Так вот, согласно этим «академическим» датировкам, Рамзес II начал править в 1290 году до нашей эры, а следовательно битва при Кадеше состоялась в 1286 (или 1285) году до нашей эры. И это принципиально важно, поскольку в дальнейшем к этим же датировкам будут привязываться важнейшие библейские события…

После этого необходимого уточнения мы можем уже перейти к самой битве, которая обычно историками представляется следующим образом.

Еще во времена Сети I в египетской армии было создано три соединения, названных по именам древних богов – «Ра», «Птах» и «Амон». Рамзес II создал дополнительно еще одно – соединение «Сета». В битве при Кадеше, переправившись через Оронт, соединение «Ра» не стало дожидаться соединений «Птаха» и «Сета», которые еще даже не подошли к броду, и пошло на север. Тем временем, южнее Кадеша, вне поля зрения египтян, сосредоточилась основная масса колесничего войска противника. Переправа его колесниц через Оронт, очевидно, производилась заблаговременно и прошла незаметно для египтян.

Соединение «Ра» в походном порядке, не готовое к бою, подверглось нападению вражеских колесниц, и было молниеносно рассеяно, после чего колесницы обрушились на соединение «Амона», занимавшееся разбивкой стана. Часть египетских воинов обратилась в бегство, а часть вместе с фараоном была окружена. Египтяне понесли огромные потери. Рамзесу II удалось сплотить вокруг себя свою гвардию и занять круговую оборону. Спасению фараона от неизбежного поражения и захвата в плен или гибели способствовало лишь то, что хеттская пехота не смогла переправиться через бурные воды Оронта и не пришла на помощь своим колесницам. Счастливая случайность – неожиданное появление на поле брани еще одна части египетского войска, которая шла берегом моря, несколько выправило положение, и египтяне смогли продержаться до вечера, когда к Кадешу подошло соединение «Птаха».

Хетты были вынуждены отступить за Оронт, получив, в свою очередь, урон при переправе через реку. В этом сражении погибли два брата хеттского царя Муваталли, несколько военачальников и много других знатных хеттов и их союзников.

На следующий день, утром Рамсес II вновь напал на хеттское войско, но сломить врага не удалось и в этом сражении. Во всяком случае, ни один источник не говорит о том, что фараон овладел Кадешем. Обескровленные противники явно были не в силах одолеть друг друга. Хеттский царь Муваталли предложил фараону перемирие, что дало Рамсесу II возможность с честью отступить и благополучно вернуться в Египет.

Битва при Кадеше сильно впечатлила Рамсеса II, который приказал воспроизвести рассказ об этом событии и грандиозные панорамные «иллюстрации» к нему на стенах многих храмовых комплексов, в том числе в Абидосе, Карнаке, Луксоре, Рамессеуме и Абу-Симбеле.

Так пишут историки, но мы обратимся не к ним, а к первоисточникам.

О битве при Кадеше упоминают несколько хеттских документов, а также короткий египетский рассказ, посвященный событиям самой битвы, условно названный «Доклад», и комментарии к рельефным композициям. Но основным источником считается длинное детальное повествование «Поэма Пентаура» – текст на папирусе, составленный писцом по имени Пентаур, который, как считается, только скопировал более ранний безымянный литературный памятник. Автором же исходного текста считается придворный летописец Рамсеса II.

«Поэма Пентаура» весьма любопытна своими деталями, которые историки обычно упускают из описания битвы, вероятно, списывая их на несущественные преувеличения и простую похвальбу фараона. Мы же приведем их здесь в доступном переводе М.Коростовцева.

Тот эпизод первого дня сражения, который историки представляют в качестве защиты фараона гвардией в ожидании подхода подкрепления, представлен в «Поэме Пентаура» иначе – здесь фараон остается вообще один на один с многочисленными врагами, и спасает его не гвардия, а помощь бога Амона, к которому фараон воззвал в критический момент. В результате происходит странная вещь – противники фараона как будто парализует некая сила так, что они не могли даже пошевелить рукой.

«Две тысячи пятьсот колесничих, окружавших меня,

распростерлись пред конями моими,

ни один из них не поднял руки на меня.

Сердца их утратили мужество от страха передо мною,

руки их обессилели, они не могли натянуть тетиву,

не нашлось у них сердца, чтобы взяться за копья.

Я поверг их в воду, как крокодилов,

и упали они лицами друг на друга;

и перебил я многих из них.

Ни один из поверженных не взглянул назад, ни один из них не обернулся!

Кто упал – уже не поднялся!

Только жалкий поверженный правитель хеттов стоял среди колесничих своих,

взирая, как мое величество ведет в одиночестве бой,

без войска своего и без колесничих своих».

Хетты при этом, согласно поэме, восклицают следующее:

«Смотри, у всякого, кто пытается приблизиться к нему, слабеют руки и тело, –

не могу я ни натянуть тетивы, ни поднять копья […]

Когда смотрят на него […]

Его величество преследует подобно грифону!»

Можно, конечно, посчитать это простым бахвальством фараона, но описание происходящего как-то очень схоже с тем эффектом, которое производили доставшиеся Нимроду «одежды Адама» на животных, на которых тот охотился…

Однако еще более примечательные детали можно увидеть в описании следующего дня сражения.

«И когда озарилась земля, выстроил я отряды свои,

я готов был к сражению, как настороженный бык.

Я появился над ними, как Монту со своим победоносным оружием.

Как налетающий сокол, я ринулся в битву,

с уреем на челе моем, сокрушающим врагов,

извергая огонь свой и пламя в лица их.

Я был словно Ра, когда восходит он ранним утром,

и лучи мои опаляли тела мятежников.

