Технология гумельницких изделий

Свидетельством раннего использования ударных орудий в Анатолии служат находки трех клиновидных топоров в поселении Мерсин в Киликии, в слоях середины V тыс. до н. э. Со слоями конца V тыс. до н. э. связано массивное долото и обломки кинжала из поселения Бейджесултан в Западной Анатолии. Кинжалы и плоские клиновидные топоры из центрально-анатолийского поселка Бюйкж-Гюлличек до сих пор не датированы археологами однозначно. Возможно, они относятся уже к более позднему времени: началу-середине IV тыс. до н. э.
По-видимому, наряду с простейшими клиновидными топорами в конце V тыс. до и. э. на Ближнем Востоке стали известны и более сложные но форме топоры-молоты с проушиной – сквозным отверстием для насаживания рукоятки. Об этом говорят глиняные копии таких орудий с рельефно воспроизведенным в пластическом материале литейным швом. Они в изобилии встречены в памятниках убеидского времени и на юге, и на севере Месопотамии. Один из таких предметов обнаружен в Телль Укаире. Это глиняный молот округлого сечения с заметным наклоном корпуса от проушины и в сторону лезвия, и в сторону обуха. Вход и выход проушины отмечены рельефным валиком. Наличие валиков показывает, что прототип изделия был отлит из металла. Этот вывод кажется тем более убедительным, что в Сузах найден медный топор-молот того же типа. К сожалению, датировка топора-молота из Суз неясна. Но нет никаких причин, которые помешали бы отнести его к раннему периоду истории памятника, хронологически отвечающему убеидской культуре Месопотамии. Как бы то ни было, период древнейшего использования медных орудий ударного действия в странах Ближнего Востока четко соотносится со второй половиной V тыс. до н. э., историей которого и открывается в этой зоне век металла.

По сравнению с Ближним Востоком появление крупных медных изделий в Европе запаздывает почти на целое тысячелетие. Впервые мы застаем их в юго-восточной, балкано-карпатской ее части, в материалах гумельницкой культуры – так археологи именуют принадлежность памятников середины – второй половины IV тыс. до н. э., распространенных на территории Восточной Болгарии и Юго-Западной Румынии. Невзирая на более поздний возраст балкано-карпатских находок, бросается в глаза их удивительное многообразие и массовость, не имеющие себе равных в азиатских культурах. С пластом гумелыницкой металлообработки в настоящее время связывается около пятисот крупных ударных орудий. Среди них – и массивные клиновидные топоры, и долота, и сложные втульчатые топоры-молотки, топоры-тесла, топоры-клевцы. Формы этих находок сильно отличаются от ближневосточных. Это говорит о самостоятельном развитии балкано-карпатской металлургии.
Многие медные изделия были обнаружены при раскопках гумельницких поселений – «жилых холмов», весьма напоминающих азиатские телли с многометровым культурным слоем. Большие по размерам жилые холмы в изобилии встречаются по всей территории культуры Гумельница, но особенно много их в плодородных долинах Болгарии, где они отстоят друг от друга буквально на несколько километров. Земледельцы и скотоводы, впервые обживавшие эти плодородные земли, вначале строили свои поселки на равнинном участке. Они возводили небольшие, но прочные глинобитные дома, деревянный каркас которых обмазывался толстым слоем глины. Они плотно лепились друг к другу, а иногда обносились по краю поселения деревянной стеной и валом. Когда дом приходил в негодность, его ломали и на его месте возводили новую постройку. После сноса очередного дома оставался культурный слой толщиной в 15-20 см. Так накапливались культурные напластования жилых холмов, высота которых в некоторых случаях достигает 20 м.
Особенно знаменит жилой холм у с. Караиово. Он возник еще в эпоху неолита, но был обитаем и в гумельницкое время. Раскопки гумельницких слоев позволили археологам собрать великолепную коллекцию расписанной графитом и разноцветными красками посуды, большой набор орудий из кости и рога, статуэток из глины. Они служили олицетворением местных божеств, среди которых особо почитаемой была Богиня-Мать, хранительница домашнего очага. В нижних слоях Каранова не было найдено никаких следов металла. Выше стали попадаться предметы, одного взгляда на которые было достаточно, чтобы убедиться в их принадлежности к болгарскому медному веку: медные топоры тонкой литой работы, обломки тиглей со следами расплавленной меди, кусочки медной руды – первые свидетельства гумельницкой металлургии.

