рим в убийстве Одената.

Зенобия решительно отказалась признать власть римского императора и объявила Рим врагом. Военачальники присягнули на верность прекрасной царице. На ее сторону перешла многочисленная и известная своей безудержной храбростью пальмирская армия. Римские гарнизоны в спешке бежали из сирийских городов. Затем Зенобия привлекла к себе в союзники персов и другие восточные народы и вступила на путь завоевательной политики.

Ситуация в Римской империи, испытывавшей в это время серьезный кризис власти, казалась как никогда подходящей для этого. Британия, Галлия и Иберия уже отделились и имели собственных императоров. Римское владычество на Востоке сокрушено и давно держалось лишь на лояльности ее мужа Одената. Армии Зенобии контролировали не только Сирию, но и месопотамскую часть Персии. Почему же Пальмира не может стать независимой и восстановить древние традиции Среднего Востока?..

Одной из первых побед Зенобии уже в статусе непосредственной предводительницы войск стал полный разгром римского отряда, посланного императором Галлиеном на Восток для усмирения мятежной воительницы. Постепенно она вытеснила римские войска из Сирии. Потом присоединила к своему царству большие территории в Малой Азии – вплоть до Босфора на западе и Анкиры (современная Анкара в Турции) на севере. Ее войска угрожали даже Халкедону, отделенному от Византии проливом.

Главным достижением Зенобия считала захват Египта – одной из самых больших провинций Рима на Востоке, причем боевые действия она оправдывала тем, что по праву является наследницей династии Птолемеев. Своего сына Луция Юлия Аврелия Септимия Вабалаттуса Атенодора Зенобия поставила царем Египта, а себя провозгласила Августой Востока и стала носить имперскую диадему. На ее монетах было выбито слово «Августа», мать императора. Ее сыновья принимали парад сирийских войск в пурпурном императорском облаченье.

 

При Зенобии Пальмира украсилась роскошными зданиями. В частности, из Египта по ее приказу в город были доставлены гранитные колонны (в Сирии залежей гранита нет) для так называемого Тетрапилона, которые послужили дополнительным украшением знаменитой колоннады Пальмиры.

К ее двору были созваны греческие художники и ученые. Она не облагала большими налогами иудеев, занимавшихся ростовщичеством и другими денежными операциями. Лояльно относилась к христианству, которое в то время повсеместно подвергалось гонениям. Причем поддерживала все его направления, даже считавшиеся еретическими. Зенобия пригласила к своему двору философа Кассия Лонгина, одного из основателей Афинской академии неоплатонизма. Философ учил царицу греческому языку, вел с ней дискуссии на философские темы и всячески поощрял ее стремления расширить сферы влияния Пальмиры на весь Восток…

 

Римляне не сразу осознали нависшую над ними опасность. Рим был раздираем борьбой за власть. После гибели императора Галлиена в результате заговора в 268 году на престол взошел полководец Клавдий. После его смерти от чумы в 270 году императором провозгласили Клавдия Квинтилла. Тот процарствовал всего 17 дней и был убит своими солдатами, потому что показался им слишком строгим. Естественно, что в таких условиях Риму было не до Зенобии.

Весной 270 года к власти пришел опытный полководец Аврелиан. Почти весь год он занимался тем, что отстаивал рубежи Рима от нашествия приграничных племен и устранял соперников, покушавшихся на императорский трон. Наконец, разделавшись с внешними врагами и внутренней оппозицией, Аврелиан решил восстановить права Рима на Востоке и обрушил на Зенобию и ее союзников всю военную мощь империи.

 

В 271 году начался большой восточный поход, к которому Аврелиан готовился с особой тщательностью. Он объявил дополнительный набор солдат на своей родине Иллирии (территория современных Словении, Боснии и Хорватии) и сформировал из земляков Первый Иллирийский легион. Вдобавок, не полагаясь только на силу оружия, Аврелиан где подкупом, где лестью, где с помощью угроз, привлекал на свою сторону союзников Зенобии.

Ситуация во многом склонялась уже в пользу Аврелиана. Обширная территория, захваченная Зенобией, была конгломератом различных, часто враждующих между собой государств, и верные царице отряды были разбросаны на тысячи километров – их явно не хватало, чтобы закрыть все бреши в обороне.

Кроме того, Пальмирский оазис не мог обеспечить огромную армию всем необходимым для долгой войны. Сокровища Пальмиры быстро истощились, а без экономики, какими бы смелыми и отважными ни были войска, достичь преимущества очень тяжело. Не хватало денег, чтобы кормить и вооружать союзников.

В итоге судьба Пальмирской империи решилась в двух битвах. Зенобия активно участвовала в обеих и обе проиграла. Сначала армия Зенобии потерпела поражение под Антиохией в 271 году. Войско Зенобии, доходившее до 70 тысяч человек, отступило и в кровопролитной битве при Эмессе (уже в 272 году) Зенобии удалось обратить в бегство римскую конницу, но легионы Аврелиана все же смогли одержать победу над армией мятежной царицы. Почувствовав близость крупных неприятностей, ее союзники предпочли бросить Зенобию и скрыться. Немногочисленные верные части во главе с царицей отступили в Пальмиру и укрылись за ее высокими стенами.

Стены вокруг Пальмиры появились уже при Оденате и царице Зенобии, их общая протяженность составляла около двенадцати километров. Любопытно, что до этого город не имел укреплений.

Осада Пальмиры оказалась для римлян непростым испытанием. Несмотря на победы, силы армии Аврелиана были истощены, ведь активная фаза войны между Римом и Пальмирским царством длилась уже два года. Пальмирцы же защищались ожесточенно и были хорошо оснащены. В письме в Рим император доносил, что нет такого места на городской стене, где бы не стояли по две или три баллисты. Метательные орудия выбрасывали на головы нападавших даже огонь. На римлян обрушивались тысячи стрел, одной из которых был ранен сам Аврелиан. Свою роль сыграли и сирийские разбойники, внезапные набеги которых римские войска отражали с большим трудом. Кроме того, по донесениям из Рима, в других местах империи возникали очаги войны, которые нужно было гасить.

В этих условиях император решил пойти на переговоры. Аврелиан послал Зенобии такое письмо: «Аврелиан, император Римского государства, отвоевавший Восток, Зенобии и всем, кто воюет сообща с ней. Вы должны были бы сами сделать то, чего я требую от вас теперь в моем письме. Я повелеваю вам сдаться и обещаю сохранить неприкосновенной вашу жизнь, причем ты, Зенобия, будешь жить вместе со своими близкими там, куда я помещу тебя согласно решению блистательного сената. Драгоценные камни, золото, серебро, шелк, коней, верблюдов вы должны передать в римское государственное казначейство. Пальмирцам будут оставлены их права».

Получив это письмо, Зенобия ответила более гордо и высокомерно, чем позволяло ее положение.

«Зенобия, царица Востока, Аврелиану Августу. Никто, кроме тебя, до сих пор не просил в письме того, чего требуешь ты. На войне все решает доблесть. Ты предлагаешь мне сдаться, как будто не знаешь, что царица Клеопатра предпочла умереть, но не жить в безразлично каком почете. Персы не отказываются прислать мне на помощь войска, и мы уже ждем их; за нас стоят сарацины, за нас – армяне, а твое войско, Аврелиан, победили сирийские разбойники. Что же? Если соберутся все вооруженные силы, которые мы ждем со всех сторон, тебе придется отказаться от той надменности, с какой ты повелеваешь мне теперь сдаться, как будто ты в полной мере победитель».

 

В итоге переговоры ни к чему не привели. Это подтолкнуло Аврелиана к более активным и гибким действиям. Он стянул все свои силы и взял Пальмиру в тесное кольцо, предварительно подкупом и угрозами склонив на свою сторону армянскую и сарацинскую конницу. Персы же предпочли не ввязываться в военные действия крупными силами и заняли выжидательную позицию. Те же небольшие отряды, которые они выслали в помощь Зенобии, Аврелиан перехватил по дороге к Пальмире.

Поняв безвыходность положения, Зенобия решила бежать вместе с сыном на боевых верблюдах. Ей не хватило буквально нескольких минут, чтобы уплыть на персидском судне, поджидавшем ее на берегу Евфрата. Римская конница настигла царицу, когда та садилась на корабль, и ее с торжеством доставили в лагерь. Защитники Пальмиры, лишившись царицы, капитулировали.

Установив мир на всем Востоке, Аврелиан вернулся как победитель в Рим. Зенобию он взял с собой вместе с другими пленниками и захваченными сокровищами Пальмиры. По дороге в Рим Зенобия потеряла своего сына – Вабаллат умер от болезней и тягот пути.

 

В солнечный октябрьский день 274 года римляне стали свидетелями роскошного триумфа императора Аврелиана, покорителя Востока. По улицам стройными рядами шествовали когорты римских легионеров, участвовавших в осаде Пальмиры. За ними везли в повозках сокровища храма Бэла и статую одного из поверженных пальмирских богов. Далее, скованные цепями, следовали захваченные в плен сирийские воины. За императорской колесницей шла женщина необыкновенной красоты. Это была Пальмирская царица. Она изнемогала под тяжестью украшений из огромных драгоценных камней, кроме того, на ногах у нее были золотые оковы, на руках золотые цепи, на шее тоже золотая цепь, которую нес идущий впереди персидский шут. Но шла она гордо, с высоко поднятой головой.

Сенат иронизировал над тем, что Аврелиан победил женщину. Отвечая тем, кто упрекал его в том, что он, храбрейший муж, вел в своем триумфе женщину, словно какого-то полководца, Аврелиан в письме римскому сенату и народу дал о ней следующий отзыв: «Право, те, кто упрекает меня, не находили бы для меня достаточных похвал, если бы знали, что это за женщина, как разумны ее замыслы, как непреклонна она в своих распоряжениях, как требовательна по отношению к воинам, как щедра, когда этого требует необходимость, как сурова, когда нужна строгость».

Согласно же другому, довольно сомнительному источнику, Аврелиан, сам протестуя против унижения Зенобии, писал:

«Те, кто упрекает меня, согласились бы с моей просьбой, если бы только знали, какая она женщина, как мудра в советах, как тверда в планах, как жестка с солдатами, как великодушна, когда призывает необходимость, и как сурова, когда требует дисциплины. Я бы даже сказал, что именно благодаря ей Оденат (ее муж) победил персов и, заставив Шапура бежать, прошел до Ктесифона. Мог бы к этому добавить, что такой страх эта женщина внушала народам Востока, а также Египта, что ни арабы, ни сарацины, ни армяне не шли против нее»  (Vopiscus, Истории августов, III).

 

Аврелиан сохранил Зенобии жизнь и подарил ей поместье в окрестностях Рима около Тибура (современный город Тиволи). Согласно одной (романтической) версии, вскоре Зенобия умерла – ведь птичка не может жить в золотой клетке. Согласно же другой, более реалистичной версии, Зенобия вновь вышла замуж за одного из римских сенаторов. И хотя прожила она недолго, потомки ее остались в Италии и пользовались достаточной известностью. Так, например, в V веке епископа Флоренции звали Зенобий, и вполне вероятно, что он мог быть одним из потомков Зенобии, правительницы Пальмирской империи.

Закат Пальмиры

Едва оправившись от поражения, жители Пальмиры вновь восстали и перебили римский гарнизон во главе с губернатором. Сторонники царицы захватили власть и возвели на трон Антиоха – отца Зенобии (по другой версии – кого-то довольно юного ее родственника). Аврелиан немедленно собрал войско и быстро двинулся обратно в Пальмиру, куда он прибыл весной 273 года, во второй раз захватил его, сровнял с землей городские стены, разрушил часть храмов и полностью разграбил город. Все сокровища храмов вывезли в Рим и передали в воздвигнутый храм Юпитера.

Пальмира, дома и храмы которой были разрушены, а жители перебиты или уведены в рабство, в одну ночь опустела. Бывшие владения Пальмирского царства стали провинциями римской империи.

Император Диоклетиан пытался восстановить разрушенный город – резиденция Зенобии была превращена в римский военный лагерь, здесь расширили казармы, улучшили водопровод и возвели христианскую базилику. Были частично восстановлены и городские стены. Позднее, в VI веке император Юстиниан также возобновлял строительство – появились новые стены и акведук, но город так и не смог вернуть себе прежний блеск.

В 634 году Пальмира стала владением арабов, и городу вернули прежнее название – Тадмор. Но Пальмирский оазис еще не раз испытывал смену властителей. В 744 году в ходе подавления восстания в Сирии Тадмор был сильно разрушен арабами под предводительством последнего халифа из династии Омейядов, Марвана II. Халиф приказал в частности сровнять с землей городские стены Тадмора.

После переноса в VIII веке столицы Аббасидов из Дамаска в Багдад произошло изменение сети торговых дорог, а это привело и к постепенному упадку Тадмора. В Х веке город пострадал от землетрясения. В XII веке сельджуки превратили главный храмовый комплекс города – комплекс храма Бэла/Баала – в средневековую крепость. Поврежденные стены по периметру кое-как залатали древними обломками, а на месте входа в комплекс вместо портика с восемью колоннами соорудили башню. В этой крепости местное население укрывалось от набегов кочевников вплоть до ХХ века (только в 1929 году с территории храмового комплекса была выселена небольшая деревушка местных жителей)…

 

Окончательный удар некогда славной столице Пальмирского царства был нанесен армией Тимура в конце XIV века, после чего некогда величественный город превратился в жалкое селение. Землетрясения и набеги бедуинов завершили его разрушение и опустошение. О Тадморе-Пальмире практически все забыли на сотни лет.

Однако название этого города сохранилось в веках как синоним красоты и роскоши, а имя ее правительницы Зенобии, не побоявшейся бросить вызов самому Риму, стало олицетворять мужество и отвагу, вошло в один ряд с именами других великих женщин-правительниц Востока…

Только в 1678 году английский негоциант Галифакс (во многом случайно) нашел труднодоступные развалины Пальмиры. Но его рассказам о руинах древнего города в глубине Сирийской пустыни никто не поверил. В 1751-53 годах англичане Х.Девкинс и Р.Вуд провели первую научную экспедицию в Пальмиру. Они обнаружили тут только 18 домов, а жить им пришлось во дворе храма Баала (Бэла). Вернувшись, они опубликовали в 1753 году в Лондоне иллюстрированную их зарисовками книгу «Руины Пальмиры». Девкинс и Вуд также опубликовали 13 текстов, обнаруженных во время посещения Пальмиры. Через год эти тексты были переведены.

