После гибели Тейшебаини на его развалинах жизнь не возобновлялась, в Эребуни же продолжалась жизнь и позднее, уже в ахеменидский период. На это указывают находки трехгранных наконечников стрел ромбической формы без втулки, характерных для ахеменидского времени, бронзовые удила, составленные из колец, и бусы. Но самым важным основанием для такой датировки являются найденные в 1956 г. две серебряные монеты города Милета, датирующиеся V в., но не ранее 478 г. В свете этого можно считать вероятным, что и оформление тридцатиколонного зала-ападаны также относится к послеурартскому периоду.

В связи с большими археологическими работами Академии наук Армянской ССР выросли молодые кадры археологов, успешно проводящие и самостоятельные работы (А.А. Мартиросян, Г.А. Тирацян, Г.М. Бартикян, 3.М. Касабян). Раскопки местных закавказских могильников урартского времени, особенно в Севанском районе, от Исторического музея Академии наук Армянской ССР проводит А.О. Мнацаканян.

Около сел. Лчашен он открыл богатые курганы, относящиеся к концу II тысячелетия. В могилах были найдены погребальные деревянные повозки, большое число бронзовых изделий (оружие и украшения), свидетельствующих о высоком уровне местной культуры, а также золотые бусы и подвески, по-видимому, привозные. Эти курганы принадлежали вождям тех племен, с которыми урарты вели упорную борьбу при своем продвижении в Закавказье.

Первые памятники урартского искусства стали известны ровно сто лет назад, но в то время они еще не были правильно определены. В 1859 г. напротив русского пограничного поста Алишар на Араксе курды обнаружили в скале гробницу, в которой нашли бронзовые украшения котлов в виде крылатой фигурки и головы бычка и другие мелкие предметы. В Эрмитаж их передал Ереванский военный губернатор Н.И. Колюбакин, видный военный и общественный деятель, который послужил М.Ю. Лермонтову, знавшему его по Кавказу, прототипом для образа Грушницкого в романе «Герой нашего времени». Два предмета из этой же находки получил в Нахичевани Г. Бругш, проезжавший в 1860 г. через Закавказье в Персию.

Крупнейшие коллекции урартских памятников имеются и в СССР: в Государственном Эрмитаже (материал раскопок на Топрах-кале и Кармир-блуре, собрание урартских бронзовых изделий), в Государственном Историческом музее Армении (материалы раскопок на Кармир-блуре, Арин-берде, клинописные памятники из Закавказья, отдельные предметы из Ванского района) и в Государственном Музее Грузии (материалы раскопок на Армавирском холме, клинописные памятники, преимущественно из Ванского района, и каменная статуя, найденная на Ванской скале). Отдельные предметы из раскопок на Кармир-блуре и Арин-берде хранятся в Москве: в Государственном Историческом музее и Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

Определенно можно сказать, что основным ориентирующим источником изучения древнего Ванского царства служат в настоящее время ассирийские письменные памятники. Не будь их, мы не могли бы датировать известные нам урартские материалы и правильно понять значение Урарту в истории Передней Азии X-VI вв.

Об Урарту XIII-IX вв. мы знаем исключительно по кратким сведениям ассирийских текстов, в которых описываются походы ассирийцев на север. Сравнительно подробные сведения о Ванском царстве IX в. относятся ко времени правления Салманасара III.

Тексты о походах в район оз. Ван дополняются изображениями, относящимися к этим походам, помещенными на бронзовых обивках дворцовых или храмовых ворот, найденных на Балаватском холме (около Ниневии). На этих обивках мы встречаем самые ранние из известных нам изображений урартов.

От последней четверти VIII в. дошел ряд разнообразных ассирийских памятников. Кроме летописей Саргона, в которых много сведений о походах против Урарту, с 1912 г. стал известен текст большой Луврской таблички, содержащей красочное и детальное описание (в форме реляции богу) похода Саргона, предпринятого им против Урарту в 714 г. На рельефах дворца Саргона (Хорсабад), а возможно, и на поливных изразцах из Ашура, сохранились изображения, относящиеся именно к этому походу.

Наконец, среди табличек Куюнджикского архива оказались письма, в которых сообщалось ассирийскому царю о событиях в соседних странах. В ряде писем, главным образом времени Саргона, мы находим сведения о событиях в Урарту: о передвижении войск, мятеже наместников и о восстании на урартских окраинах.