Похожие орудия из меди археологи находили и при исследовании кладбищ-могильников, оставленных местными племенами. Всемирной известностью пользуются сейчас находки Варненского могильника. Его раскопки дали не только уникальную коллекцию изделий из меди, но и древнейшую в мире золотую сокровищницу. Она насчитывает свыше двух тысяч золотых предметов общим весом 5,5 кг. В нее входят изумительные по совершенству обработки золотые украшения, включающие до 60 разновидностей. Мастера, обрабатывавшие золото, строго соблюдали негласный закон древности, предписывавший употреблять редкий металл только для украшений, орудий из него они никогда не делали.
Погребения Варненского могильника, никак не обозначенные на поверхности, были обнаружены случайно при строительных работах. Осенью 1972 г. на окраине курортного города Варна, раскинувшегося на берегу Черного моря, экскаваторами прокладывалась траншея для электрического кабеля. Экскаваторщик Райко Иванов вдруг обратил внимание на ярко поблескивающие в земле предметы из желтого металла. Он стал перекапывать грунт повторно и рядом с золотыми поделками увидел позеленевшие от времени медные топорики, кремневые ножи и резцы. О своей находке он сообщил в Варненский археологический музей, где она произвела настоящую сенсацию. Кремневые орудия и медные топоры не оставляли сомнений в их принадлежности племенам гумельницкой культуре. Начавшиеся под руководством молодого археолога Ивана Иванова раскопки показали, что экскаватор наткнулся на погребение, относящееся к середине IV тыс. до н. э.
Благодаря планомерным археологическим исследованиям к концу 1976 г. стало известно еще 80 погребений, расположенных на площади около 3000 м². По числу и составу находок они четко подразделяются на бедные и богатые. В бедных могилах присутствует весьма скромный набор погребальных даров. Обычно это глиняные, плохо обожженные сосуды, кремневые ножи и пластинки, иногда медные шилья, очень редко золотые украшения. Они сопровождают покойников, помещенных в прямоугольную могильную яму на спине в вытянутом положении или на боку с подогнутыми ногами. Рядовые, бедные погребения Варненского могильника практически ничем не отличаются от уже знакомых археологам захоронений гумельницкой культуры, обнаруженных в других некрополях Болгарии.

Богатые могилы Варны, напротив, не имеют себе равных не только среди погребальных комплексов Балкано-Карпатского региона Европы, но и всего Европейского континента. До их открытия сходные явления материальной и духовной культуры народов эпохи раннего металла археологам известны не были. Часто их называют «символическими»: при наличии многочисленных вещей человеческие скелеты в них отсутствуют. В могильные ямы, форма и размеры которых обычны для всех погребений Варненского некрополя, помещены огромные скопления медных, золотых, костяных и роговых изделий. Именно в символических могилах найдено подавляющее количество варненского золота в виде всевозможных браслетов, подвесок, колец, пронизей, спиралей, нашивавшихся на одежды бляшек, изображающих козлов, быков и т. д., и т. п.
Особое внимание исследователей привлекли три символические могилы. В каждой из них кроме вещей обнаружены глиняные маски, воспроизводящие черты человеческого лица. Они инкрустированы золотом, которым отмечены отдельные его черты: на лбу укреплены золотые диадемы, глаза обозначены двумя крупными круглыми бляшками, рот и зубы – мелкими бляшками. В погребения с масками положены костяные антропоморфные фигурки – стилизованные идолы, отсутствующие в других захоронениях.
Загадочный ритуал символических могил до сих пор неясен для археологов. Он ставит перед ними массу пока нерешенных вопросов. Как объяснить их невиданное великолепие и богатство? Что таит в себе сам обряд их сооружения? Можно ли считать их кенотафами, т.е. поминальными погребениями в память умерших на чужбине или погибших в море людей? Или более оправдано расценивать их как своеобразный дар божеству, как жертву, приносимую в его честь? Все это остается пока тайной, которую расшифруют лишь дальнейшие полевые исследования археологов.

Что за глупость – «символические могилы»?..

Ясно только, что раскопки Варненского некрополя приоткрыли для нас совершенно неведомые до сих пор стороны жизни балканских племен Европы, показав высочайший уровень их хозяйственного и культурного развития на заре использования металлов. Некоторые ученые полагают даже, что материалы Варны позволяют ставить вопрос о том, что Юго-Восточная Европа второй половины IV тыс. до н. э. стояла на пороге сложения цивилизации. Ее вероятным провозвестником служит факт огромного накопления богатств, говорящий о далеко зашедшем процессе имущественного и социального расслоения гумельницкого общества. Его сложная структура находит отражение и в высокой профессиональной организации гумельницких ремесел, и прежде всего металлургии.

…Варненский могильник выделяется среди прочих погребальных памятников Балкано-Карпатья не только обилием своего золота, но и разнообразием медных изделий. Свыше 60 медных орудий и украшений найдено в Варне. Наряду с традиционно гумельницкими топорами, топорами-молотками, шильями, долотами здесь встречены предметы, формы которых нигде более в Европе не известны. Среди них – топор-клевец с длинной конически заостренной ударной головкой и уникальный для европейского медного века наконечник копья. Обилие и своеобразие варненской меди наводили на мысль о существовании какого-то мощного и территориально близкого горно-металлургического центра, снабжавшего местное население металлом.