 

Книга возбудила большой общественный интерес и к самому городу, и к его истории. В Европе стали выходить романы и пьесы, посвященные покорительнице Востока царице Зенобии. Началась чуть ли не повальная «мода на Пальмиру и Зенобию», которая окутала и город, и его легендарную правительницу романтическим ореолом.

Это было время воцарения императрицы Екатерины II, которая взошла на престол Российского государства в 1762 году. Считается, что именно в этот период Петербург и стали называть Северной Пальмирой, когда, познакомившись с ранее малоизвестными и практически забытыми страницами античной истории, царедворцы начали сравнивать Екатерину II с повелительницей Востока царицей Пальмиры Зенобией, что импонировало императрице.

Однако только через сто лет, в 1861 году состоялась следующая экспедиция А.Ваддингтона, который обнаружил в Пальмире около 140 надписей. Потом появились путевые очерки и подробные описания древнего города – среди авторов была и русская путешественница Лидия Александровна Пашкова, которая опубликовала во французском журнале очерк о Пальмире.

В 1881 году русский князь, путешественник-востоковед князь Семен Абамелек-Лазарев обнаружил близ агоры (главной публичной и торговой площади) так называемый «Пальмирский пошлинный тариф» – стелу размером 4,8х1,75 метра из мраморных плит с надписью на греческом и арамейском языках в 250 строк, содержащую таможенный тариф 137 года нашей эры. Эта надпись сыграла в дальнейшем большую роль в исследовании арамейского языка. Стела содержит написанные на греческом и пальмирском (вариант арамейского) языках решения местного сената о налогах, которыми облагались горожане (например, за пользование водой из источника), таможенных пошлинах, ценах на основные товары. Из текста видно, что тесные торговые отношения связывали Пальмиру с Персией, Финикией, Аравией, Египтом и даже Индией. С разрешения местных властей Лазарев вывез свою находку в Россию, и ныне она находится в Санкт-Петербурге, в Эрмитаже.

 

По мере роста интереса археологов и простых путешественников к древним руинам Пальмиры оазис начал оживать и постепенно рядом с античными развалинами вырос заново отстроенный город с музеем и отелями…

Однако в мае 2015 года Пальмира была захвачена боевиками ИГИЛ. И с этого времени здесь началась варварская вакханалия по уничтожению древнего наследия. Музей Пальмиры был разграблен почти сразу же, а директор музея, отказавшийся сдать исламистам спрятанную часть коллекции, был ими казнен. 27 июня 2015 боевики уничтожают статую «Лев Аллат», стоявшую перед входом в музей Пальмиры. 23 августа взрывают храм Баал-Шамина, один из самых значимых памятников поздней античности, воздвигнутый в честь финикийского бога бурь. 30 августа взорван главный храм Пальмиры – храм Баала (Бэла). Примерно в это же время приходит информация о минировании боевиками ИГИЛ практически всех оставшихся сооружений Пальмиры (в том числе и главной колоннады) с угрозами взорвать заложенные заряды в случае наступления на Пальмиру сирийских войск. 4 сентября террористы уничтожают три наиболее сохранившиеся погребальные башни в Долине гробниц. А в начале октября поступают сведения о подрыве исламистами и «визитной карточки» Пальмиры – ее Триумфиальной арки. Что останется после этих варваров от знаменитых древних руин – неизвестно…

 

Некрополь Пальмиры

Археологический парк Пальмиры можно условно разделить на три относительно обособленные и довольно отличающиеся друг от друга части – некрополь, основной античный комплекс и комплекс храма Бэла/Баала.

Некрополь практически окружает город, поскольку жители хоронили своих умерших за крепостными стенами почти по всему их периметру, но значительная часть известных ныне древних погребений сконцентрирована на юго-западной окраине города в местной Долине гробниц, вдоль высохшего русла реки – Вади аль-Кубур. По некоторым оценкам, здесь упокоились десятки тысяч жителей Пальмиры – количество гробниц только пальмирских аристократов исчисляется сотнями, и многие подземные склепы не только не исследованы археологами, но и скорее всего даже не найдены.

 

В Пальмире использовались разные типы захоронений. Это погребальные башни, дома-могилы, подземные склепы или гипогеи, и простые индивидуальные захоронения. Имелся и совмещенный тип погребального сооружения – подземный склеп с возвышающейся над ним погребальной башней. Такое разнообразие объясняется тем, что Пальмира была интернациональным городом на перекрестке множества различных торговых путей, вдобавок погребальные предпочтения менялись с течением времени. Любопытно, что индивидуальные захоронения крайне редки – видимо, пальмирцы предпочитали семейные гробницы.

Индивидуальные захоронения – самые незатейливые. Они состояли из простой прямоугольной ямы два на два метра. Стены обычно обкладывались известняком. Мертвых помещали в глиняный гроб, сверху ставили камень, и это считалось вполне достаточным.

Дома-могилы, как считается, начали появляться в Пальмире во II веке нашей эры. Они были одноэтажными, с тщательно отделанным входом. Дверь была непременно закрыта каменной плитой. Вдоль стен помещались ниши со скульптурами мертвых. Таких могильников в Пальмире было очень много, но хорошо сохранилась только одна – «дом Марона». Она построена Юлиусом Арлиусом Мароном в марте 236 года. Позже ее использовали как обычный жилой дом, разрушив ниши и изменив интерьер.

Пожалуй, наиболее интересны именно погребальные башни. Это, как правило, квадратные в плане здания в несколько этажей с лестницей. Вначале их оформление было очень простым – с нишами, отрытыми на уровне земли, но с I столетия нашей эры пальмирцы стали более заботливо относится к их конструкции и интерьеру. Основание башни стало ступенчатым, фасад иногда украшался балконами. Внутренние помещения башни стали украшать коринфскими пилястрами, цветными фризами и росписями на потолке. Каждая ячейка богатого захоронения закрывалась каменной плитой с портретным изображением умершего. Если это был глава семьи или иной заслуженный человек, его изображали целиком, возлежащим на ложе, часто в окружении членов семьи.

Наиболее показательной считается так называемая башня Элахбела, которую в 103 году построили сыновья некоего Вахбаллата – Элахбел, Шокаи, Малик и Маанаи (по имени одного из них археологи и назвали башню). Бюсты семьи Вахбаллата украшают северную стену башни.

 

По сути, это – фамильный склеп, рассчитанный на довольно большое количество умерших. Захоронения производились в узких вертикальных нишах, расположенных рядами вдоль стен. В каждой нише предусмотрены специальные выступы, которые удерживали саркофаги. Фактически это были ниши-стеллажи. И если учитывать, что саркофаги могли быть каменными (особенно для богатых и знатных представителей города) и весить сотни килограммов, затаскивать их на верхние уровни такого «стеллажа»  было непростой задачей.

Самые верхние этажи башни, куда ведет весьма узкая лестница – это несколько пустых помещений. Скорее всего, они предназначались не для умерших, а для живых, приходивших сюда навестить и помянуть почивших предков, а также совершить какие-то ритуальные действия…

Цела ли сейчас башня Элахбела – неизвестно. Похоже, что ее уже нет, поскольку поступала информация о том, что боевики взорвали «три наиболее сохранившиеся погребальные башни в Долине гробниц», а под это описание башня Элахбела подпадает в первую очередь…

 

Первоначально считалось, что старейшими типом могильников являются именно башни, которые, вдобавок, являются типично пальмирским изобретением. Оба эти ошибочных суждения еще можно встретить в описаниях Пальмиры. Хотя сейчас археологи уже пришли к выводу, что самые древние башни возводились над подземными склепами, которые старше самих башен. То есть самые древние погребения – это подземные склепы, гипогеи.

А во-вторых, Пальмирские башни вовсе не уникальны и не являются местным изобретением (хотя и имеют некоторое своеобразие). Башенные гробницы были характерны для всего севера Передней Азии. Руины погребальных башен сохранились, например, в городе Дура-Европос (см. далее), расположенном на Евфрате и входившем в состав Парфянского царства. Башенные погребения также были характерны для дохристианской Армении.

Любопытна в связи с этим версия, согласно которой традиция погребальных башен появилась в Пальмире как раз под влиянием Парфянского царства, где был широко распространен зороастризм, в соответствии с традициями которого труп умершего не должен был соприкасаться с землей, для чего его располагали как можно выше. Это было связано с требованием соблюдения «ритуальной чистоты». Время «моды» в Пальмире на погребальные башни в I-III века нашей эры как раз совпадает с максимальным влиянием Парфянского царства и зороастрийских верований (изначально пришедших от народов Иранского нагорья).

Впрочем, далеко не все следовали этой «зороастрийской моде»…

С III века строительство погребальных башен в Пальмире прекращается. Умерших хоронят в подземных склепах – гипогеях. Эти изменения в погребальном ритуале могут быть связаны с ослаблением иранского влияния в регионе тогда, когда Пальмира окончательно переходит под власть Рима. Вдобавок, с этого времени на Ближнем Востоке начинает набирать силу христианство – религия, которой были чужды зороастрийские погребальные ритуалы. Постепенно гробницы в Пальмире стали больше похожи на подобные сооружения в Поздней Римской империи.

 

К наиболее примечательным подземным склепам относится гипогей Трех братьев, который был построен во II веке нашей эры братьями Наамаи, Малэ и Саэди. Стены и кирпичные своды могилы покрыты штукатуркой. Свод погребения украшен голубыми шестиугольниками и позолоченными розетками, а стены – фресками в характерной сиро-эллинистической манере. Считается, что фронтальное расположение фигур на пальмирских фресках, которое впоследствии стало основой византийской фресковой живописи, является результатом парфянского влияния.

Вдоль стен – шесть рядов ниш, в которых помещали умерших. В гипогее, как и в случае описанной ранее погребальной башни, саркофаги или гробы располагались в нишах друг над другом. Между нишами располагались медальоны с портретами умерших. А в боковом отделении стоят три красивых белых саркофага.

Любопытно, что «плановая вместительность» склепа явно больше, чем могло бы потребоваться одной семье – гипогей Трех братьев рассчитан на 390 мест для захоронений. Можно, конечно, предположить, что этот гипогей был построен для большой семьи с традициями заводить много детей (что в древности было далеко не редкостью) и рассчитан на много поколений вперед. Но есть и другая версия.

Как полагают историки, это сделано намерено сугубо в интересах живых, а не мертвых – места в склепах были хорошим вложением капиталов, поскольку могли продаваться другим семьям и даже сдаваться в аренду. Известны случаи, когда родственники умершего прекращали платить за аренду погребальной ячейки, тогда скелет человека выбрасывался, и это место сдавалось вновь. Так что, по сути, гипогей был небольшим частным кладбищем…

 

Что останется от погребений древней Пальмиры и их содержимого после боевиков ИГИЛ, даже представлять не хочется. Скульптурные изображения, саркофаги и даже фрески – все это весьма ходовой товар на черном рынке древностей, а исламисты совершенно не гнушаются отправлять на этот рынок даже содержимое музеев. Что уж говорить о каких-то могилах…

Античный город

Основная масса сохранившихся к началу XXI века руин древней Пальмиры относится к периоду расцвета и максимального подъема города. Это преимущественно II-III века нашей эры. Поэтому, несмотря на довольно большую историю Тадмора-Пальмиры, то, что можно видеть ныне, это античный город.

Иногда создание тех основных сооружений, которые видят современные посетители Пальмиры, ошибочно связывают с легендарной царицей Зенобией, не учитывая того, что Зенобия была прежде всего воительницей, а не строителем. Время ее правления (особенно в роли верховного правителя после смерти мужа) очень невелико, да и оно было поглощено прежде всего военными действиями. Реально подавляющее большинство видимого ныне построено либо до, либо уже после Зенобии.

Оценить масштаб античных руин наиболее отчетливо можно, если подняться к средневековому арабскому замку Калаат-ибн-Маан, расположенному на холме к западу от города. Сам замок ничего интересного не представляет, но панорама, которая открывается от него на оазис, способна впечатлить любого зрителя. Впрочем, древний город настолько большой, что охватить все его детали очень непросто даже с этой точки. Но здесь в полной мере осознаешь суть расхожей фразы о том, что если ты не видел Пальмиры, то не видел в Сирии ничего…

 

Чаще всего описание городских руин Пальмиры начинается с так называемой Триумфальной арки. Но Триумфальной ее назвали европейцы нового времени – путешественники и археологи. В их представлении подобные арки всегда ставились для прославления славных военных побед или в честь великих полководцев. Хотя более корректным было бы считать ее все-таки просто красочными воротами, а не аркой, поставленной для отмечания триумфов. Эти монументальные ворота из каменных блоков были возведены около 200 года, то есть еще до главных побед и триумфов Пальмирского царства.

В 1930 году Триумфальная арка была отреставрирована французским архитектором Р.Ами, а в октябре 2015 уничтожена исламистами…

До своего разрушения огромная 20-метровая арка опиралась на двойные колонны, а по бокам от нее располагались еще две арки чуть меньшего размера. Как считается, все они были дополнительно увенчаны скульптурами. Очень изящная, богато декорированная, состоящая из трех пролетов Триумфальная арка являлась как бы парадным входом в волшебное царство роскоши и красоты.

Любопытно, что Триумфальная арка состоит из двух последовательных ворот, плоскости которых явно умышленно повернуты относительно друг друга на небольшой угол. Если смотреть на фасад арки, то с левой стороны ворота почти смыкаются, а с правой между ними довольно большой промежуток.

Считается, что пальмирские зодчие таким образом пытались сгладить излом единой улицы, которая в одну сторону от арки вела в жилой центр города, а с другой – к комплексу храма Баала (Бэла). Если это так, то решили эту задачу они великолепно, ведь излом улицы тут весьма велик (почти половина прямого угла, то есть около 45 градусов), а угол между двойными воротами арки при этом почти незаметен. Все сделано так, что заметить визуально эту асимметрию очень трудно – нужно либо уже заранее знать об этом факте, либо долго всматриваться в детали конструкции Триумфальной арки.

