В 1916 г. удалось осуществить работы в Ване, во время которых Н.Я. Марр производил раскопки Топрах-кале, а И.А. Орбели – двух ниш на северном склоне Ванской скалы, в одной из которых оказалась стела с летописью царя Сардури, сына Аргишти.

После работ Русской археологической экспедиции в Ванском районе археологические работы были прерваны на двадцать два года. За это время район посещали лишь отдельные исследователи исключительно с разведочными целями. Только летом 1938 г. на Ванской скале и Топрах-кале работала американская археологическая экспедиция. Целью ее было установление распространения культурного слоя урартского времени в Ване и проверка датировки материала прежних раскопок.

Работы экспедиции доказали правильность датировки красной лощеной керамики урартской эпохой и установили также, что обнаруженная на Топрах-кале и в Ване расписная керамика частично современна урартской, а частично относится к более древнему времени. На северном склоне Ванской скалы экспедицией была расчищена вся площадка перед нишами, раскопанными И.А. Орбели, но ничего нового по сравнению с результатами исследований экспедиции Русского археологического общества эта расчистка не дала. Кроме того, экспедиция провела обследование нескольких древних крепостей Ванского района.

В то время как на Армянском нагорье археологическая работа замерла, в советских республиках Закавказья она получила невиданное до тех пор развитие, причем в ней приняли участие научные учреждения Союза ССР и местные научные организации.

Созданный в 1924 г. Комитет охраны древностей Армении, во главе которого стоял академик архитектуры А.И. Таманян, сразу же приступил к регистрации памятников старины по районам с целью составления археологической карты. В 1926 г. экспедиция Комитета работала на южном берегу оз. Севан; ею был снят эстампаж с труднодоступной надписи у Цовинарской крепости, который дал возможность существенно исправить прежнее, неправильное чтение этой важней для истории Закавказья надписи. Этой же экспедицией были открыты три новые клинообразные надписи.

В 1927 г. в древней крепости у Нор-Баязета была найдена надпись урартского царя Русы, сына Сардури, рассказывающая о постройке крепости, захвате в плен местного правителя и о назначении урартского наместника. Вторая клинообразная надпись, вероятно, из развалин древнего Армавира, была открыта в сел. Джанфида. К армавирским же надписям относится и опубликованная И.И. Мещаниновым надпись из сел. Талиш, известная ранее лишь по информационной заметке Н.Я. Марра. Наконец, в 1935 г. на развалинах древней крепости Кармир-блур, около Еревана, был найден обломок камня с остатками клинописи, содержавшей имя урартского царя Руса, сына Аргишти.

Обнаружение этих памятников расширило в Армении работы над урартским языком. В Ереванском государственном университете Г.А. Капанцян вел специальные курсы, посвященные урартской культуре и языку. Интерес к культуре Ванского царства возрос еще больше после включения истории Урарту в общий курс истории СССР как в средней школе, так и в высших учебных заведениях.

Интерес к урартской культуре наблюдался и в Азербайджане. С 1925 г. в работе Бакинского государственного университета приняли участие Н.Я. Марр и И.И. Мещанинов, проводившие курсы лекций по яфетическому языкознанию. И.И. Мещанинов, читавший в университете специальный курс, посвященный Ванскому царству, принял участие и в археологическом изучении Азербайджана.

Успешно шла обработка музейного материала, давшая весьма интересные результаты. Оказалось, что непонятные раньше знаки на агатовой пронизке, найденной в 1895 г. Реслером в одном из курганов Ходжалинского могильника, представляют собой клинопись, в которой В.В. Струве и ассириолог В.К. Шилейко прочли имя ассирийского царя Ададнирари. Но, к сожалению, надежда, что эта бусина с клинописью даст нам твердую опору в датировке материала, не оправдалась, так как надпись не удается приурочить определенно ни к одному из четырех царей, носивших имя Ададнирари, причем первого Ададнирари от последнего отделяет примерно полтысячелетия. Вейднер склонен отнести ходжалинскую бусину ко времени Ададнирари I, жившего на рубеже XIV-XIII вв., хотя сам оговаривает, что такая датировка бусины не имеет решающего значения для датировки всего могильника.

Поиски урартских эпиграфических памятников в Азербайджане не увенчались успехом, но вполне вероятно, что урарты при своем продвижении в Закавказье проникали восточнее оз. Севан.

Одновременно с этим началось также изучение древних крепостей, построенных из крупных камней, которые, по аналогии с подобными же памятниками в Армении, можно было предположительно отнести к урартскому времени.