Проблема источников гумельницкого металла стала волновать исследователей еще до открытия древностей Варны, в конце 60-х годов. Уже тогда ученые пришли к выводу, что разрешить эту проблему поможет спектральный анализ самих медных находок. Дело в том, что медные руды разного происхождения имеют различный химический состав: кроме основного компонента- меди – они содержат множество сопутствующих ей примесей, составляющих разнообразные количественные и качественные комбинации. При плавке руды помимо воли металлурга эти примеси попадают в готовый металл и становятся опознавательными знаками его происхождения. Значит, детальное изучение химического состава древних медных изделий и дает ключ к выяснению руды, из которой они получены. Химический состав микропримесей металла проще всего и быстрее всего позволяет установить спектральный анализ.
Первые спектральные исследования гумельницкого металла были проведены в 1969 г. в лаборатории естественнонаучных методов Института археологии АН СССР Е. Н. Черных. Изучив комбинаторику его примесей, ученый пришел к выводу, что он происходит не из одного рудного месторождения, а по крайней мере из шести. Параллельно Е. Н. Черных предпринял детальное обследование болгарских меднорудных выходов, чтобы определить их геохимическую характеристику, столь важную для привязки изученных находок. Оказалось, что состав готового металла дублирует состав ряда местных, северофракийских рудопроявлений меди.
Важным итогом исследований Е. Н. Черных явилось открытие им реально действовавших в древности рудников. В их узких щелевидных выработках, приуроченных к поверхностным рудоносным жилам, в изобилии встречались обломки гумельницкой посуды, оставленной рудознатцами IV тыс. до н. э. Таким образом, не только геохимия, но и археология говорила о разработке и добыче в энеолите местных руд.
Поражали грандиозные масштабы этих горнодобывающих работ, ставшие очевидными после открытия рудника Аи Бунар, неподалеку от болгарского города Стара Загора. Количество руды, извлеченной из рудника, оказалось поистине фантастическим! Здесь обнаружены настоящие карьеры, глубина которых колебалась от 2-3 до 20 м, а возможно и более. Общая протяженность этих карьеров составила около полукилометра! Принадлежность Аи Бунара племенам культуры Гумельница доказывалась не только керамикой, найденной в руднике, но и характером встреченных в его выработках орудий. Это были обычные для местного населения роговые мотыги-кайла и медные топоры, с помощью которых добывали медную руду.
Спектральный анализ показал, что медь, выплавленная из северофракийских рудников Болгарии, служила важным сырьем не только местной, гумельницкой металлообработки. Сравнение ее химического состава с составом древних медных изделий Восточной Европы обнаружило, что она совершала поразительно далекие перемещения в безрудные области Среднего Поднепровья и даже Поволжья. Проделывая пути, исчисляемые в несколько тысяч километров, она отметила важные для археологов направления древней меновой торговли.

Не менее интересные результаты удалось получить при изучении технологии гумельницких изделий, проведенном в нашей лаборатории. Металлографический анализ установил, что подавляющее число орудий отливалось, а не отковывалось из самородной меди, как было принято считать до недавнего времени. Удивительно широким оказался круг известных местным мастерам литейных операций. Они умело использовали различные по конструкции открытые и закрытые литейные формы: вертикальные и горизонтальные, монолитные и разъемные, со вставным стержнем и без него. К примеру, с успехом был освоен сложный прием отливки крупных орудий в закрытых составных формах.
Так, уже упомянутый топор-кайло с Аи Бунара был получен в трехсторонней закрытой форме со вставным стержнем для формовки втулки орудия.
Искусно применяли гумельницкие мастера и специальную упрочняющую проковку рабочей части отлитых ударных орудий. Явные признаки преднамеренного упрочнения обнаружены нами в микроструктуре долот и топоров-молотков. С помощью одной ковки их твердость доведена до показателей, превышающих твердость железа (85-109 кг/мм²).

Итак, крупные литые орудия с упрочненным лезвием становятся обычным явлением в жизни племен Балкано-Карпатского региона в середине IV тыс. до н. э. Этот хронологический рубеж знаменует собой начало медного века в Юго-Восточной Европе.
Если подойти с установленных металлургических позиций к древнейшим металлоносным культурам Центральной Европы, то окажется, что медный век вступает здесь в свои права значительно позднее: в первой половине – середине III тыс. до н. э. Клиновидные топоры этого времени найдены археологами в поселениях, принадлежащих племенам культуры воронковидных кубков, расселившихся на огромной территории от Швеции на севере до Альп на юге и от Нидерландов на западе до Украины на востоке. В начальный период своей истории, связываемый с серединой IV тыс. до н. э., воронковидные племена не знали металла. Он появился в их обиходе лишь в III тыс. до н. э. сначала в виде украшений из меди, а затем и в виде упомянутых топоров. Металлография установила, что все они отлиты и доработаны упрочняющей ковкой. О знакомстве мастеров культуры воронковидных кубков с совершенными методами металлургического плавления говорят открытия в местечке Макотршасы под Прагой.

Па территории СССР медный век раньше всего наступает в трех южных, приграничных областях: Южной Туркмении, Закавказье, Молдавии и Юго-Западной Украине.