По моему же мнению, достаточно даже беглого взгляда на план Пальмиры, чтобы понять, что Комплекс храма Баала (Бэла) явно был самостоятельной, отдельной (сакральной, если хотите) зоной города. А Триумфальная арка была входными воротами в основную жилую зону. Именно на эту функцию прежде всего была ориентирована как ее конструкция, так и богатое украшение ее фасадной стороны. И то, что пальмирским зодчим при этом удалось столь изящно решить задачу соединения двух (принципиально разных и явно в разное время созданных) зон города, указывает на их великолепное инженерно-архитектурное мастерство.

 

Через центральную часть Триумфальной арки проезжали повозки и всадники. Более низкие боковые проходы предназначались для пешеходов. От арки через всю античную часть города примерно с юго-востока на северо-запад протянулась улица длиной 1135 метров, которую образовывали четыре ряда колонн, высота которых достигала 17 метров. Эту улицу иногда называют Большой Колоннадой. Подсчитано, что всего было 1400 колонн (хотя иногда указывается даже 1500). Из этого множества до настоящего времени устояло не больше 150 колонн, но длинная перспектива образуемой ими аллеи производит на посетителей грандиозное, неизгладимое впечатление. Эта коринфская колоннада датируется II веком, то есть была создана до легендарной Зенобии.

Два средних ряда колонн ограничивали проезжую часть улицы, а два внешних ряда – проходы для пешеходов с обеих сторон улицы. Колонны были перекрыты мощными резными архитравами. Часть из этих архитравов еще осталась на своем месте. В описаниях Пальмиры можно встретить утверждение, что сверху на архитравах располагались еще дополнительные колонны меньшего размера, что значительно увеличивало как высоту всей конструкции, так ее изящество. В принципе, это не исключено – подобное архитектурное решение встречается на изображениях древних объектов. Но было ли так именно в Пальмире, точно сказать невозможно, поскольку до наших дней не дошло никаких колонн на архитравах. Так что не исключен и вариант, что это лишь «додумка» археологов, которой в реальности не было.

Аналогичной «додумкой» является и утверждение, что на колонны опиралось деревянное перекрытие, создававшее прохладную тень. Это утверждение опирается на аналогичные конструкции перекрытий некоторых старых улиц арабского мира. Но опять-таки достоверно не известно – было ли такое перекрытие, а если и было, то всю ли улицу оно закрывало или только ее пешеходные части.

Также считается, что специальные боковые выступы типа каменных полочек (консоли) на колоннах служили для установки на них небольших статуй – то ли знаменитых и уважаемых людей, то ли вообще любого, кто заплатил за это деньги…

 

По обе стороны от Большой Колоннады в древности располагались храмы, дворцы, жилые дома, склады, лавки и другие сооружения. Археологами найдены термы (бани), торговая площадь, помещение сената и ряд других общественных зданий. От подавляющего большинства построек остались лишь фундаменты, занесенные песком, да обломки конструкций – вся площадь бывшего города покрыта обломками капителей, антаблементов, скульптурных фризов и иных архитектурных фрагментов.

Сразу же за Триумфальной аркой слева за колоннадой располагался храм аккадского бога Набу, сына главного бога Мардука. Набу считался богом мудрости, покровителем искусства письма и самих писцов и каллиграфов. Также Набу почитали как бога растительности. Сам Набу был писцом Мардука, а также составлял и записывал для него Таблицы Судеб, благодаря чему пользовался большим влиянием – Набу входил в список 12 основных богов Вавилона. План найденного храма типично сирийский: монументальный вход, окруженный крытой галереей двор с небольшим алтарем, а в центре – собственно храмовое здание. От храма Набу в Пальмире, увы, остался лишь фундамент, да обломки стен и колонн, разбросанные вокруг. Но разбросанные архитектурные фрагменты интерьера храма свидетельствуют о сильном месопотамском влиянии…

 

Если пройти дальше по Большой Колоннаде в глубь города, то с правой стороны будут руины терм, построенных во времена императора Диоклетиана в конце III века. Ничего, кроме непримечательных руин от них не осталось…

Первый отрезок Большой Колоннады вскоре заканчивается, упираясь в Тетрапилон из колонн, вывезенных Зенобией из Египта. Издали колонны Тетрапилона кажутся верхом совершенства, но когда подходишь ближе, это совершенство оказывается совершенством лишь своего времени. Полировка колонн отнюдь не идеальна – во-первых, она не глубокая, а поверхностная (мелкие каверны видны невооруженным глазом, и это – явно не результат эрозии), а во-вторых, кое-где видны и огрехи, практически неизбежные при ручной работе с таким твердым материалом, как гранит. Хотя в целом сооружение, конечно же, очень впечатляет своим изяществом и красотой.

 

Тетрапилон фактически обозначает центр города. Чуть не доходя до него, с левой стороны Большой Колоннады располагался агора, сенат и театр.

Агора – просторная публичная площадь, служившая как местом общественных собраний, так и торговли, была когда-то окружена колоннами. Северная ее сторона предназначалась для крупных чиновников, западная – для военачальников, южная – для караванщиков и восточная – для сенаторов. Центральные ворота агоры были украшены изображениями членов семьи Септимия Севера и других сирийских и римских императоров. Все сооружение имело весьма помпезный вид.

Построенная во II веке, агора вскоре была разрушена. Зенобия использовала ее камень для постройки оборонительной стены. Сохранились лишь два фонтана в углах северного портика, полуподвальное помещение, остатки некогда массивных стен и платформы, с которой выступали ораторы.

Самым же сохранившимся сооружением Пальмиры является ее театр, сооруженный также во II веке нашей эры, когда и были построены основные дошедшие до нас здания города. Его задняя сцена, украшенная многочисленными колоннами и крытыми портиками, дополняется полукругом зрительского амфитеатра. Театр небольшой, скорее даже камерный, но воспринимается как очень цельный и гармоничный архитектурный ансамбль, и по этим параметрам он стоит в одном ряду с другими театрами античного мира. После реставрации в ХХ веке театр выглядит, как изящная игрушка.

К сожалению, исламисты отметились уже и здесь. После захвата Пальмиры они собрали на сцене театра два десятка мужчин из числа местного населения и публично их расстреляли…

 

После Тетрапилона Большая колоннада немного меняет свое направление, чуть поворачивая к северу, и упирается в конце концов в Поминальный храм (чей – не известно), откуда влево уходит еще одна дополнительная так называемая Поперечная колоннада. За ней некогда размещалась резиденция царицы Зенобии. Однако позднее на месте этой резиденции Диоклетиан разместил римский военный гарнизон, поэтому оно более известно как «лагерь Диоклетиана», и постройки здесь датируются уже концом III – началом VI века нашей эры. Но от этих сооружений мало что осталось…

К северу от Большой колоннады (то есть с правой ее стороны, если смотреть от Триумфальной арки) до нас дошли непосредственные свидетельства того, что в древней Пальмире мирно уживались многие боги. Наиболее примечательным до недавнего времени сооружением здесь был храм Баал-Шамина (Баалшамема), который был воздвигнут в I веке нашей эры в честь бога бурь и плодородных дождей, почитавшегося в Финикии, Ханаане и Сирии. Храм сочетал в себе черты греко-римской и ближневосточной архитектуры. Изначально комплекс Баал-Шамина состоял из нескольких дворов, но лучше всего сохранилось главное здание храма, чему, вероятно, способствовало то, что в V веке храм был переоборудован в христианскую церковь.

Но это, увы, уже в прошлом. Как указывалось ранее, 23 августа 2015 года храм Баал-Шамина был взорван боевиками ИГИЛ…

 

В римский период сирийцы познакомились с такой формой храма, как базилика. Такое сооружение обнаружено в Пальмире недалеко от храма Баал-Шамина. Базилика – это одно из самых ранних зданий, используемых для христианского богослужения. Она имеет неф и боковые приделы, используемые как двор правосудия и место для торгов. Пальмирская базилика включает в себя и прямоугольный зал, кончающийся нишей. Портик ее несут шесть колонн. Строительство базилики относят к V веку нашей эры…

В Пальмире финикийский Баал-Шамин вполне уживался с аккадским Набу, арабской богиней Аллат и олимпийским Зевсом, храмы которых соседствовали с христианскими базиликами в основной античной части города. Но главную роль играл все-таки храм Баала (Бэла), стоявший немного особняком – вне пределов античного города.

 

Храм Баала

Каких-либо объектов, которые могли бы иметь отношение к древней цивилизации «богов», то есть объектов, имеющих признаки высоко развитых технологий, ни в некрополе Пальмиры, ни в ее основной античной части мы не увидели. Но и не ожидали увидеть. Другое дело – комплекс храма Баала, который такие надежды порождал еще на стадии подготовки к поездке. И именно этот комплекс был одной из основных целей экспедиции.

Но сначала остановимся на его общем описании и официальной версии происхождения и назначения храма.

Комплекс храма Баала (Бэла) размещается в восточной части древней Пальмиры. Первоначально, как считается он был посвящен богу Бэла, которому поклонялись хананеи – народ, населявший территорию нынешней Сирии в IV веке до нашей эры. Хотя уже здесь стоит сделать оговорку, поскольку понятие «хананеи» очень условно. Это целая группа семитических племен, состоящая из финикиян, амореев, евреев (израильтян, моавитян, идумеев, аммонитян). Название заимствовано из Ветхого Завета, где оно применяется к племенам, населявшим Палестину до прибытия евреев, без различия из реального происхождения  культурных традиций.

В эллинистической Пальмире Бэл (он же – Баал) отождествлялся с Зевсом, а после – с Юпитером.

Этот храм – и самое древнее, и самое впечатляющее сооружение в Пальмире.

 

То, как выглядел храмовый комплекс в древние времена – еще до различных потрясений, разрушений и поздних перестроек, представлено на макете в музее Пальмиры.

В архитектуре храма Бела прослеживается влияние греко-римского стиля, однако все сооружение можно назвать скорее восточным. Так, если фасады храма оформлены в духе античного зодчества, по образцу греческих и римских храмов, то его ориентация, планировка и членение внутреннего пространства, не разделенного колоннадами или стенами, говорят о соблюдении восточных традиций. План его носит типично восточный характер – четырехугольный двор с крытыми галереями, в центре располагается собственно храм, перед которым помещен алтарь для жертвоприношений, комната для угощений и ритуальный бассейн.

Храм Баала, расположенный в центре широкой площади, был возведен на высокой искусственной террасе и обнесен со всех сторон колоссальной колоннадой. Говоря профессиональными слова, это – периптер (прямоугольное в плане сооружение, обрамленное с четырех сторон колоннадой) с рядами по 8 колонн вдоль узких сторон и по 16 колонн вдоль длинных). Два ряда колонн с каждой стороны храма были когда-то украшены капителями, покрытыми листами позолоченной бронзы, которую, конечно же, давно оттуда содрали.

Храм ориентирован своей длинной осью с севера на юг. При этом центральный вход в храм находился не с торцевой, как в античных храмах, а с продольной (западной) стороны, как это предусматривалось архитектурными традициями Древнего Востока. Внешние размеры храма – 55х29 метров.

Внутренность храма представляет обширное прямоугольное помещение (около 200 квадратных метров) с роскошным, вполне сохранившимся лепным орнаментом фризов и стен в виде листьев и плодов. В южной и восточной сторонах храма – две ниши для статуй, изображавших пальмирских богов. Это явление типично сирийское. Ни греки, ни римляне не помещали богов в ниши, а ставили их на пьедестал.

 

Площадь была также окружена по периметру двумя рядами колонн, образовывавшими крытый портик, что придавало святилищу праздничный и торжественный вид. К сожалению от этой красивой колоннады ныне уцелели лишь отдельные колонны.

Когда-то во дворе комплекса находился алтарь, где в жертву приносились овцы, верблюды, крупный рогатый скот. Сейчас от алтаря остался один лишь фундамент, а в нескольких шагах от него – небольшое отверстие в камне в виде цветочных лепестков. Исследователи считают, что это и другие отверстия были предусмотрены для стока крови, ведь по большим языческим праздникам, здесь в жертву приносились целые стада.

Монументальные пилоны перед входом в комплекс, покрытые орнаментами и рельефами усиливали эмоциональное воздействие на посетителей храма, способствовали созданию у них соответствующего приподнятого настроения и обретению ими возвышенного состояния духа.

К сожалению, как уже указывалось ранее, в XII веке сельджуки превратили комплекс города храма Баала в средневековую крепость, соорудив на месте прежнего величественного входа с колоннами довольно уродливую башню, для строительства которой они использовали части древних стен и колонн. Этим же «стройматериалом» они залатали отдельные дыры в стенах, окружающих комплекс.

 

Считается, что здание храма было воздвигнуто при императоре Тиберии и освящено в 32 году нашей эры. При этом утверждается, что это здание было размещено на искусственном холме, скрывавшем остатки более раннего языческого храма.

Несмотря на возраст и сильные разрушения, храмовый ансамбль считался наиболее сохранившимся из подобных на Ближнем Востоке. Увы, именно считался (в прошедшем времени). 30 августа 2015 года храм Баала/Бэла уничтожен боевиками ИГИЛ. И если ориентироваться на спутниковые снимки, ныне от комплекса остались лишь руины внешних стен. Так что в дальнейшем при описании храма мне придется использовать уже прошедшее время…

Другой взгляд

Прежде всего очень большие сомнения вызывает именно такая датировка храма. В указанном 32 году нашей эры Пальмира, как говорилось ранее, была практически самостоятельным «буферным» государством между Римской империей и Парфянским царством. Напомним, что во время одной из бесчисленных войн с парфянами в 41 году нашей эры (то есть на девять лет позже провозглашаемой историками даты) римляне попытались завладеть Пальмирой, но безуспешно. Так что ссылка на Тиберия тут совершенно неправомерна.