Древние крепости, называемые по характеру кладки «циклопическими», на территории Армении изучались довольно давно. Остатки стен этого рода имелись на Армавирском холме. Циклопические крепости, связанные с урартскими клинописями около Ташбуруна и Еревана (Ганли-тапа), обследовал А.А. Ивановский. Позднее удалось определить древние названия некоторых развалин крепостей, встреченные в клинописных текстах (Цовинарская и Атамханская надписи).

Циклопические крепости Армении относятся к различному времени. Первая попытка классификации древних крепостей района горы Арагац (Алагез) была выполнена архитектором Т. Тораманяном, относившим наиболее древние крепости даже к неолиту.

В 1930 г. экспедиция Академии истории материальной культуры провела обследование циклопических крепостей северного и северо-западного склонов горы Арагац, описанных Т. Тораманяном. Для работ был избран район, где находились крепости различного типа, клинообразная надпись и частично раскопанные могильники. Затем работа по той же теме была перенесена на западное и южное побережья оз. Севан (1931 и 1932 гг.).

Собранный во время этих разведочных работ материал позволил выявить четыре основные группы крепостей-поселений, различающихся как по типу, так и по найденному в них материалу. Отнесение циклопических крепостей к неолиту не подтвердилось. Наиболее древние из них дали материал, датируемый «эпохой бронзы», т.е. концом II и началом I тысячелетия. Вторая группа крепостей относится к урартскому времени, причем некоторые крепости можно считать даже образцом урартского строительства (Кармир-блур, Арин-берд, Нор-Баязет, Цовинар).

В 1931 г. И.И. Мещанинов совершил несколько экскурсий, во время которых обследовал древние крепости Армении. Но и после этих разведочных работ все же оставался неясным комплекс археологических памятников Закавказья, относящихся к урартскому, времени. Не хватало сведений, чтобы связать хорошо известные могильники Севанского района с надежно датированными урартскими крепостями. Необходимы были раскопки крепостей.

Эту работу взял на себя Государственный Эрмитаж, который в 1934 г. организовал археологическую экспедицию (руководитель Б.Б. Пиотровский) для изучения древней крепости на южном берегу оз. Севан, между селениями Алучалу и Цовинаром, связанной с клинообразной надписью Русы I.

Кроме стереофотограмметрической съемки местности и работ над клинописью, экспедиция производила небольшие разведочные раскопки и вскрыла два слоя. Верхний оказался слоем урартского времени. Раскопки дали несколько предметов (бронзовая фибула, железный наконечник копья, костяные изделия), сходных с найденными Н. Я. Марром на Топрах-кале. Этого материала было очень мало; недостаточны были также и находки из второго слоя крепости Муханнат-тапа в Ереване, датированного урартской печатью.

Для более широких работ с целью выяснения комплекса памятников урартского времени была выбрана древняя крепость на холме Кармир-блур, на территории которой был найден обломок клинообразной надписи с именем Русы, сына Аргишти. В 1939 г. экспедиции Государственного Эрмитажа и Комитета по охране исторических памятников Армении начали совместные раскопки на Кармир-блуре, продолженные в 1940-1941 гг. экспедициями Эрмитажа и Армянского филиала АН СССР. Работы эти были прерваны войной и возобновлены в 1945 г.

За семнадцать лет систематических раскопок на Кармир-блуре, где в древности находилась цитадель урартского города Тейшебаини, собран громадный археологический материал, характеризующий урартскую культуру и ее связи с закавказской.

Этот город являлся крупным административным центром в Закавказье. В цитадели жил урартский наместник, в ней скапливалась дань, собранная в окрестных районах страны. Большие запасы продуктов хранились в обширных кладовых цитадели и перерабатывались в мастерских. Там находились не только продукты земледелия и садоводства, но и многочисленные предметы ремесла: железные и бронзовые орудия и оружие, слитки бронзы, деревянные изделия, ткани и пряжа. Обработка дани требовала значительного числа рабочих рук. Для этих людей вокруг крепости был построен город, в котором, вероятно, жили и воины. Исследование города выявило в нем постройки различного назначения.

Централизованное хозяйство древневосточного административного центра требовало хорошо организованного учета. Как и в других подобных центрах Передней Азии, в Тейшебаини находился хозяйственный архив, отдельные документы которого – глиняные таблички, покрытые клинописью, – стали уже известны.

Раскопки раскрыли широкие связи Тейшебаини с другими странами древнего Востока; найдены ассирийские печати, бронзовые чаши, бусы, египетские амулеты, скарабеи, фаянсовые фигурки, сирийские и средиземноморские золотые серьги, серебряный сосуд, а также отдельные индийские бусы. С другой стороны, археологический материал из Кармир-блура помогает восстановить связи урартского центра также со скифами не только Северного Кавказа, но и Приднепровья.

