В 1909 году Фосетт вышел в отставку. В библиотеке Рио-де-Жанейро он разыскал поврежденную во многих местах рукопись неизвестного автора, написанную на португальском языке. В 1743 году, если следовать этой рукописи, некий уроженец Минас-Жерарис (штат Бразилии) – имя его не сохранилось – решил заняться поисками потерянных рудников Мурибеки, легендарного первооткрывателя этих мест, прожившего половину жизни среди индейцев, основателя многочисленных золотых и серебряных рудников, часть которых не найдена и поныне…

Это были необычные горы. Когда отряд стал подходить ближе, их склоны озарились ярким пламенем: шел дождь, и заходящее Солнце отсвечивалось в мокрых скалах, сложенных кристаллическими породами и дымчатым кварцем, обычным для этой части Бразилии…

Через три часа мучительно трудного подъема, ободранные, задыхающиеся, они вышли на край уступа, господствующего над окружающей равниной. Путь отсюда до гребня горы был свободен, и скоро они стали плечом к плечу на вершине, пораженные открывшейся перед ними картиной. Внизу под ними, на расстоянии примерно четырех миль (7,5 км) лежал огромный город…

Рапозо ползком поднялся на гребень скалы и лежа осмотрел местность вокруг. Горная цепь простиралась с юго-востока на северо-запад; дальше к северу виднелся подернутый дымком сплошной лесной массив. Прямо перед ним расстилалась обширная равнина, вся в зеленых и коричневых пятнах, местами на ней блестели озера. Каменистая тропа, по которой они пришли, продолжалась на другой стороне хребта и, спускаясь вниз, выходила за пределы видимости, потом появлялась снова, извиваясь, проходила по равнине и терялась в растительности, окружавшей городские стены. Никаких признаков жизни не было видно. В спокойном воздухе не поднимался ни один дымок, ни один звук не нарушал мертвой тишины…

Когда они приблизились к поросшим травой стенам, индейцы­разведчики встретили их с тем же докладом – город покинут. Теперь уже с меньшей осторожностью они направились по тропе к проходу под тремя арками сложенными из огромных каменных плит. Столь внушительной была эта циклопическая постройка (возможно, схожая с той, которую можно видеть в Саксауамане в Перу), что никто не осмелился заговорить. Крадучись, отряд скользнул под потемневшие каменные своды. Сверху, под центральной аркой, в растрескавшемся от непогоды камне, были высечены какие-то знаки. Несмотря на свою необразованность, Рапозо все же смог разобрать, что это не современное письмо. Глубокой древностью веяло от всего этого, и Рапозо стоило большого труда хриплым и неестественным голосом отдать приказ двигаться дальше.

Арки все еще были в прекрасной сохранности, лишь одна или две колоссальные подпоры слегка сдвинулись со своих оснований. Люди пошли под арками и вышли на широкую улицу, усеянную обломками колонн и каменными глыбами, облепленными растениями-­паразитами тропиков. С каждой стороны улиц стояли двухэтажные дома, построенные из крупных каменных блоков, не скрепленных известкой, но подогнанных друг к другу с невероятной точностью; портики, суживающиеся к верху и широкие внизу были украшены искусной резьбой, изображающей демонов…

Повсюду виднелись руины, но было много и уцелевших домов с крышами, сложенными из больших каменных плит, еще державшихся на месте. Те из пришельцев, которые осмелились войти внутрь и попробовали подать голос, тут же выскочили обратно, напуганные многоголосым эхо, отражавшимся от стен и сводчатых потолков. Трудно сказать, сохранились ли тут какие-нибудь остатки домашнего убранства, так как в большинстве случаев внутренние стены обрушились, покрыв пол обломками, а помет летучих мышей, накапливавшийся столетиями, образовал толстый ковер под ногами. Город выглядел настолько древним, что такие недолговечные предметы как обстановка и произведения ткацкого искусства, должны были давным-давно истлеть.