Если же упоминание Тиберия используется лишь для обозначения соответствующего периода времени, то и в этом случае сомнения в датировке не рассеваются. Дело в том, что в Пальмире найдено довольно много различных надписей. Любопытно, что в числе арамейских, греческих и латинских надписей, найденных в Пальмире, нет ни одной, которая была бы начертана ранее начала нашей эры или позже времен Диоклетиана. И хотя указанная дата – 32 год нашей эры – и попадает в этот диапазон, среди обнаруженных в Пальмире надписей не ни одной, в которой говорилось бы о строительстве храма. Когда же задаешь вопрос гидам или историкам с просьбой уточнить, на основании чего указывается такой конкретный год, они просто уходят от ответа.

 

Спору нет – даже в полуразрушенном состоянии, в каком мы застали комплекс храма Баала в 2009 году, в нем явно прослеживаются черты так называемого греко-римского стиля. И очень часто это указывается в качестве причины отнесения строительства храма к античному периоду времени.

Однако, во-первых, наличие черт греко-римского стиля типа тех же, например, колонн или портиков, ничего не говорит о времени строительства самого храма. В античный период Пальмира переживала время своего подъема и максимального богатства, что явно создавало условия для масштабного строительства – и следы этого строительства мы видим в античной части города. И в это время вполне могли осуществить какую-то (даже весьма масштабную) достройку или реконструкцию более древнего храма, добавив в том числе элементы соответствующего времени. После подобных реконструкций, согласно большинству религиозных канонов, как правило, требовалось заново освятить храм. Так что даже упоминание освящения храма (если оно есть – мне не доводилось встречать какой-либо информации о подобной записи) не указывает на время его первоначального строительства. И упоминание о некоем «языческом храме, на месте которого» якобы построен храм Баала, тут лишь работает на высказанную здесь версию.

Например, (даже просто чисто теоретически) колоннада вокруг храма могла быть добавлена к нему уже значительно позже строительства его основных стен – с инженерно-архитектурной точки зрения этому ничего не противоречит.

 

Во-вторых, термин «греко-римский стиль» не является основанием для соотнесения какого-либо сооружения именно с античным периодом. Дело в том, что терминология, связанная с древней архитектурой, устоялась задолго до многих очень важных археологических находок, и отражает скорее особенности формирования наших собственных представлений о развитии архитектуры, а вовсе не точную привязку к конкретному времени.

Поясню вышесказанное. И греки, и римляне многие архитектурные элементы не разрабатывали и придумывали сами, а лишь копировали и тиражировали то, что обнаруживали во время своих завоеваний на обширных территориях. За счет же тиражирования археологи чаще обнаруживали эти элементы именно в античных сооружениях греков и римлян (тут главную роль играет чисто арифметическая зависимость, а не историческое первенство). Вдобавок, наша собственная культура выросла из античной, и древний мир мы начали познавать именно с этой древней культуры, с которой и соотносили обнаруженные в ней элементы зачастую вне зависимости от их реального первоначального происхождения.

Так, скажем, арка долгое время считалась (и до сих пор считается многими!) римским изобретением. Между тем арка использовалась в виде строительно-архитектурного элемента на Ближнем Востоке и в Анатолии задолго до того, как римляне вообще появились на исторической сцене. Просто позже римляне, оценив преимущества этого архитектурного элемента, широко его использовали в собственном строительстве (по которому мы сами и узнали этот элемент). Профессиональным археологам это уже давно известно, а вот у подавляющего большинства остальных продолжает доминировать устаревший стереотип.

В-третьих, в античный период строители предпочитали работать все-таки с не очень большими блоками. Например, в описанном ранее мертвом римском городе близ Алеппо стандарт каменных блоков – десятки килограмм (максимум сто килограмм для единичных блоков). Даже помпезные колонны основной античной части Пальмиры составлены из кусков весом в тонну-другую, не более. А «стандарты» комплекса храма Баала – явно на порядок больше. Стойки же входных ворот храма, например, многократно больше человеческого роста и весят несколько десятков тонн. И этими своими «стандартами» комплекс храма Баала резко отличается от всех сооружений античной части города. Даже знаменитая Триумфальная арка во всех своих частях состоит из блоков довольно небольшого размера.

 

И в-четвертых, на схеме, отражающей планировку Пальмиры, достаточно отчетливо видно, что комплекс храма Баала стоит как бы отдельно от всей остальной главной (!) части древнего города – он как будто «на задворках». Подобного просто быть не могло в античном городе, где храмы располагались в главных районах. И, между прочим, все остальные (действительно античные) храмы расположены именно в основной античной части недалеко от делового центра города. Это также указывает на то, что храм Баала строился вовсе не одновременно с античной частью Пальмиры. Позже он не строился – остается только раньше.

Есть и другие косвенные признаки того, что храм Баала намного древнее.

Во-первых, уже в архиве Мари и в ассирийских текстах Тадмор (Пальмира) упоминается не просто как рядовое поселение, а в качестве именно города. И я что-то не могу припомнить ни одного древнего города, который обходился бы без храмов. Обычно храмы в таких городах располагались в центре. И здесь весьма примечателен тот вывод археологов, в котором утверждается, что «первые дома Пальмиры были выстроены вокруг источника вблизи храма Баала». То есть первоначально именно с ним был связан центр города, а античная часть не только построена, но и распланирована существенно позже в другом месте.

А во-вторых, по той же схеме планировки Пальмиры видно, что храм Баала был выстроен на берегу ныне пересохшей реки (Вади аль-Кубур). Более того – вход в храм явно направлен в сторону этой пересохшей реки. Вряд ли это является случайным совпадением. Скорее тут вполне логичной будет версия, согласно которой храм Баала был построен в то время, когда река еще не пересохла. Посетители храма могли не только насладиться прекрасным видом на речную долину, но и ощутить благостную прохладу, исходящую от речного потока.

Но в античные времена река уже полностью пересохла – на месте ее русла даже строили гробницы (см. ранее). И тогда получается, что храм Баала был возведен задолго – возможно, даже за тысячи лет – до Тиберия!..

 

В пользу столь большой древности храма Баала (до его разрушения боевиками) указывали особенности состояния кладки его стен. Нам буквально бросился в глаза резкий контраст между ровной, хорошо сохранившейся поверхностью блоков верхних ярусов, и сильно эродировавшим нижним ярусом. При этом в самом низу нижнего ряда блоков стен храма были видны полосы, характерные для ветропесчаной эрозии.

При ветропесчаной эрозии сильный ветер подхватывает песчинки с поверхности земли и «обрабатывает» ими стены. Песок – отличный абразив, так что ветер с песком проходит по каменным блокам, как наждак, образуя в результате полосы там, где ранее располагался уровень земли.

Для такой эрозии необходим достаточно сильный ветер и длительное время. Однако храм Баала со всех сторон был обнесен стенами комплекса, и сильного ветра тут быть просто не могло быть. Слабость же ветра в данном случае могло компенсировать лишь дополнительное время. А если учесть, что в более древние времена в оазисе было гораздо больше растительности, так что на территории комплекса и вокруг него, скорее всего, росли пальмы и кустарник, дополнительно тормозившие поток ветра, то для создания подобного уровня эрозии времени нужно еще больше.

Добавим к этому лишь еще один момент. Ранее уже упоминалось, что сельджуки превратили храм в крепость, в которой фактически жили люди, укрывавшиеся от набегов. На фотографии же 1864 года видна плотная застройка двора комплекса глинобитными хижинами. А при такой застройке никакой ветер пробиться к блокам нижнего яруса просто не мог, и все это время эрозия на стенах храма увеличиваться не могла. В итоге мы вынуждены все дальше и дальше отодвигаться в глубь времени, чтобы получить ту степень эрозии, которая зафиксировалась на нижнем ярусе храма Баала…

 

Но что еще удивительней – это то, что почти столь же сильную эрозию можно было увидеть не только на внешних, но внутренних (!) стенах храма Баала. Здесь-то, в закрытом помещении, откуда ветер мог взяться?..

Обращает на себя внимание то, что кладка, которая внутри храма образовывала боковые узкие стены, была совершенно не перевязана с кладкой длинных стен. И это весьма странно для сооружения, в котором буквально везде можно было проследить весьма развитый уровень строительных приемов. С внешней стороны храма перевязка кладки, правда, видна, но между блоками просматриваются щели (которых нет между блоками длинных стен), а края блоков где-где серьезно повреждены.

Все эти особенности и странности можно объяснить следующим образом.

Некогда по каким-то причинам боковые стены были разрушены (при этом, если ориентироваться на уровень повреждений краев блоков, северная стена была разрушена значительно сильнее южной). Из-за этих разрушений внутри и гулял ветер. И было это довольно долго, если ориентироваться на степень эрозии.

Позднее боковые стены были восстановлены – собраны из древних блоков, края которых были повреждены либо при первоначальном разрушении, либо в ходе этой древней реставрации. Реставрация была именно древней, поскольку на фотографиях 1864 года храм Баала стоит с целыми боковыми стенами.

 

Помимо восстановления боковых стен к ним, с внутренней стороны, была пристроена дополнительная кладка с нишами. Как раз эта дополнительная кладка уже не была перевязана с основной кладкой стен. Косвенно на «чужеродность» части кладки с нишами указывает то, что на длинных стенах можно было увидеть намеренное скалывание ровной поверхности в местах, где, судя по всему, использовался раствор или специальная мастика для скрепления дополнительной кладки боковой стены с блоками соседних длинных стен. А по кладке под нишами это уже абсолютно явно видно – следы повторной сборки здесь совершенно бесспорны.

Между тем сам стиль украшения ниш хорошо согласуется с соответствующим орнаментом в античной части города, и можно сделать вывод, что боковые стены реконструированы или заново собраны (с добавлением декорации и ниш) как раз в античный период.

Тогда складывается версия, что именно это и было сделано во времена правления в Риме Тиберия. А после такой фундаментальной реконструкции (или древней реставрации с элементами усовершенствования), конечно же, нужно было по новой освящать храм.

Но после этого внутреннее пространство храма оказывается закрытым от ветра, и эрозия каменных блоков здесь прекращается. И тогда автоматически получается, что первоначальное здание храма было возведено именно за тысячи лет до Тиберия.

 

Как уже указывалось ранее, историки утверждают, что храм Баала был выстроен на искусственном холме, который скрыл «остатки более раннего языческого храма» (не будем здесь придираться к термину «языческий» – все боги древних народов ныне считаются «языческими», поскольку люди тогда поклонялись многим богам). К сожалению, никакой информации о том, на чем основано данное утверждение о более древнем храме, нам найти не удалось.

Но с восточной (задней) стороны храма оставался неглубокий археологический раскоп. В нем были видны ряды блоков, составляющих платформу, на которой стоял храм Баала. Причем это не фундамент, а именно платформа – блоки сбоку имеют также очень сильную эрозию. Это указывает на то, что они находились длительное время не под землей (как должно было иметь место для фундамента), а на открытом воздухе, где блоки подвергались той же самой ветропесчаной эрозии.

Рядом с платформой и ниже ее просматривались действительно остатки некоей древней структуры, но она больше походила на какую-то пристройку, которая некогда была связана с неизвестными помещениями под платформой храма Баала. На возможное наличие таких помещений указывали «отдушины» (пустоты) под платформой, часть из которых была прикрыта явно более поздней кладкой из мелкого камня (скорее всего, эти «отдушины» закрыли археологи). Однако о наличии каких-либо скрытых помещений под храмом Баала нигде не сообщается. Информации – полный ноль.

К сожалению, мы были слишком увлечены осмотром других деталей, и никто не спустился вниз к этим «отдушинам», на наличие которых мы обратили внимание уже после поездки в процессе разбора собранного фото- и видеоархива. Так что сейчас невозможно даже сказать, насколько глубоко уходили эти «отдушины»…

 

Внешние стены комплекса (не там, где их «ремонтировали» сельджуки, а где сохранилась оригинальная кладка) абсолютно идентичны по стилю кладки, размерам, качеству обработки и подгонки блоков стенам самого храма Баала, что указывает на единство авторства. Хорошо видно, что качество это на порядок (а то и более) превышает качество кладки построек в античной части города.

Нижний ярус стен, ограждающих комплекс, явно имел ту же степень эрозии, что и стены храма, только к моменту нашего посещения реставраторы успели их заштукатурить (почти на высоту человеческого роста).

Стены буквально покрыты дырками. Можно было бы сравнить эти дырки со следами шрапнели, но от шрапнели остались бы «пятна» хаотичных дырок, а тут просматривается четкий порядок – дырки приурочены к местам соединения блоков (край боковых сочленений блоков ряда). Такие же дырки в тех же местах имеют и стены самого храма.

Принято считать, в местах многочисленных дырок в стенах как самого храма, так и в стенах, окружающих двор, ранее находились металлические вставки, служившие своеобразными стяжками для укрепления кладки. А дырки якобы пробили в средние века арабы в поисках металла (конкретно – свинца) для того, чтобы отливать из него пули.

 

В том, что некто расковырял стены в поисках металла, сомнений нет. Во-первых, металл в древние времена ценился весьма высоко – и не только в качестве материала для отливки пуль. А во-вторых, и ныне не так уж и мало сборщиков различного металлолома, которые в кратчайшие сроки снимают все доступные металлические детали в любом заброшенном помещении.

А вот делали ли это именно арабы и именно в средние века – достоверно уже неизвестно. Это могли вполне сделать до них и совсем другие люди. А средневековые арабы в этой версии появились из-за пуль, ведь пули были необходимы для огнестрельного оружия, которое появилось лишь в средние века.

Между тем дырки пробивать в стенах могли в поисках не только свинца (и не только для пуль), а и железа, поскольку «стяжки» были двойными – из железа и свинца. Это не был сплав двух металлов – изначально в широкое пробитое отверстие вставлялся железный стержень, после чего пустое пространство вокруг него заливалось расплавленным свинцом. Одна из таких металлических вставок  сохранилась внутри храма Ваала – ее так и не смогли по каким-то причинам достать из пробитой дырки (а возможно, дырку пробили уже археологи).