Несмотря на то что по всем имеющимся в нашем распоряжении данным цитадель Тейшебаини была возведена при Русе II, сыне Аргишти, т.е. в середине VII в., в ее кладовых хранилось громадное число высокохудожественных урартских бронзовых предметов (шлемы, щиты, колчаны, чаши, предметы конского убора и др.) с именами царей Менуа, Аргишти I, Сардури II и Русы I, т. е. царей VIII в. Это обстоятельство можно объяснить тем, что более ранние бронзовые художественные изделия были доставлены в кладовые Тейшебаини из ранних урартских центров, утративших в VII в. свое прежнее положение. И действительно, на четырех бронзовых щитах, найденных на Кармир-блуре, оказались посвятительные надписи Аргишти I с указанием, что они были изготовлены для города Эребуни (Ирепуни).

Развалины этого города находятся неподалеку от Кармир-блура, на южной окраине Еревана. Цитадель города – холм Арин-берд (Ганли-тапа) стал известен археологам уже давно. Еще в 1894 г. около холма был найден камень с клинописью, рассказывающей о постройке царем Аргишти, сыном Менуа, закромов для зерна. После разведочных работ, проведенных там А.А. Ивановским, этим памятником долго не занимались археологи, и он одно время служил даже каменоломней. В 1947 и 1948 гг. на холме были предприняты разведочные работы кармир-блурской экспедицией, а также B.В: Шлеевым.

В 1950 г. по поручению Отдела охраны исторических памятников Комитета культурно-просветительных учреждений при Совете Министров Армянской ССР архитектором К.Л. Оганесяном, при консультации Б.Б. Пиотровского, были произведены консервационные работы с небольшими по объему раскопками, вовремя которых были найдены два камня с клинописями. В одной из них, принадлежавшей Аргишти I, рассказывалось о постройке города Эребуни, а в другой – о сооружении царем Сардури II зернохранилища. Таким образом, при помощи клинописи, найденной на холме Арин-берд, удалось точно определить местоположение урартского города Эребуни. Вторая надпись Аргишти I о постройке Эребуни обнаружена при раскопках 1958 г.

В 1950 и 1951 гг. исследование Арин-берда производилось кармир-блурской экспедицией Академии наук Армянской ССР и Государственного Эрмитажа (Б.Б. Пиотровский и К.Л. Оганесян). В крепости было раскопано большое удлиненное помещение, по-видимому, храмового назначения, в котором обнаружены остатки осыпавшихся росписей – орнаментальные фризы, изображения деревьев с божествами по их сторонам, а также фигуры бога (вероятно, Халди), стоящего на льве.

С 1952 г. раскопки Арин-берда продолжались совместной экспедицией Академии наук Армянской ССР и Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина (К.Л. Оганесян, И.М. Лосева, при научной консультации Б.Б. Пиотровского). В 1956 г. там же отрядом Академии наук Армянской ССР (М.А. Исраелян) было открыто небольшое прямоугольное сооружение, на цокольных камнях которого по обеим сторонам входа помещены две надписи, одинаковые по содержанию, рассказывающие о сооружении царем Аргишти I для бога Иуарше (Иубше) святилища, определенного в тексте термином суси.

Отряд Музея им. Пушкина (И.М. Лосева, C.И. Ходжаш) работал в части, примыкающей к помещению с росписями. Раскопки выявили значительные перестройки крепостных сооружений: многие дверные проемы были заложены, а сами помещения переделаны, кладовая с карасами для вина была разрушена и сравнена с полом.

Наиболее интересным результатом этих работ явилось открытие большого зала, имевшего 30 деревянных столбов-колонн, от которых сохранились лишь каменные основания баз в углублении пола. Этот зал, по форме совпадающий с ахеменидскими ападанами, рассматривался первоначально как урартский прототип, но архитектурное исследование его, проведенное К.Л. Оганесяном, показало, что он построен в два приема и что форму ападаны он принял уже на втором этапе строительства.

Раскопки позволили установить, что крепость Эребуни погибла не внезапно при пожаре, не во время нападения врагов, а была заброшена, причем сокровища из ее кладовых были перевезены в другую крепость (Тейшебаини). Это объясняется изменением системы административного управления окраин урартского государства, направленным против чрезмерно возвысившихся наместников окраинных областей. Именно в то время в Закавказье потерял свое значение крупнейший урартский административно-хозяйственный центр Аргиштихинили и пришли в упадок другие крепости, построенные в первую половину истории Урарту, при царях Аргишти I и Сардури II. Крепость Эребуни была заброшена, но не разрушена, как Тейшебаини, и в таком заброшенном состоянии она пережила новые урартские центры, которые были разгромлены и сожжены в конце VII или в начале VI в. кочевыми племенами.