Сгрудившись, словно стадо испуганных овец, люди направились дальше по улице и дошли до широкой площади. Здесь в центре возвышалась огромная колонна из черного камня, а на ней отлично сохранившаяся статуя человека; одна его рука покоилась на бедре, другая, вытянутая вперед, указывала на север. Величавость монумента глубоко поразила португальцев, и они благоговейно перекрестились. Покрытые резьбой и частично обрушенные обелиски из того же черного камня стояли по углам площади, а одну ее сторону занимало строение, столь прекрасное по форме и отделке, что оно могло быть только дворцом, его стены и кровля во многих местах обрушилась, но большие квадратные колонны были целы. Широкая каменная лестница с выщербленными ступенями вела в обширный зал, где на стенах и резных украшениях все еще сохранялись следы росписи. Несметное количество летучих мышей кружило в тускло освещенных комнатах, едкий запах их помета перехватывал дыхание.

Португальцы были рады выбраться на чистый воздух. Над главным входом они заметили резное изображение юноши. У него было безбородое лицо, голый торс, лента через плечо, в руке щит. Голова была увенчана чем-то вроде лаврового венка, наподобие тех, что они видели на греческих статуях в Португалии. Внизу была надпись из букв, удивительно походивших на древнегреческие. Рапозо переписал их на дощечку и воспроизвел в своем повествовании.

Напротив дворца находились руины другого огромного здания, очевидно храма. Уцелевшие каменные стены были покрыты стершийся от времени резьбой, изображающей людей, животных и птиц, а сверху портала опять была надпись, которую, насколько мог точно, скопировал Рапозо или кто-то другой из его отряда.

Кроме площади и главной улицы город был совершенно разрушен. В некоторых местах обломки зданий оказались прямо-таки погребенными под целыми холмами земли, на которых, однако, не росло ни травинки. То тут, то там путникам встречались зияющие расщелины, и когда они бросали в них камни, звука падения на дно не было слышно. Не оставалось сомнений в том, что разрушило этот город. Португальцы знали, что такое землетрясение и какие оно может принести разрушения. Вот здесь, на этом месте, ряд зданий был поглощен целиком, осталось только насколько резных каменных блоков как указание на то, где они стояли. Нетрудно было представить себе картину бедствия, постигшего великолепный город: падающие колонны и каменные плита весом от 50 и более тонн, за несколько минут уничтожившие результаты упорного тысячелетнего труда.

С одной стороны площадь упиралась в берег реки, ярдов в 30 шириной, спокойно текущей в прямом направлении с северо-запада и исчезавшей в отдаленном лесу. Когда-то берег реки окаймляла набережная, но теперь ее каменная кладка была разбита и по большей части обрушилась в воду. По другую сторону реки лежали некогда обрабатываемые поля, ныне густо поросшие грубой травой и цветами. На мелких болотах вокруг буйно рос рис[считается, что рис появился а Америке в 17 веке] и кишмя кишели утки.

Рапозо и его спутники переправились вброд через речку, пересекли болота и направились к одиноко стоящему примерно в четверти мили от реки здании, причем утки едва давали себе труд сдвинуться с места, чтобы уступить им дорогу. Дом стоял на возвышении, и к нему вела каменная лестница с разноцветными ступенями. Фасад дома простирался в длину не менее чем на 250 шагов. Внушительный вход за прямоугольной каменной плитой, на которой были вырезаны письмена, вел в просторный зал, где резьба и украшения на редкость хорошо сохранились, вопреки разрушительному действию времени. Из зала открывался доступ в 15 комнат, в каждой из которых находилась скульптура – вылеченная из камня змеиная голова, изо рта которой струилась вода, падающая в открытую пасть другой змеиной головы, расположенной ниже. Должно быть, этот дом был школой жрецов.