 

Но смущает в этой версии историков совсем другое. Дело в том, что с точки зрения прочности конструкции, никакой скрепляющей кладку функции такие металлические вставки не несут. Реальные стяжки (выполняющие именно эту функцию) вообще гораздо эффективней было бы делать сверху блоков, как это практиковалось, например, в древних сооружениях Перу и Египта.

Гораздо более логичным представляется, что это вовсе не «стяжки», а металлические вставки, которые служили для крепления какой-то дополнительной облицовки стен (деревом или металлом). В пользу этого, в частности, служит и упоминание о том, что в древности архитравы на колоннах были обернуты листовым золотом или позолоченной бронзой.

Но в этом случае, если учитывать очень высокое качество обработки поверхности блоков (на порядок выше, нежели качество поверхностей в античной части города), логично заключить, что такая дополнительная обшивка появилась значительно позже времени создания самого храма и стен, окружающих его двор.

И весьма показательно, что нигде (!) в античной части города подобных дырок нет. Ни в стенах, ни в колоннах. Нет их и в стенах погребальных башен некрополя. А вот в комплексе храма Баала такие дырки есть даже в колоннах. Это обстоятельство вполне определенно указывает сразу на несколько моментов.

Во-первых, дырки оставили явно не средневековые арабы, поскольку в противном случае они искали бы металл во всех древних сооружениях и затронули бы античную часть города с некрополем.

Во-вторых, сооружения античной части и некрополя строили совершенно не те, кто строил храм Баала и стены вокруг его комплекса. Как и продырявленные ныне колонны в комплексе этого храма.

В целом, можно заключить, что металлические вставки (только портившие кладку) ставили как раз в античное время, но в более древние стены, для дальнейшей облицовки этих стен.

Однако тут возникает естественный вопрос – зачем обшивать чем-либо столь качественно обработанную поверхность каменных блоков?.. Но на этот вопрос легко находится ответ на уровне обычной логики.

Портить заведомо хорошую кладку там, где она сохранилась, пришлось по довольно простой причине. Часть стен к этому времени была уже сильно повреждена эрозией, а часть даже разрушена. В процессе ремонта при имевшихся довольно примитивных технологиях античности восстановить или повторить столь качественную кладку было невозможно, посему поврежденные и восстановленные участи стен закрыли облицовкой. Но заодно облицовку пришлось сделать и на тех участках стен, которые не были повреждены – чтобы обеспечить единообразие и уйти от бросающихся в глаза «заплаток».

 

В стойках ворот храма мы также обнаружили металлические вставки. Можно было бы предположить, что они служили для крепления дверей. Однако их размер (сантиметр и чуть более) абсолютно не соответствовал тем нагрузкам, которые возникали бы при креплении на них ворот необходимого огромного размера. Скорее всего, эти вставки служили для удержания вовсе не тяжелых дверей, а гораздо более легкой дополнительной облицовки. Или вообще это были остатки неких крепежных крюков или колец, которые вбили в стойки ворот уже заброшенного в более позднее время храма для того, чтобы привязывать к ним лошадей или верблюдов.

В пользу именно последней версии варварски-бытового отношения к древнему святилищу указывают как глинобитные дома во дворе храма, снесенные лишь в ХХ веке, так и многочисленные свидетельства такого отношения, которые можно было наблюдать и в момент нашего посещения Пальмиры. Так здесь были, например, сегменты древних колонн, которые чуть переделав, превратили просто в поилки для лошадей…

 

Частями древних колонн вообще был фактически усеян весь двор храма Баала. Особенно много сегментов колонн было с задней стороны храма. Часть из них археологи сложили аккуратными рядами (возможно, для дальнейшей реставрации колоннады храмового комплекса), а часть так и валялась в хаотичном порядке.

Наше внимание привлекли плоские торцевые поверхности некоторых цилиндрических сегментов древних колонн. Были тут такие сегменты, которые имели торцы со «стандартными» признаками колонн античного времени – с типичными следами ручной обработки поверхности и круглым пятном намеренного огрубления поверхности в центре под раствор или мастику, которые иногда использовались для обеспечения дополнительного сцепления между сегментами колонны. Наиболее вероятно, что такие сегменты являются частями колонн, которые ставились уже в ходе античного ремонта храма Баала.

 

Но попадались и совершенно иные следы на торцах колонн. Здесь довольно тщательную шлифовку поверхности (гораздо более качественно выполненную) сопровождали странные следы инструмента, имеющие абсолютно нехарактерную для ручной обработки регулярность. Выглядят эти следы так, как будто кто-то вкручивал зачем-то крупные шурупы между двумя сегментами колонны.

Буквально за несколько месяцев до этого (в ноябре 2008 года) в Египте мы видели в чем-то схожие следы на огромных (в десятки тонн) блоках перекрытия храма богини Хатхор в Дендере. Но там это больше было похоже на следы миниатюрного отбойного молотка. Позднее – в октябре 2010 – мы обнаружили точно такие же следы, как и в Пальмире, на больших блоках древнего мегалитического сооружения возле Храмовой горы в Иерусалиме. И везде это вызывало жаркие споры о том, что же за инструмент их оставил.

С одной стороны, можно было бы предположить, что это – следы обычного (но чуть скругленного) зубила. Однако регулярность следов от отдельных ударов по такому зубилу была буквально запредельной – даже при фантастически поставленной руке мастера она кажется невозможной.

Второй вариант – тоже простой ручной инструмент. Но не обычное зубило, а имеющее ряд выступающих зубцов. При этом движение такого инструмента должно было совершаться перпендикулярно движению простого зубила без зубчиков. Однако такому инструменту совершенно не соответствовал явно округлый характер некоторых углублений, которого невозможно добиться в результате одного направленного удара по зубилу с зубчиками.

Посему возникал и третий вариант – действительно что-то похожее на «буравчик». Но тогда это должен был быть машинный (!) инструмент. Любопытно, что в пользу именно этой версии говорят не только некоторые параметры этих следов, но и аналогичные следы на современной плитке, которой были выложены дорожки для пешеходов на пропускном пункте в Долину Царей в египетском Луксоре. Эти-то следы явно были оставлены именно промышленным способом!..

 

Как бы то ни было, споры по поводу «шурупообразных» следов не прекращаются до сих пор, поскольку для однозначных выводов не хватает аргументов ни у одной из сторон.

К сожалению, не смогли помочь нам в разрешении этого спора и образцы с поверхности на торце колонны, которые мы взяли в Пальмире. Наши надежды найти тут какие-нибудь микрочастицы обрабатывающего инструмента не оправдались. Не нашли мы их и на образце, который взяли с блоков внутри храма Баала. Впрочем, нулевой результат тут вполне объясним – использованный при строительстве комплекса храма Баала материал (частично мраморизованный известняк) очень мягкий для того, чтобы приводить к значительному стачиванию инструмента…

И еще одно небольшое наблюдение. Александр Дымников, бывший с нами до того в Южной Америке, обратил внимание на ступенчатый орнамент, который украшал навершие колоннады вокруг храма Баала. Этот орнамент является достаточно типичным украшением на Востоке и встречается с древнейших времен – его можно видеть, например, и в иорданской Петре, и в персидском Иране. Но этот же орнамент широко распространен в Южной Америке.

Конечно, это может быть полностью случайным совпадением, ведь орнамент основан на довольно простой геометрической фигуре – обычной ломаной линии. Однако данный орнамент очень часто встречается именно на тех высокотехнологичных сооружениях в Перу и Боливии, которые явно относятся именно к цивилизации «богов»…

 

В целом можно констатировать, что комплекс храма Баала имел ряд признаков, по которым его можно отнести к сооружениям древней высоко развитой в техническом отношении цивилизации. Тут мы не нашли таких явных следов высокотехнологичных инструментов, как в Айн-Даре, но по совокупности описанных выше особенностей его все-таки можно отнести именно к цивилизации «богов».

Увы, только лишь в статусе бывшего сооружения.

Даже когда и если кто-нибудь сможет восстановить взорванный храм, он вряд ли сможет воспроизвести те нюансы и детали, которые нам посчастливилось застать в ходе его осмотра в 2009 году…

Музей Пальмиры

О музее Пальмиры, к сожалению, приходится также говорить уже в прошедшем времени. Музей неизбежно должен был подвергнуться разграблению в ходе вооруженных беспорядков, что и случилось. Вдобавок, торговля древностями на «черном рынке» составляет одну из важнейших частей дохода ИГИЛ, и боевики не могли пройти мимо находок на территории столь известного в мире памятника, каким является Пальмира. Так что надеяться на то, что от коллекции музея Пальмиры останется хоть что-то, особо не приходится…

Как и в других музеях Сирии, в Пальмирском музее снимать было запрещено, так что и тут нам приходилось «партизанить», старательно избегая смотрителей. Часть фотографий этой коллекции, сделанных опять-таки «от бедра», я уже приводил ранее в качестве иллюстраций, поэтому остановлюсь здесь еще лишь на некоторых.

27 июня 2015 года боевики уничтожили статую «Лев Аллат», которая стояла во дворе музея. То ли боевикам нужно было таким образом поднять цену на «черном рынке» для оставшихся древностей из коллекции Пальмирского музея, то ли она была слишком большой и известной для ее продажи и таким образом не представляла для них ценности, то ли «языческое» изображение вызывало у них какой-то подсознательный страх. Как бы то ни было, статуя «Лев Аллат», изображавшая льва с газелью возле его ног, перестала существовать.

 

Впрочем, подобное варварски-пренебрежительное отношение к этому льву проявляется не впервые. Когда статуя была обнаружена в 1977 году группой польских археологов под руководством доктора Михала Гавликовского, она, будучи разобранной на части, использовалась в качестве фундамента древнего храма. В 2005 году статуя была реставрирована и восстановлена согласно своему первоначальному внешнему виду – как рельеф, выпрыгивающий из стены.

Статуя была сделана из известняка, имела высоту 3,5 метра и весила 15 тонн. Как утверждается, изготовлена она в начале I века, хотя объективного метода определения времени обработки камня ныне не существует, и реальный возраст статуи может быть совсем другим.

Изначально, как полагают историки, статуя льва, охраняющего газель, украшала храм богини Аллат. Аллат (Ал-Лат или Аль-Лат) была древнеарабской и древнешумерской богиней неба и дождя.

Лев считался супругом Аллат. А газель символизировала нежные и любящие черты Аллат. Смысловое содержание композиции, как полагают, отражало запрет на кровопролитие под угрозой возмездия Аллат. В пользу этой версии говорит то, что на левой лапе льва была частично поврежденная надпись на пальмирском языке – «Аллат благословит любого, кто не прольет кровь в святилище».

Можно, конечно, считать, что эта фраза обещает защиту богиней тех, кто укрылся в ее храме от нападающих (точнее – призывает нападающих пощадить укрывшихся в храме). Но можно дать ей и совсем другую трактовку, согласно которой данная фраза призывает не проливать кровь во время богослужения, то есть означает фактически запрет на кровавые жертвоприношения!..

 

В связи с этим, на мой взгляд, стоит вспомнить некоторые исторические детали.

На ранних стадиях утверждения ислама пророк Мухаммед ради заключения мира с курайшитами (правящим племенем древней Мекки) вынужден был включить в свой пантеон Ал-Лат как жену (или дочь) Аллаха. Однако тут возникало непреодолимое двойное противоречие, ведь ислам – после христианства, отвергнувшего жертвоприношение животными, – эти жертвоприношения возрождал и при этом вынужден был иметь в своем пантеоне богиню, которая, во-первых, выступает против этого, а во-вторых, самим своим существованием нарушает принцип главный принцип монотеизма (наличие только одного бога). Так что вскоре, после утверждения и укрепления ислама, Ал-Лат была исключена из пантеона, ее идол был низвергнут, шатер для поклонения Ал-Лат сожжен, да и само поклонение ей было объявлено вне закона.

«Не обращайте больше лицо свое к Ал-Лат, ибо Господь обрек ее на гибель;

Как можно довериться терпящей поражение?

Когда ее жгли, она не сумела воспротивиться пламени,

И спасти свои камни, нет у нее ни могущества ни власти.

Помните – когда эти места посетит Пророк,

А затем отправится дальше, никто из молящихся ей не останется жив»

(«Предупреждение племени тафик»).

В свете этих событий прошлого, уничтожение боевиками статуи «Лев Аллат» приобретает совсем иной смысл, нежели просто страх перед изображением или погоня за наживой.

Однако вряд ли простой боевик был знаком с подобными тонкостями истории. Так что если именно они стали причиной уничтожения статуи, то приказ об этом должен был отдавать кто-то гораздо более образованный. Заметим, что уничтожать древнее наследие Пальмиры боевики начали именно со статуи «Лев Аллат», но сделали это не сразу –  около полутора месяцев исламисты почему-то не замечали наличия статуи из храма богини, отвергнутой их религией. А после уничтожения статуи пришел черед храма Баал-Шамина и храма Баала (Бэла) – двух остававшихся в более-менее целостном состоянии храмов «языческих» богов. И только уже потом наступила очередь «светских» сооружений – погребальных башен и Триумфальной арки…

 

И еще о тонкостях истории.

В погребальных сооружениях Пальмиры археологи обнаруживали барельефы, которые, по всей видимости, изображали похороненных там. Эти барельефы хранились в музее Пальмиры, и многие из них были представлены в экспозиции на обозрение посетителей. Их там было так много, что по истечении некоторого времени осмотра взгляд «замыливался» и лишь проскальзывал по очередному такому портрету. Так было и со мной. И вдруг мой взгляд зацепился за что-то знакомое и сконцентрировался помимо моей воли. Со стены Пальмирского музея на меня смотрел… великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин!

Когда я обратил на это внимание нашего гида Захара, он сказал, что это – портрет жителя Пальмиры финикийского происхождения. И тут же мне вспомнилась версия, которая попалась в какой-то исторической работе, просмотренной перед поездкой, и над которой я тогда лишь мысленно посмеялся. Версия гласила о том, что предки финикийцев вышли из Эфиопии. Казалось бы – где Финикия, и где Эфиопия!?.