Один из них крикнул другим:

«Осторожно! Берегитесь! Не приближайтесь к нему!

Осеняет его великая Сехмет, она с ним на конях его, и

десница ее простерта над ним.

Всякого, кто приблизится к нему, сожгут огонь и пламя!»

Тогда стали они в отдалении, подняв руки свои в знак покорности».

И царь хеттов, как повествует далее текст, запросил у Рамзеса II мира…

Как видим, «Поэма Пентаура» описывает события в значительной степени иначе, нежели представляют историки.

Можно, конечно, было бы и здесь списать расхождения на бахвальство Рамзеса II или его летописца. Однако те же историки в то же время называют эту поэму «основным источником сведений» о битве при Кадеше.

И тогда возникает вопрос – а на основании чего историки производят отбор исходных данных, беря одну часть «основного источника сведений» за описание реальных событий, а другую списывая на выдумки?.. И кто здесь вообще занимается выдумками – фараон, описывая парализуемых врагов и помощь Амона, или историки, добавляя ему в критический момент помощь не упоминаемой самим фараоном гвардии?..

Заметим, что нигде в описании нет абсолютно фантастических деталей типа того, чтобы колесница вдруг поехала по воде или у коней выросли крылья, и они взмыли в воздух, подняв фараона над землей. Нет, все находится абсолютно в рамках возможностей «божественных» предметов, описания которых можно найти в других древних легендах и преданиях. Это касается не только «одежды Адама», но и урея, «извергающего огонь и пламя» на хеттов.

Урей – это принадлежность царского убора фараонов в виде кобры в боевой стойке. Урей носился на диадеме, а со времен Среднего Царства на короне, и располагался на лбу.

Долгое время царский урей был известен египтологам только по изображениям и статуям. При этом предполагалось, что данный «символ власти» переходил от фараона к фараону по наследству. Но в 1919 году при раскопках в Саккаре был обнаружен урей фараона Сенусерта II, выполненный из цельного слитка золота с вставками из гранита, сердолика, бирюзы и ляпис-лазури. Еще один царский урей был найден три года спустя в гробнице Тутанхамона.

Считается, что урей является стилизованным изображением богини-кобры Уаджит – покровительницы Нижнего Египта. Рядом с уреем зачастую помещали изображение богини-коршуна Нехбе – покровительницы Верхнего Египта. Вместе они символизировали единство египетского государства.

По сути, в трактовке египтологов все сводится лишь к символизму.

Однако урей носили и боги. Причем не только те, кто занимал царствующее положение. Значит, у них урей не сводился лишь к символу власти, а вполне мог иметь и вполне определенный функционал…

В романе братьев Стругацких «Трудно быть богом» главный герой Дон Румата надевал на голову обруч, на котором располагалась специальная видеокамера, посылавшая сигнал на базовую орбитальную станцию. Благодаря тому, что камера таким образом оказывалась на лбу Дона Руматы, люди на базовой станции могли видеть все, что видел сам главный герой.

Мог ли урей нести такую же функцию? Вполне. Например, блики на объективе древние египтяне вполне могли принять за блеск каких-то драгоценных камней и в дальнейшем, создавая копии-муляжи такой видеокамеры, использовать для их изготовления настоящие драгоценные камни. Спутать объектив с драгоценным камнем не так уж и сложно, если не имеешь понятия о том, что такое объектив.

Поскольку же урей носили многие боги, они могли его использовать в качестве средства связи между собой.

Однако египетские предания позволяют выдвинуть и совсем иную версию. Согласно этим преданиям, урей был защищающей от всех зол змеей, которая извергала огонь и называлась поэтому еще огненным глазом бога солнца Ра. Так что у богов это могло быть нечто типа мощного лазера, наводить который на цель было проще простого – надо было просто повернуть голову в нужную сторону. И при совсем небольшой тренировке обеспечивать эффективность попадания лазера в цель.

Впрочем, функцию прицеливания могла исполнять и дополнительная камера – то, что египтологи считают изображением богини-коршуна Нехбе. Благо она располагалась непосредственно рядом с «коброй»…

У египтян урей мог носить только фараон (который считался живым воплощением бога) – «простому смертному» это не дозволялось. Конечно, же обычный «урей» фараонов был простым муляжом, имитирующим лишь внешний вид «божественного» оригинала.

Но, как уже говорилось ранее, Сети I и Рамзес II проводили раскопки в Осирионе и явно что-то там нашли из числа «божественных» предметов. И среди этих находок вполне мог оказаться урей – не муляж, а действительный предмет богов, сохранивший к тому же свои функциональные способности. И Рамзес II вполне мог научиться включать найденный «божественный» урей (как ранее Авраам научился включать «средство связи» с Яхве) и использовать его в битве при Кадеше. По крайней мере нам абсолютно ничего не мешает выдвинуть такую версию.

Вместе с уреем Рамзес II мог использовать и другие находки из числа «божественного хабара». Текст, как говорилось ранее, не просто так упоминает воздействие на хеттов, аналогичное воздействию «одежд Адама». Значит, у Рамзеса II могли быть и защитные одежды. Равно как могли быть и другие предметы, не попавшие в описание. На такую мысль наводит еще одно из изображений этого фараона в битве при Кадеше – на стене храма в Абу-Симбеле, на котором он замахивается над поверженными хеттами каким-то странным предметом, не похожим ни на плетку, ни на нож.

Какое бы конкретное «божественное» оружие ни использовал Рамзес II в битве при Кадеше, он таким образом «засветил» свою находку. И эта находка оказалась тем, что так долго искал Яхве!..