Только два эпизода урартской истории (походы Салманасара III и Саргона) хорошо иллюстрируются памятниками. В основной массе ассирийские источники содержат почти исключительно сведения о внешних событиях. По ним мы можем изучать политическую историю Ванского царства и в очень ограниченной степени судить о его культуре.

Отрывочные сведения об Урарту дают также вавилонские хроники, относящиеся к событиям конца VII в. Упоминание имени урартского царя Сардури II в связи с Кархемишем имеется также в хеттских иероглифических текстах, явившихся неожиданным источником для изучения Ванского царства.

Ванское царство принадлежит к тем государствам древнего Востока, которые имели свою иероглифическую письменность, хорошие образцы которой получены при раскопках на Топрах-кале и на Кармир-блуре. Отдельные знаки или группы знаков, изображающих головы животных, растения, различные предметы, сосуды, кружки, черточки, волнистые и зигзагообразные линии встречаются на обломках глиняных кувшинов и чаш, на крупных сосудах для хранения вина и зерна, на бронзовых изделиях и каменных печатях и один раз – на глиняной табличке.

В большинстве случаев эти надписи представляют собой группы знаков и счетные записи пиктографического характера. К последним принадлежит и текст на глиняной табличке, найденной на Топрах-кале. Знаки на табличке определенно указывают на то, что текст писался по горизонтальным графам, справа налево.

Обозначения и записи мер содержат цифры, выраженные кружками и черточками, и пиктографические изображения сосудов, обозначающие определенные меры. Меры емкости особенно четко представлены на крупных глиняных сосудах из винных кладовых Кармир-блура.

Нет оснований сомневаться в местном происхождении урартских иероглифов. Попытка установить их генетические связи с критским или хеттским пиктографическим письмом остается совершенно необоснованной.

В Урарту иероглифическое письмо имело ограниченное распространение и не вышло за пределы узкохозяйственных и культовых нужд. Примитивное иероглифическое письмо не могло удовлетворить потребности быстро возвышавшегося Урартского государства, и вследствие этого уже в IX в. урарты ввели у себя систему клинописи, заимствованную у ассирийцев.

Древнейшие из надписей урартских царей, надписи на крепостной стене Сардури, сына Лутипри, у подножия Ванской скалы, написаны на ассирийском языке, но своеобразие оборотов и несоблюдение правил ассирийской речи выдают неассирийское происхождение их писца.

С конца IX в. появляются клинообразные надписи на урартском языке, причем эти надписи свидетельствуют уже о тщательно выработанной системе клинописи, приспособленной к урартскому языку. Заимствовав ассирийскую клинопись, урарты несколько изменили форму знаков. В отличие от ассирийских, имеющих треугольную головку и стержень в виде линии, урартские знаки представляют собой равномерно сужающиеся клинья, наподобие сильно вытянутых треугольников. Но в некоторых урартских надписях, в частности на памятниках с горы Вараг, встречается ассирийское начертание знаков.

Урартские надписи крайне однообразны; в большинстве случаев это краткие сообщения о победах во время походов, но иногда встречаются пространные сведения о военной добыче (летописи Аргишти и его сына Сардури). Однако все они дают лишь описания внешних событий.

Значительная часть урартских надписей – это сообщения о строительных работах (постройка крепостей, дворцов, храмов, сооружение каналов, разведение садов и виноградников). ‘Наименьшая часть представлена надписями культового и религиозного характера (обращение к богам, перечни жертвоприношений).

Ко времени написания книги открыто уже около 380 урартских клинописей, но они далеко не равноценны. Известны короткие, однострочные надписи, но наряду с ними существовали пространные тексты. Так, дошедшая до нас часть летописи Сардури II (на стеле и стене ниши) содержит 295 строк, а Хорхорская летопись Аргишти I, высеченная на Ванской скале – 378 строк.

Все же, несмотря на скудость и однообразие урартских письменных источников, на основании приводимого ими материала можно дать характеристику урартской культуры, хотя при этом и не все ее стороны удается осветить. В частности, урартский материал не дает возможности выяснить в достаточной степени общественные отношения Урартского государства.

Сравнительная малочисленность надписей и их однообразие сковывают лингвистические исследования. Несмотря на то что более 80 лет ученые упорно трудятся над клинописью, многие вопросы остаются неразрешенными, и еще недавно Фридрих с горечью отмечал, что разногласия часто касаются кардинальных проблем. Лингвистические работы достигли больших успехов особенно в области изучения структуры языка, но разработка лексики продвигается вперед все еще медленными темпами.