Но ведь прадед Пушкина по материнской линии – Абрам Петрович Ганнибал, слуга и воспитанник Петра I, был в детстве вывезен как раз из Эфиопии. А тут финикиец, как две капли воды на него похожий!.. Получалось, что в музее Пальмиры хранилось зримое подтверждение этой странной исторической версии о выходе предков финикийцев именно из далекой африканской Эфиопии.

Дура-Европос

Один день у нас был запланирован для поездки из Пальмиры в Дура-Европос и Мари – древние города, располагавшиеся на Евфрате, то есть города Междуречья. В 2009 году соседний Ирак уже вовсю полыхал, и никаких шансов увидеть древние сооружения на его территории не было (да и до сих пор подобная возможность даже не просматривается). В этих условиях Дура-Европос и Мари все-таки предоставляли хоть какую-то возможность ознакомиться с древними строительными традициями Междуречья не на картинках, а то что называется вживую. Это и было основной целью их посещения.

 

Дура-Европос – античный город на Евфрате (вблизи современного селения Калат-эс-Салихия), расцвет которого пришелся на то же время, что и расцвет легендарной Пальмиры.. Географические координаты – 34°44′51″ с.ш., 40°43′48″ в.д.

Город был основан около 300 года до нашей эры царем Селевком I Никатором для размещения своих солдат на месте заброшенной ассирийской крепости. Царь назвал его Европос – по названию македонского города, в котором родился сам Селевк. Двойное название Дура-Европос является уже современным («Дура» на семитских языках, на которых говорили на Ближнем Востоке того времени, означает «крепость»). И это была действительно крепость, которая стояла на высоком берегу среднего Евфрата, защищенная с трех сторон крутыми обрывами. Четвертая же сторона, примыкающая к Сирийской пустыне, была обнесена высокой мощной стеной с башнями.

Размеры Дура-Европос составляли примерно 700 на 1000 метров. Город был спланирован с пересекающимися под прямым углом улицами еще в селевкидское время, от которого ныне сохранились агора, остатки храмов и цитадель. С течением времени Дура-Европос превратился из сугубо военного лагеря в крупный торговый центр, и гражданские лица стали превалировать в городе. Однако население можно назвать гражданским лишь условно, поскольку в военное время земледельцы вставали в строй.

Примерно в 100 году до нашей эры Дура-Европос был захвачен парфянами. От парфянского времени сохранились дворец, руины многочисленных храмов (Баала, Артемиды-Нанайи, Атаргатис, Зевса Кюриоса, Зевса Теоса) с фресками и рельефами. Особенно знаменит из них так называемый храм «Пальмирских богов», в котором сохранились фрески, изображающие ритуальные жертвоприношения.

В 165 году нашей эры Дура-Европос перешел под власть Рима и стал самым восточным городом Римской империи. Большинство археологических находок относятся именно к этому периоду времени. К римскому времени относятся также укрепления, термы (бани) и некоторые храмы, в том числе христианская церковь, синагога и храм Митры.

В 256 году после ожесточенной схватки, ход которой по сохранившимся следам археологи восстановили чуть ли не мельчайших деталей, город захвачен войсками Сасанидов. Жители Дура-Европос были истреблены персами, город опустел и естественным образом «законсервировался», став в начале ХХ века настоящей археологической сенсацией.

 

О существовании города было известно долгое время только из письменных источников. В апреле 1920 года солдаты-индусы под командованием капитана Мерфи из размещенных на Ближнем Востоке английских войск рыли траншею возле неизвестных развалин на высоте Салихийе. Вдруг под песком открылась свежая, прекрасно сохранившаяся роспись на стене, изображающая сирийского священника. Так был найден Дура-Европос, или, как его иногда называют журналисты – Помпеи сирийской пустыни.

Французские и американские археологи сразу же начали раскопки города, но из-за неспокойной обстановки в регионе работы вскоре пришлось свернуть. Археологические находки с этих раскопок были перевезены в Музей Лувра. В 1930-х годах город исследовала экспедиция, которую финансировал Йельский университет (США), где в итоге и оказались многие находки, обнаруженные в ходе этой экспедиции. Наиболее важные находки были сделаны под руководством историка М.И.Ростовцева, который эмигрировал в Америку сразу после революции. Следующие же раскопки проводились уже в 1980-х годах…

Как ни странно, именно уничтожение города персами позволило множеству памятников культуры сохраниться до наших дней. Так, например, в ходе раскопок 1930-х годов была обнаружена синагога с уникальными прекрасно сохранившимися фресками. Синагога примыкала к городским стенам и была построена по образцу соседних языческих храмов. При наступлении персов, в ходе укрепления обороняющимися внешних стен города, крыша синагоги была разобрана, часть стен срезана наискось, а внутреннее помещение доверху заполнено песком, что в крайне сухом местном климате способствовало сохранению значительной части росписей практически без изменений на почти две тысячи лет.

Обнаруженная в синагоге греческая надпись гласит, что строил ее «старейшина евреев» Шмуэль бен Иди при помощи некоторых членов общины, а арамейская надпись указывает дату ее постройки – 244-245 год, то есть буквально за десять лет до гибели города. Под этой синагогой были обнаружены остатки другой, меньшей по размерам, построенной в конце II – начале III века и украшенной декоративной росписью (геометрическим и растительным орнаментом).

Во многом именно благодаря хорошо сохранившимся фрескам Дура-Европос широко известен миру, однако непосредственно на месте ныне практически ничего не осталось кроме голых руин – все значимые находки оттуда вывезены. Так, скажем, фрески из синагоги были перевезены в Дамаск и ныне выставляются в отдельном зале Национального музея.  А фрески из так называемого храма Пальмирских богов и храма Митры перекочевали в Йельскую художественную галерею (США)…

Находки археологов определенно указывают на то, что у жителей Дура-Европос существовала традиция щедро украшать храмы своих богов красочными фресками. И такое богатое живописное украшение резко контрастирует с суровой аскетичностью интерьера Пальмирского храма Баала, где не было обнаружено ни малейшего намека на какие-то росписи. Между тем, как уже указывалось ранее, время существования Дура-Европос полностью совпадает с периодом взлета античной Пальмиры. Столь кардинальное отличие храмов на фактически одной территории является еще одним косвенным указанием на то, что храм Баала в Пальмире выстроен вовсе не в античное время…

 

Геологические особенности Междуречья характеризуются тем, что в данном регионе камень является редкостью, и основным строительным материалом в древние времена тут была глина. Поэтому в Дура-Европос, в отличие от многих других городов на территории Сирии, камень в строительстве не использовался.

Порой можно встретить утверждение, что сооружения в Дура-Европос строились из обожженных глиняных кирпичей. Такой способ действительно широко практиковался в это время, однако в Дура-Европос дело обстояло несколько иначе.

Использовавшийся тут строительный материал – это не совсем глина, а ее естественная природная смесь с гипсом – от небольших кристаллов до заметного размера кусков камня. Эту породу жители Дура-Европос выбрали не случайно – залежи гипса располагаются неподалеку от города. Природный кристаллический гипс – весьма мягкий материал. Его твердость по шкале Мооса равна всего 2, то есть его можно обрабатывать даже просто твердой палкой. Поэтому местные строители не лепили кирпичи из глины, а просто вырезали из смеси глины с гипсом блоки необходимых им размеров и формы, которые затем уже скрепляли между собой глиной.

И обжигать они ничего не обжигали. Во-первых, потому что уже сразу получали блоки, в достаточной мере сохраняющие форму. А во-вторых, при обжиге кристаллический гипс превращается в обычный белый порошок, и кирпичи-блоки из такого материала не становились бы прочней, а наоборот – рассыпались бы на бесформенные куски.

 

Собственно, на этом и закончились наши наблюдения в Дура-Европос. Руины не представляли ничего особо интересного, поскольку демонстрировали крайне низкий технологический уровень. Впрочем, строителям Дура-Европос за счет особенностей выбранного материала хватало и самых простых технологий, чтобы выстроить целый город с оборонительными стенами и башнями, домами и храмами.

И можно добавить лишь один важный момент. Несмотря на то, что Дура-Европос относится к рубежу нашей эры, использованные его строителями технологии находятся на уровне технологий ранее описанной Эблы, которая аж на две тысячи лет его старше. И, как мы увидели далее, на уровне технологий строителей города Мари, который еще древнее.

Мари на Евфрате

Мари (ударение на первом слоге) – один из наиболее значительных городов-государств Месопотамии в III–II тысячелетии до нашей эры. Ныне это селение Тель-Харири в 25 километрах к северу от иракской границы и 2,5 километрах к западу от современного русла реки Евфрат. Географические координаты – 34°27? с.ш. 40°55? в.д.

Долгое время название Мари было известно только узкому кругу специалистов по истории Древнего Востока. Но и их знания основались лишь на редких упоминаниях названия Мари в отдельных шумерских, аккадских, хеттских и ассирийских надписях. В основном было известно, что некогда существовал город Мари и находился он в стране Хама, расположенной к северо-западу от Вавилонии, по среднему течению Евфрата, у устья одного из его притоков – реки Хабур. Правда, во время раскопок в Вавилоне была найдена даже статуя Пузур-Иштар, царя Мари (голова этой статуи хранится ныне в Переднеазиатском музее Берлина), но в основном историкам приходилось все-таки ориентироваться на древние тексты.

Обнаруженные в Ниппуре глиняные таблички характеризовали Мари как важный экономический и политический центр. Сведения, относившиеся к более позднему времени, указывали, что в конце III тысячелетия до нашей эры Мари достигло небывалого расцвета. Среди этих сведений содержались и восторженные сообщения путешественников, посетивших Мари и поражавшихся красоте города, жизнерадостности его жителей, образцовому порядку в стране. Так, царь Угарита послал своего сына в Мари, который подтверждал, что даже самые красочные описания бледнеют перед действительностью. А один из древних текстов утверждал, что Мари был десятым городом, основанным после Потопа…

 

Открытие Мари, ставшее одной из главных археологических сенсаций первой половины ХХ века, как это часто бывает, началось со случайной находки. Летом 1933 года бедуины, копавшие могилу для своего умершего собрата, случайно нашли на холме Телль-Харири, расположенном на берегу Евфрата, загадочную статую без головы. Статуя изображала человека, одетого в длинную юбку, украшенную богатой, равномерно расположенной бахромой. По низу статуи тянулась загадочная клинопись.

О находке арабы немедленно сообщили лейтенанту Кабане, начальнику французского военного поста в Абу-Кемале — небольшом местечке на границе Сирии с Ираком. Лейтенант приказал аккуратно извлечь ее из земли и доставить в Абу-Кемаль. После этого Кабане решил съездить непосредственно на место находки, где, побродив вокруг холма, он обратил внимание на лежащие в разных местах поблизости большие камни (бедуины обычно клали их на могилы, чтобы защитить тело умершего от бродивших вокруг гиен и шакалов). Но камни – редкость на Евфрате. И их наличие здесь определенно указывало на то, что извлечены они из каких-то древних развалин.

Кабане незамедлительно послал начальству подробный рапорт о находке. В октябре 1933 года его доклад уже поступил к Рене Дюссану, хранителю восточных древностей музея в Лувре. Далее события развивались стремительно. 20 октября Дюссан позвонил 32-летнему профессору Андре Парро, которому до этого уже неоднократно доводилось принимать участие в раскопках на Ближнем Востоке и в Ираке, и предложил ему немедленно выехать во главе археологической экспедиции в Абу-Кемаль.

Едва ли найдется какое-либо другое археологическое предприятие, которое привело бы к такому молниеносному и значительному успеху, как раскопки Мари. Первой же находкой, сделанной учеными, стала статуя длиннобородого мужчины в одежде из шкур с открытым правым плечом, на котором была клинописная надпись, гласившая: «Ламги-Мари я, царь Мари… Великий жрец-правитель бога Энлиля, который посвящает свою статую Иштар». Таинственный город, долгое время ускользавший от археологов, был открыт, что называется, с первой лопаты. Это стало одним из самых сенсационных открытий французской археологии.

Вскоре холм Телль-Харири уже напоминал встревоженный улей – раскопки пошли полных ходом. И постепенно из под земли начал показываться большой город.

Археологические работы продолжались почти четверть века и приостанавливались лишь на время Второй мировой войны. Исследовательская группа вскрыла более 80 гектаров древнего города. Когда Андре Парро в 1957 году временно прекратил свои раскопки, он уже имел славу одного из авторитетнейших археологов мира, а его заслуги перед наукой были отмечены орденом Почетного легиона и должностью главного хранителя национальных музеев Франции. Позднее археологические работы были возобновлены и продолжались вплоть до последнего времени.

 

В ходе раскопок было обнаружено не менее восьми последовательно сменявших друг друга напластований, древнейшее из которых, по оценке археологов, восходит к концу IV тысячелетия до нашей эры. Но основные сооружения относятся к III и II тысячелетиям до нашей эры.

В центре города возвышался традиционный для Месопотамии зиккурат – ступенчатое пирамидообразное сооружение. К III тысячелетию до нашей эры относятся главные храмы Мари – богини Иштар (Инанны) и богини Нингурсаг. Были также найдены храмы Дагана и других богов, дома и мастерские. Но самым большим сооружением оказался царский дворец, который насчитывал более 300 комнат и внутренних дворов, занимая площадь более трех гектаров. Помимо собственно покоев царя и различных сопутствующих помещений в нем находились домашние молельни, рабочие помещения для писцов и ремесленников и даже школа.

Архитектурный ансамбль дворца был жемчужиной древнего Востока. Путешественники из дальних стран приезжали, чтобы посмотреть на это чудо. Один купец из древнего финикийского порта Угарит писал с восхищением: «Я видел Мари».

Царский дворец был окружен защитной стеной. Единственные ворота на северной стороне обеспечивали надежную защиту – вход во дворец защищали две могучие башни. Многочисленные переходы вели к большому внутреннему двору. Здесь протекала официальная и административная жизнь государства, здесь царь принимал послов и курьеров. Палата аудиенций вмещала сотни людей. Отсюда широкий коридор вел к царским апартаментам и тронному залу.