Хотя город был необитаем и разрушен, на окрестных полях можно было найти гораздо больше пищи, чем в девственном лесу, поэтому не удивительно, что никто из путников не желал покидать это место, хотя оно внушало всем ужас. Надежда обрести здесь вожделенные сокровища пересиливала страх, и она еще более окрепла, когда Жоан Антонио, единственный член отряда, чье имя упоминается в документе, нашел среди битого камня небольшую золотую монету. На одной ее стороне был изображен коленопреклоненный юноша, на другой – лук ,корона и какой-то музыкальный инструмент…

Франциско Рапозо не знал, где они находятся. В конце концов он решил идти вдоль реки через лес в надежде, что индейцы будут помнить ориентиры на местности, если он вернется с надлежаще экипированной экспедицией, чтобы забрать богатства, погребенные под развалинами. Пройдя пятьдесят миль вниз по реке, они наткнулись на большой водопад и в прилегающей к нему скале заметили отчетливые следы горных разработок…

Разведка показала, что исследовать отверстия в скалах, которые они приняли за шахты, им не под силу. Однако вокруг было разбросано некоторое количество богатой серебром руды. Тут и там встречались пещеры, высеченные в скалах рукой человека, некоторые из них были завалены громадными каменными плитами с высеченными на них странными иероглифами. Возможно, эти пещеры являлись гробницами строителей города и высших жрецов. Попытки отодвинуть их с места не увенчались успехом…

Желая избежать встречи с воинственно настроенными индейцами, он двинулся на восток. После нескольких месяцев тяжелого пути они вышли к реке Сан Франциску, пересекли ее по направлению к Парагуасу и достигли Баии. Отсюда Рапозо послал вице-королю дону Луис-Перегрину-де- Карвалхо-Менезес-де-Атаиде документ, откуда и взят этот рассказ.

В 1913 году покойный британский консул в Рио-де-Жанейро был приведен в подобный же город одним полукровным индейцем. Этот город, более доступный, располагался в негористой местности и был глубоко схоронен в лесах. Его отличительным признаком также была статуя на большом черном пьедестале посередине площади.

Помимо этих двух есть и другие затерянные города; существует еще один осколок древней цивилизации. Народ, ее создавший, деградировал, но все еще хранит реликвии забытого прошлого в виде мумий, пергаментов и гравированных металлических пластин. Это город, подобный выше описанному, но гораздо меньше разрушенный землетрясениями и не такой доступный. Иезуиты знали о нем, знал о нем и один француз, который в нашем столетии сделал несколько безуспешных попыток добраться до него. Его примеру последовал некий англичанин, много путешествующий по внутренним областям страны и узнавший о существовании этого города из некоего старого документа, находящегося на хранении у иезуитов…

…полковник Эрменежилду Гальвао рассказал Фосетту, будто вождь племени нахуква, обитающего между реками Шингу и Табатинга, знает про “город”, где жили индейцы, у которых были храмы и обряды крещения. Тамошние индейцы рассказывали о домах с “освещавшими их звездами, которые никогда не угасали”. Это был первый, но не последний раз, когда исследователь встретился с рассказами о неугасимых огнях, которые время от времени обнаруживают в древних домах, построенных во времена забытой цивилизации прошлого. Известны нам некоторые индейские племена в Эквадоре, которые по ночам освещают свои хижины светящимися растениями, но Фосетт был убежден, что это совершенно разные вещи. Он думал, что древним был знаком принципиально иной источник освещения, базирующийся на неизвестной энергии.

По расчетам Фосетта город Рапозо должен был бы находиться где-то около точки с координатами 11 градусов 30 минут южной широты и 42 градуса 30 минут западной долготы.

попробовать посмотреть привязку к “плану богов”!..

На одной из фресок найденной в Храме воинов в городе Майя Чичен-Итца, изображено сражение между Майя и нападающими на них светловолосыми воинами. В Перу были найдены две вазы, на которых также изображен бой между индейцами и светлокожими воинами. Но в других случаях мы находим, например, изображения индейцев и белых пришельцев, занятых совместно постройкой дома.

Письменность Инков, как и письменность Майя до нас не дошла. При одном из инкских правителей началась эпидемия, и оракул приказал запретить письменность и уничтожить все письменные памятники. Лишь в Храме Солнца осталось несколько полотен с описанием истории инков. Полотна эти были захвачены испанцами, но в Мадрид не попали – видимо, затонул везший их корабль.