Первая сводка урартских надписей была предпринята Сэйсом в 1882 г., опубликовавшим 57 известных в его время урартских надписей в транскрипции с переводом, теперь уже совершенно устаревшим.

Большую работу по собиранию урартских надписей, их копированию и эстампированию провел Леман-Гаупт, предпринявший в 1928 г. издание 193 урартских надписей. Он отказался от перевода текстов и дал лишь транскрипцию и фотографии с самих памятников или же их эстампажей. К сожалению, это издание было прервано на втором выпуске, вышедшем в свет в 1935 г.

В 1953 г. свод урартских клинообразных надписей был опубликован Г.А. Меликишвили; этот свод включает транскрипцию и перевод 370 урартских надписей. В 1955 г. был издан I том подобной же работы Кёнига.

Четыре указанных труда являются важнейшими изданиями урартских текстов, выполненных на различных этапах развития науки.

Среди памятников урартской письменности особое место занимают глиняные таблички с клинописью – документы хозяйственных архивов, освещающие вопросы экономической жизни Урартского государства. При археологических исследованиях центральной части Ванского царства были найдены две целые таблички и четыре обломка; раскопки Кармир-блура дали уже шесть табличек и шесть обломков. На Кармир-блуре же была обнаружена булла, при помощи которой запечатывали свиток папируса. Эта находка указывает на то, что в Урарту, возможно, существовали документы и на папирусе; выполненные арамейским письмом.

Урартские тексты о походах в различные районы Передней Азии содержат многочисленные топонимические названия, расшифровка которых зачастую представляет большие трудности. В этой работе исследователи идут тремя путями: сопоставляют древние названия со средневековыми или же с современными, устанавливают названия местности по надписи, найденной там и содержащей название страны или города, и определяют местоположение страны путем изучения самого текста (направление похода, упоминание в тексте рек и уже определенных стран и городов).

Исследование вопросов древней топонимики без излишнего увлечения внешними звуковыми сопоставлениями дает важные и интересные результаты. Много ценнейших наблюдений по топонимике времени урартского царства дали видные арменоведы И. Маркварт, Н. Адонц, Я.А. Манандян и С.Т. Еремян. До нашего времени не утратили своего значения книги И. Маркварта и Н. Адонца по топонимике Армянского нагорья и истоков р. Тигра, основанные на древнегреческих, арабских, сирийских и армянских письменных источниках. Много ценных наблюдений подревней топонимике имеется в трудах Я.А. Манандяна, но в них особенно заметно незнание всего комплекса археологических данных. В основе топонимических исследований этого крупнейшего историка Армении лежит кабинетная работа над «десятиверстной картой кавказского генерального штаба», позволяющая в ряде случаев, при условии подкрепления данными других источников, получить правильные выводы.

Многие вопросы древней исторической географии решены в работах С.Т. Еремяна, содержащих большой материал и по топонимике урартского времени. Связи урартской топонимики со средневековой армянской подробно рассмотрены в книге Г.А. Капанцяна, явившейся первым серьезным трудом, специально посвященным изучению географических названий эпохи Ванского царства.

Большое внимание вопросам урартской топонимики уделял Г.А. Меликишвили, который сумел выделить отдельные области, входившие в Урарту, и дал яркую картину этнографической пестроты северной части Передней Азии в конце II и в начале I тысячелетия.

Данные вавилонских и ассирийских клинописей о территории Армении, Курдистана и западного Ирана были приведены и сопоставлены с современной топонимикой в работе Штрека.

Так, часто упоминаемая в ассирийских текстах горная страна Энзите совершенно правильно отождествляется с Анзитеной Птолемея и Андзитом средневековой Армении, причем это сопоставление определяется не только созвучием имен, но и установлением их местоположения, исходя из текстов…

Не вызывает сомнений связь урартского названия страны Диауехи (ассир. Даяни) с Таохами античных писателей и средневековой областью Тайк. Древнее название Куммух сохранилось в античной литературе в форме Коммагены, Мелиту – в названии современного города Малатия, так же как древнее название реки Арзани (Арзаниас античных авторов) нашло отражение в средневековом и современном армянском названии – Арацани (р. Мурад).

Очень интересно сопоставление названий двух древних городов – Ахуриани и Аштухини, упоминаемых в надписи Аргишти из Сарыкамыша, со средневековыми и современными названиями; первое из них невольно связывается с названием реки Ахурян, а второе – с названием селения в Карсском районе – Астахана (Астахани).

Во многих современных названиях городов и селений Армении продолжают еще жить древние названия, иногда, правда, видоизмененные народной этимологией.