Стены многочисленных залов дворца, местами сохранившиеся на высоту до пяти метров, украшали многочисленные росписи с изображениями богов и богинь, сцен битв и повседневной жизни. На одном большом фрагменте была изображена сцена возведения царя на престол. Церемонию возведения проводила властительница неба Иштар, которая показана стоящей на спине льва. Коронация царя происходила на фоне мифического сада, напоминающего описание рая в Библии – деревья в саду охраняются богами и херувимами и орошаются четырьмя потоками, вытекающими из одного источника.

 

Царя, коронация которого изображена на этой фреске, звали Зимри-Лим. Он правил Мари в XVIII веке до нашей эры. Именно с этим царем оказалось связано наибольшее количество находок во дворце, поэтому его иногда даже называют дворцом Зимри-Лима, хотя сооружение это намного старше, и его возведение относится еще к III тысячелетию до нашей эры.

В 1965 году при раскопках дворца был найден клад, хранившийся в небольшом кувшине. Это так называемое «сокровище Ура» представляет собой дар, который, как гласит надпись на кувшине, был прислан царю Мари Месаннипаддой, царем Ура. «Сокровище Ура» включает многочисленные цилиндрические печати, статуэтки из бронзы и слоновой кости. Но самый впечатляющий объект клада – львиноголовый орел высотой 12,8 сантиметра с распростертыми крыльями. Его крылья и тело сделаны из ляпис-лазури, голова и хвост – из тонкого золотого листа, заполненного битумом.

 

В развалинах Мари были обнаружены великолепные скульптуры, выполненные из алебастра или мягкого известняка. Они изображают портреты царей и знати – стоящие или сидящие персонажи, полуобнаженные, одетые в широкие пышные юбки. Руки статуй скрещены на груди, что характерно для всего Междуречья, с которым культура Мари была тесно связана. Особенно поражают огромные глаза статуй, выполненные из ляпис-лазури и перламутра. Часть этих произведений древних мастеров сегодня хранится в Лувре, другая – в музеях Сирии.

Большая часть скульптур была найдена в храмах. Так, например, в храме Иштар только за два сезона раскопок было зарегистрировано не менее 111 находок, которым соответствуют либо целые статуи, либо их фрагменты. В храмах Нинни-заза и Иштарат было собрано не менее 350 инвентарных единиц статуй и фрагментов (различные фрагменты могут принадлежать одной статуе, и потому нельзя достаточно точно определить, сколько всего статуй было в одном святилище).

Пожалуй, самая знаменитая статуя – статуя Иштар (Инанны) – была найдена все-таки во дворце, в зале № 64, где она выполняла роль фонтана. Ныне статуя находится в музее Алеппо (см. ранее).

 

Архив Зимри-Лима

Однако важнейшей находкой стало обнаружение так называемого «архива царя Зимри-Лима» – глиняных табличек с многочисленными записями. В общей сложности было найдено 24600 клинописных табличек на аккадском языке (иногда называется количество аж в 33 тысячи табличек, но это сомнительные данные) – понадобилось несколько колонн грузовиков, чтобы вывезти таблички из Мари. И это было выдающееся открытие.

Как потом выяснилось, это был государственный архив Мари, содержащий личную переписку царей и важнейшие правительственные акты. Относился он к правлению Зимри-Лима, поэтому и известен ныне под названием «архив Зимри-Лима». Пережив разрушения и пожары, архив стал поистине бесценным источником информации о древних временах. Результатом его обнаружения и прочтения табличек стало значительное увеличение знаний об особенностях древней жизни не только в самом городе, но и на обширном пространстве вокруг, а также уточнение сведений по некоторым нерешенным вопросам, например, в области хронологии.

Таблички рассказывают о жизни в древнем городе и деятельности царской администрации. Одни содержат правила религиозных ритуалов, другие – царские указания чиновникам, третьи – отчеты о строительстве каналов. Найдены именные списки около двух тысяч городских ремесленников, указания надсмотрщикам, поручения архитекторам, а также расчеты с торговцами.

Около четверти архива составляют таблички дипломатического и политического содержания, позволившие ученым понять систему вассальных отношений и характер дипломатических связей в Древней Месопотамии. В частности, документы указывают на существование тесных экономических, политических, религиозных и культурных связей Мари, в период нахождения под властью западносемитских династий, с Сирией и Северным Ханааном, заселенными родственными племенами. В документах упоминается финикийский Библ (ныне Библос в Ливане), а также ханаанские города Хацор и Лаиш. Довольно подробно описано военное противостояние с Эблой (см. ранее)…

Любопытная деталь – французский исследователь Жорж Доссин отмечает, что название города записано тождественно имени бога Мера (древнего бога бури Северной Месопотамии и Сирии). На этом основании Доссин пришел к заключению, что Мари назвали в честь этого бога, который считался покровителем города.

 

В ходе перевода текстов были обнаружены таблички, которые вызвали сильнейший интерес и энтузиазм библеистов.

«Когда ученые начали расшифровывать хроники, рапорты и переписку государства Мари, обнаружилась удивительная вещь: упоминаемые в этих документах названия городов Нахур, Фаррахи, Сарухи и Фалеки, поразительно похожие на имена родственников Авраама – Нахор, Фарра, Серух и Фалек. Кроме того, там говорится о племенах Аваирам, Иакоб-эль и даже о племени Вениамин, которое появилось на границе и досаждало жителям Мари. Налицо вероятность того, что имена Авраама, его внука Иакова и самого младшего из сыновей Иакова, Вениамина, находятся в непосредственной связи с названиями этих племен». (З.Косидовский, «Библейские сказания»).

Города Харан и Нахор, упоминаемые в Библии как прародина патриархов, находились, согласно архиву Зимри-Лима, в зависимости от Мари и управлялись его наместниками. Оба города были центрами брожения, направленного против Мари. В частности, в Нахор часто направлялись военные подкрепления для подавления мятежей племен хабиру.

Упоминаемые в документах Мари интенсивные миграции семитских племен и караванные пути между Северной Месопотамией, Сирией и Северным Ханааном, по мнению сторонников Ветхого Завета, позволяют воссоздать исторический фон библейского повествования о передвижениях патриархов между Месопотамией и Ханааном.

Еще более категоричен был сам Андре Перро.

«Ассириологи, разбираясь с перепиской между правителями и областными управляющими царства Мари, натолкнулись на другие таблички, на которых был целый ряд следующих друг за другом знакомо звучащих имен из Библейской истории: Фалек, Серух, Нахор и Фарра, и Аран… Имена предков Авраама возникают из глубины времен… Документы царства Мари предоставили потрясающие доказательства того, что Библейские истории о патриархах – это не «религиозные легенды», за которые их часто и охотно принимают, а рассказы, описывающие то, что происходило в исторический период, который можно точно датировать… Находки в Мари подтвердили точность дат по Библии» (А.Парро, «Шумер: Рассвет Искусства»).

Однако энтузиазм сторонников версии о достоверной подлинности сведений, сообщаемых Ветхим Заветом, через некоторое время резко пошел на убыль. Дело в том, что среди архива содержались также тексты так называемого «религиозного характера», то есть древние легенды и предания жителей Мари. Буквально сразу же после перевода этих текстов Ватикан (который, конечно же, не мог не проявить интерес к архиву, вызвавший такой бурный восторг библеистов) наложил строжайший запрет на обнародование этих переводов. Какая-либо их публикация была категорически запрещена. По непроверенной информации, часть архива после этого перекочевала в «закрома» Ватикана. Другая же часть так и остается ныне в коллекции Лувра, куда архив был вывезен сразу же после его обнаружения.

 

Чем же так «провинился» перед Ватиканом архив Зимри-Лима?..

Сколь-нибудь точной информации о содержимом «запрещенных» табличек нет. Наш гид Захар, ссылаясь на некие публикации арабских и европейских источников, утверждал, что если современное человечество познакомится с содержанием этой части архива из Мари, то будут подорваны все религиозные основы и будет поставлена под сомнение вся человеческая история – в том числе как Ветхий Завет в целом, так и его части, касающиеся Всемирного Потопа, происхождения человека и устройства Вселенной.

И с большой гордостью за свою страну Захар приводил нам слова Андре Парро, который говорил, что каждый современный цивилизованный человек должен признать, что у него две родины – там, где он родился, и Сирия (как исток человеческой цивилизации на Земле)…

Как бы то ни было, но количество публикаций, связанных с переводом текстов из архива Зимри-Лима, резко сократилось. И на настоящий момент опубликованы переводы всего 5-6 тысяч табличек, то есть менее четверти архива. Пытаясь хоть как-то объяснить столь странный факт, некоторые историки списывают его на последствия обнаружения в 70-х годах ХХ века архива города Эблы (см. ранее) – дескать, «открытие Эблы оттеняет значение Мари как самобытного культурного явления». На мой взгляд, «объяснение» это довольно неуклюжее. Тем более, что, как уже указывалось ранее, и с архивом Эблы связаны аналогичные проблемы…

История Мари

Возникновение города Мари представляет собой весьма немалую загадку. Несмотря на имеющиеся заявления о том, что история Мари уходит своими корнями в IVтысячелетие до нашей эры, историки ныне утверждают, что город основан в 2900 году до нашей эры (то есть в начале III тысячелетия до нашей эры) – причем не на основе какого-то более раннего поселения, а в качестве сразу заранее спланированного целостного города, предназначенного для того, чтобы осуществлять контроль за торговыми потоками как по Евфрату, так и между шумерским югом и регионом Леванта (то есть Средиземноморским побережьем).

Этот первый город (Город I) имел круглую форму диаметром 1,9 километра. Границей города служила плотина из глины, предназначенная защищать город от наводнений. Внутри нее располагался пояс садов, который окружал непосредственно поселение, дополнительно защищенное мощной (также круглой в плане) стеной толщиной 6,7 метра и высотой от 8 до 10 метров, усиленной оборонительными башнями. Город имел центральную насыпь, на которой не найдено ни храмов, ни дворцов – обнаружены лишь остатки какого-то административного сооружения. Этот Город I изучен довольно мало, поскольку раскопки затрудняет современное поселение, но утверждается, что его внушительные здания были построены на прочных каменных основаниях и что главной деятельностью городка была металлургия.

Поражают грандиозные масштабы строительства – помимо возведения самого города была создана сеть оросительных каналов, соединенная с озером (предположительно искусственного происхождения!), а также специальный канал для обеспечения водоснабжения и прохода кораблей с Евфрата к городу, удаленному от реки на три километра. Более того, так как у Евфрата очень быстрое течение, позволяющее плавать на судах только вниз по реке, был создан дополнительный параллельный Евфрату судоходный канал длиной 120 километров!..

Отметим попутно, что здесь наблюдаются определенные аналогии с городами хараппской цивилизации в долине Инда, многие из которых точно также возникли фактически на пустом месте, имея заранее рассчитанную планировку и мощные гидротехнические сооружения подобного же масштаба. Кстати, время строительства городов в долине Инда практически совпадает со временем строительства первого города Мари.

И еще одно совпадение – как и в Мари, в некоторых городах долины Инда имелись многочисленные металлургические мастерские. Между тем оба этих региона характеризуются полным отсутствием каких-либо металлических руд, поэтому местные мастера могли работать только уже с металлическими «полуфабрикатами» (слитками металлов), привозимыми из других мест, что требовало наличия развитых каналов поставки этих «полуфабрикатов»…

 

Город I связывают с начальным периодом Мари, который называют Первым Царством. Шумерский список царей содержит шесть имен одной из династий царей Мари этого времени, которые упоминаются и в тексте, относящемся к старо-вавилонскому периоду. Конец Первого Царства историки относят ко времени около 2550 года до нашей эры, когда Мари был заброшен по неизвестным причинам. Хотя по другой версии, город продолжал быть обитаемым, но активность городской деятельности резко снизилась.

Как бы то ни было уже к 2500 году до нашей эры, как утверждают историки, город был восстановлен или просто перестроен по новому плану, но с сохранением круглой формы периметра (Город II). Новый город был тщательно спланирован таким образом, чтобы вновь выстроенные улицы имели уклон от поднятого центра города к его периферии. Это обеспечивало дренаж дождевой воды. Была восстановлена оросительная сеть и канал, связывавший город с Евфратом. Так что масштабность работ также была грандиозной. И с этого времени начинается период Второго Царства.

Могущество Мари, которое всегда опиралось на контроль за торговлей между западной и северной Сирией и Месопотамией, значительно возросло. Об этом, в частности, свидетельствует богатство содержимого храмов Нинни-заза, Иштар, Иштарат, Нинхурсаг и ряда других (имена богов, которым они были посвящены, неизвестны), строительство которых относится к этому времени. На восточной части центральной насыпи был построен большой королевский дворец, который также служил храмом.

Во время Второго царства Мари было мощным и процветающим политическим центром, контролировавшим довольно обширную территорию. Царь Мари носил титул «Лугаль». Известно письмо царя Энна-Дагана, которое он в 2350 году до нашей эры направил в Эблу. Хотя в переводе этого текста есть спорные моменты, ясно, что в нем царь Мари упоминает своих предшественников и их военные достижения.

Период Второго Царства знаменуется соперничеством Мари с Эблой. В упомянутом письме царя Энна-Дагана говорится о том, что царь Ансуд вел длительную войну с Эблаитским царством и покорил много его городов, в том числе «земли Белан». Следующий царь Ша-Уму завоевал земли Раак и Нирум, однако затем наступает черед успехов Эблы – ее царь Кун-Даму нанес поражение Мари в середине XXV века до нашей эры. Затем военное противостояние продолжается. И в середине XXIV века до нашей эры, когда мощь Эблы снижается, ее царь Игриш-Халам вынужден заплатить дань царю Иблуле II, который упоминается в письме как покоритель многих городов Эблаитского царства.

 

Конец Второго Царства историки соотносят с захватом Мари аккадским царем Саргоном около 2300 года до нашей эры. Город был разрушен и сожжен.

В течение двух поколений Мари пустовал, а затем был восстановлен аккадским царем Маништушу. Начинался период Третьего Царства. Во главе города был поставлен подчиняющийся Аккаду военный губернатор – «шакканакку». Из Аккада присылались также жрицы в храмы Мари. На месте старого дворца была выстроена резиденция губернатора. Крепостные валы были восстановлены и усилены, а  внешняя защитная стена достигала 10 метров в толщину. Появились и новые храмы.