Как и египтяне, Инки бальзамировали умерших правителей, причем способом, очень похожим на египетский. Инки, по преданиям, пришли в страну из-за моря. Да и ученые считают, что инки не могли быть коренными обитателями материка. У царственных мумий недавно удалось определить группу крови. И этот анализ подтверждает вышеуказанное мнение. У мумий оказалась группа крови “А”, которой вообще не было в южной Америке до прихода европейцев. Более того, состав их крови представляет собой уникальную комбинацию. Сейчас на земном шаре всего два-три человека имеют такую. Видимо, инкам позволило сохранить ее то, что они вступали в браки только внутри своей группы. Так быть может, состав крови у остальных “светлых” индейцев тоже когда-то был таким, и пришел к обычному южноамериканскому типу в результате смешения?

Остроумный вариант предложил английский историк Х.С. Гладвин. Незадолго до своей смерти, в 323 году до нашей эры, Александр Македонский, собрав в районе Персидского залива до 5000 моряков и плотников, построил огромный флот в 800 кораблей. Известно, что в нем были весьма большие корабли, перевозившие по 500-600человек. Флот этот бесследно исчез в том же году, после смерти Александра Македонского. Ни в каких источниках мы не находим упоминания о его дальнейшей судьбе. Известно только, что на родину корабли не вернулись…

Х.С. Гладвин предположил, что суда отправились на Восток – ведь для завоеваний Индии и Китая Александр Македонский и создал свой флот. Корабли пропадали в штормах и туманах, снова иногда встречались и продолжали плавание. В портах Индии и Индонезии моряки, возможно, слышали о богатых золотом землях, лежащих у восхода Солнца. Некоторые корабли достигли Центральной Америки, другие – района Перу. По мнению некоторых исследователей, рисунки на сосудах Южной Америки (культура бочика) воспроизводят белых бородатых людей в головных уборах, напоминающих шлемы греческих воинов времен Александра Македонского. Правда, согласно принятой датировке, культура эта относится к значительно более позднему периоду – к 8 в. нашей эры.

очень любопытная версия!!! Хотя мегалиты это вообще не объясняет…

Есть сведения, что инки говорили якобы на каком-то языке, который знали они одни. Официальным же языком в империи Инков считался язык племени Кечуа. С удивлением обнаружили ученые, что в этом языке имеется свыше тысячи корней индусского санскрита! Маловероятно, что это могут быть случайные совпадения. Видимо, санскритские слова попали в язык кечуа от инков. Но, если допустить, что инки говорили на санскрите, то инки должны быть, в таком случае, выходцами из Индии?!.

Удивительные изображения найдены у Майя. На них изображены люди, нос которых начинается выше бровей, на лбу! Особенность эта замечена на нефритовой маске, найденной в находящемся в громадной пирамиде захоронении, еще на двух найденных там скульптурах – молодого воина и пожилого мужчины. Мы не знаем ни одной расы, которая имеет такое отличие.

Весьма интересны данные, касающиеся древнейшего египетского божества – Тота (Теути). Он был творцом искусств и наук, изобретателем письменности, покровителем библиотек и каким-то образом был связан с культом Луны. Ему же приписывается и изобретение алхимии. Интересно, что древние мексиканцы имели бога с похожими названиями – Тести, Теути или Теуте, также сыгравшего роль цивилизатора. И есть основания предполагать, что Тот хотя и древний, но пришлый, явившийся из каких-то западных земель бог.

В “Книге Мертвых” (собрание заупокойных молений древних египтян) говорится, что он родился у какого-то “озера двух огней”. Не менее интересен миф о спасении Тотом богов при какой-то космической катастрофе, случившейся с “оком Гора” – Солнцем, которое было “в болезни” после “оплевывания” его кем-­то.

Тот, пользуясь крыльями, переправляет богов на восточную сторону неба, “на ту сторону озера Ха”. Многие ученые видят в этом мифе символику солнечного затмения и ежедневного пути Солнца по небосводу. Однако, по мнению Н.Ф. Жирова, это не сходится указанием на “больное” Солнце, и тем, что в это время происходила длительная борьба, полная ужаса и исчезновения “ока”. (Книга мертвых).