Во время ослабления Аккада Мари получает независимость, но использование титула «шакканакку» продолжается, хотя он уже передается по наследству. Губернатор фактически становится местным царем.

Во втором тысячелетии до нашей эры в регионе усиливаются прежде кочевые племена аморитов, представители которых постепенно занимают доминирующее положение. И в 1830 году до нашей эры власть в Мари получает Яггид-Лим, который становится основателем династии Лим. Но этой династии не достается спокойного времени для правления – регион раздираем многочисленными войнами. И уже в 1796 году до нашей эры Мари захватывает ассирийская армия Шамши-Адада I. Впрочем, и это не надолго – близится время уже известного нам Зимри-Лима…

После захвата Мари Шамши-Ададом наследник династии Зимри-Лим бежал в царство Ямхад (см. главу про Алеппо), враждебное Ассирии. Царь Ямхада Ярим-Лим тепло принял его и даже выдал за него свою дочь. После смерти Шамши-Адада Зимри-Лим при поддержке Ярим-Лима и знаменитого вавилонского царя Хаммурапи возвращает себе свое царство. Происходит это примерно в 1780 году до нашей эры.

 

Как союзник вавилонского царя Зимри-Лим помогал Хаммурапи в его войне с Малгиумом, Эшнунной и Эламом и вместе с ним захватил Ларсу. Во всех своих начинаниях Зимри-Лим координировался с органами общинного самоуправления, но чаще встречал сопротивление своих граждан, которые отказывались нести обременительные обязанности перед центральной властью. Администраторы царя были не в состоянии обеспечить нормальный ход общественных работ, в результате чего оросительная система оказалась в катастрофическом положении. Над Мари повисла угроза голода.

Хаммурапи предложил в качестве помощи 50 тысяч ослиных вьюков зерна; но, видимо, принятие этой помощи поставило бы Мари в зависимость от Вавилона, и Зимри-Лим отверг ее. Поскольку мирное подчинение не удалось, Хаммурапи перешел к военным действиям. Зимри-Лим смог собрать тридцатитысячное войско, но в 1761 году до нашей эры Хаммурапи разгромил его и подчинил Мари. По-видимому, он оставил на престоле Мари Зимри-Лима, но уже только в качестве своего наместника.

Однако вскоре в ответ на жестокости отряда вавилонских захватчиков в городе вспыхнуло восстание, что заставило Хаммурапи вновь взять Мари. Зимри-Лим, по всей видимости, был казнен. А Хамураппи «по велению Ану и Энлила разрушил стены Мари» и сжег царский дворец. Пожар во дворце способствовал сохранению глиняных табличек из архива Зимри-Лима.

Так внезапное разрушение и катастрофическая гибель Мари оказались (как и в случае с Дура-Европос) большой удачей для археологов – город погиб в момент своего расцвета. В том виде, в каком нашли его исследователи, Мари пролежал под землей три с половиной тысячелетия.

 

В ходе нынешней сирийской гражданской войны древние руины Мари оказались под контролем вооруженных бригад и подверглись крупномасштабному разграблению. Согласно поступающей информации, грабители в основном сосредотачиваются на царском дворце, общественных банях, храме Иштар и храме Дагана.

Что подсказали древние руины

Но и во время нашего посещения руины Мари находились в весьма заброшенном состоянии. Древний город практически не использовался в качестве туристического объекта. Скучавшие в обшарпанном вагончике смотрители так там и остались и даже не сопровождали нас при осмотре города, хотя кроме нас тут никого и не было – посетители здесь были весьма редкими гостями.

Поскольку все сооружения в Мари были выстроены из необожженного кирпича, древние стены весьма подвержены внешнему воздействию. Будучи извлеченными археологами из-под земли, они потеряли свою естественную защиту и теперь довольно быстро разрушаются на ветру. И только дворец, укрытый современным навесом, избегает этой участи. Хорошо еще, что ныне климат здесь сухой, и дожди тут – очень редкое явление. В противном случае все давно уже превратилось бы в оплывшие бесформенные неровности рельефа.

Впрочем, все, что имело хоть какую-то ценность, археологи при обнаружении сразу же вывозили отсюда, так что нашему взору были доступны лишь стены древних сооружений, многочисленные черепки керамики, да отдельные плиты, которые ранее служили постаментами для статуй. Плиты эти – из очень мягкого и непрочного камня. Материал – редко известняк, но чаще гипс, который от времени довольно сильно растрескивается, и постаменты просто не годятся к транспортировке и перевозке куда-либо.

 

Кое-где каменные фундаменты сооружений выглядывают из под земли. Это – обычный навал рваного камня, хотя местами камни вытянутой формы сложены поленницей. Полный примитив и довольно ненадежная конструкция. Так что заявление историков о некоем «прочном каменном фундаменте», на котором якобы возводились сооружения в древнем Мари, не соответствует реальности и указывает лишь на крайне низкую степень знаний технических дисциплин у самих историков, приводящую к неспособности оценить, что прочно, а что нет.

Кстати, основная масса камня фундаментов – гипс. Что не удивительно, поскольку Мари находится недалеко от Дура-Европос и жители двух городов явно использовали одно и то же месторождение. Но Мари гораздо древнее, и на его строительство явно использовался гипс получше качеством (однородней и прочнее). Судя по всему, за время существования Мари его жители вычерпали основные запасы качественного гипса, а жители Дура-Европос довольствовались лишь остатками, которые были существенно хуже по качеству…

Полностью разочаровал и местный зиккурат. Если не знать, что на нем стоишь, то и не определишь. Просто оплывшая горка тех же необожженных кирпичей из того, что у нас принято называть глиной, хотя тут больше подходит английский термин «mud bricks», в дословном переводе обозначающий «кирпичи из грязи».

Невзрачный вид этого зиккурата (в совокупности с другими сооружениями Мари и Дура-Европос) начал наводить меня на мысли о том, что различные авторы, пишущие книги по так называемой «альтернативной истории», совершенно напрасно и необоснованно уделяют так много внимания древним зиккуратам Междуречья. Ничего сложного в простом навале «кирпичей из грязи» нет. И преподносить зиккураты в качестве якобы выдающегося достижения инженерной и строительной мысли позволительно лишь историкам, не имеющим никакого образования в технических дисциплинах. Любому же «технарю» достаточно одного взгляда на зиккурат, чтобы констатировать, что это – полный примитив.

 

Буквально через полгода нам удалось осмотреть зиккурат в Чогха-Зомбиль на территории современного Ирана, то есть на другой стороне региона Междуречья. И хотя там зиккурат был выстроен уже из обожженных кирпичей, принципиальный вывод был тем же самым. Первоначальные сомнения, возникшие при посещении Дура-Европос и  Мари, здесь переросли в однозначное заключение, что зиккураты надо выводить за пределы изучения «альтернативной истории». И уж заведомо зиккураты Междуречья никоим образом нельзя ставить в один ряд с выдающимися пирамидами Египта. Это – принципиально разные сооружения!..

Арамейская Маалюла

Из Мари мы вернулись на ночлег в Пальмиру, откуда утром, бросив прощальный взгляд на античный город в лучах рассветного солнца, двинулись в сторону Дамаска. По пути нас ожидала еще одна остановка в Маалюле.

Маалюла – это небольшая деревушка в 55 километрах к северо-востоку от Дамаска, которая расположилась в живописном ущелье среди скалистых гор Каламун на высоте 1650 метров. Она знаменита своими храмами и тем, что ее жители разговаривают на местном наречии западного новоарамейского языка – близком родственнике того арамейского, на котором проповедовал Иисус Христос.

Один из наиболее известных местных храмов – это монастырь Святого Сергия и Бахуса, который возведен на месте языческого храма. Подобное встречается достаточно часто, но в данном случае были сохранены даже стены древнего храма, что уже бывает крайне редко. От языческого храма осталась и форма церкви – чашевидная с двумя алтарями. К сожалению, в доступных источниках нет информации, какому именно богу был посвящен этот языческий храм, а нынешние служители монастыря предпочитают не распространяться на эту тему.

Другой известный местный храм – монастырь Святой Феклы, с жизнью которой легенда связывает это поселение. Фекла была ученицей апостола Павла и проповедовала христианство. Монастырь возведен над пещерой, в которой, по преданию, умерла Фекла.

 

В Маалюле имеются и другие храмы, а также мечети, поскольку среди местных жителей не только христиане, но и мусульмане. В целом же, Маалюла – это место многочисленных паломников, которое к непосредственному предмету поисков нашей экспедиции не имело никакого отношения. Просто оно располагалось по дороге, и по настоянию нашего гида мы все-таки туда заехали. Ну, хоть верующие участники экспедиции получили дополнительный заряд бодрости…

В результате у нас осталась видеозапись прочтения местной монахиней молитвы «Отче наш» на арамейском языке (ей пришлось дважды ее повторить, поскольку в первый раз наш оператор не успел нажать кнопку записи), да одно полезное попутное наблюдение.

Дело в том, что кресты на христианских церквях в Маалюле обладают довольно специфической особенностью. Они не «плоские», как это имеет место у наших православных церквей, а «пространственные» – две основные перекладины обычного креста дополняет третья, идущая под прямым углом к плоскости основного креста.

Столь непривычная для нас трехмерная форма креста вызывала недоумение. Если исходить из канонического представления, что главный символ христианства выбран в форме креста, поскольку Христос был распят на кресте, то должен быть именно «плоский» крест. Тогда почему на церквях Маалюлы появилась третья, перпендикулярная перекладина, и что именно она означает?..

Вопрос этот весьма не простой, как могло бы показаться. Ведь значимые символы всегда имеют какое-то (пусть и сугубо мифологическое) обоснование и несут какой-то смысл. С одной стороны, на таком «пространственном», трехмерном кресте распинать кого-либо гораздо более неудобно, чем на плоском. Да и из истории нам известно, что римляне распинали приговоренных именно на плоских крестах. Но с другой стороны, храмы Маалюлы являются одними из древнейших, а следовательно должны иметь символику, которая стоит ближе к истокам соответствующих религиозных взглядов (как-никак та же Фекла застала же еще живого апостола Павла). Единственным вариантом выйти из этого противоречия является предположение, что изначально форма креста на христианских храмах была связана вовсе не с крестом, на котором распяли Христа, а с чем-то другим. Но тогда с чем?..

 

Еще задолго до Сирии (да и вообще до увлечения «альтернативной историей») меня занимал вопрос – а откуда на православных церквях в дополнение к простому кресту появился полумесяц, символ ислама, совсем другой религии?.. Сугубо на вольных визуальных ассоциациях тогда появилась версия, что это не просто символ, а вполне реальная… антенна (ну, или хотя бы ее упрощенная имитация). Крест – это собственно активная часть антенны, а полумесяц изображает параболическую антенну в профиль. Версия, больше смахивающая на полушутку.

В том, что данная версия может быть куда большим, чем просто визуальной ассоциацией, нам довелось убедиться в ходе экспедиции в Эфиопию в феврале 2008, то есть почти за год до поездки в Сирию. В Эфиопии мы столкнулись с огромным разнообразием самых замысловатых форм крестов. Особенно сложным был крест на храме Марии Сионской в Аксуме – он больше напоминал целое произведение искусства, в котором собственно крест надо было еще поискать. Этот крест на храме Марии Сионской по своей конструкции гораздо лучше подходил на роль не символа, а широкополосной антенны, способной принимать сигналы в самых разных диапазонах.

Маалюла же вновь заставляла вернуться именно к этой версии. Более того, по степени сложности конструкции кресты Маалюлы занимали как бы промежуточное положение между эфиопскими крестами и крестами на православных храмах. Все выстроилось в единую закономерность, которую можно сформулировать следующим образом: чем больше возраст церкви в какой-то стране, то есть чем раньше там укрепилось христианство – тем сложнее форма креста (в Эфиопии христианство получило статус государственной религии раньше, чем в Римской империи). То есть получается, что чем дальше от основного события, положившего начало самой религии, тем проще становится символ, устанавливаемый на сооружениях, которые предназначены для отправления обрядов этой религии.

Складывается впечатление, что происходит постепенное упрощение, которое вызвано тем, что со сменой поколений столь же постепенно имеет место утрата первоначального смысла символа, утрата некоего «первоначального знания»…

На этом, собственно, закончилась наша недолгая экспедиция в Сирию. Впереди была лишь вечерняя прогулка по Дамаску, да ночлег в отеле. Утром следующего дня мы уже ехали в аэропорт…

Небольшое послесловие

Сейчас, по прошествии уже почти семи лет с момента нашей поездки в Сирию, отчетливо ясно, что мы лишь «пробежались по верхушкам», и эта страна далеко не исчерпала своих возможностей в теме поиска следов древней высоко развитой в техническом отношении цивилизации, цивилизации «богов». Даже храм в Айн-Даре, где следы этой цивилизации очевидны, стоило бы поискать еще что-нибудь помимо того, что мы там нашли. Явно не исчерпала в этом отношении свой потенциал и Пальмира.

Более того. При составлении маршрута мы вынуждены были его «поджимать», дабы уложиться в определенную продолжительность поездки и смету расходов. Поэтому вне этого маршрута остались объекты, расположенные на севере Сирии близ границы с Турцией и Евфрата. Между тем, как показал дальнейший опыт экспедиций в Турцию, где как раз в близких пограничных районах расположены наиболее древние объекты (в том числе знаменитый Гебекли-тепе с его огромным возрастом – как минимум 10 тысяч лет), именно пропущенный нами север и северо-восток Сирии потенциально может оказаться весьма перспективным в поиске следов «богов».

Увы, именно этот регион ныне наиболее труднодоступен и опасен. И неизвестно, когда там ситуация сможет войти в нормальное мирное русло. Как неизвестно и то, что в этих регионах сможет сохраниться после нынешних военных действий и варварских бесчинств боевиков. Хотелось бы, чтобы все современные неурядицы обошли стороной древние объекты. Пусть и небольшой, но шанс на это все-таки есть.

Так что будем оптимистами…

декабрь 2015