Сравнительные исследования поведения свидетельствуют о том, что люди могут приветствовать друг друга глазами, причем эта форма приветствия не претерпела сколько-нибудь существенных изменений о простейших примитивных народов до современного человека. По мнению К.Лоренца, этот пример является доказательством того, что биологические факторы определяют некоторую область нашего повседневного поведения. Однако точно так же можно показать, что имеются формы поведения по меньшей мере такой же значимости, которым нельзя дать подобную характеристику. Так, исходя из биологических предпосылок, нельзя понять, на основе каких форм поведения животных возникли числовые системы. Заметим, что речь идет не о числах, а о числовых системах.

При сравнительных исследованиях поведения поражает разнообразие способов коммуникации животных. Безусловно, налицо нечто подобное языку, по крайней мере в некоторых отношениях. Однако возникает вопрос, почему люди пришли к созданию письменности, то есть знаковой системы для звуков, а не для представлений или понятий? Письмо является формой коммуникации, действующей через такие пространственные и временные промежутки, которые с этологической точки зрения должны были бы быть совершенно неэффективными. Письменность предназначена для общения партнеров, которые подчас находятся на огромном расстоянии друг от друга и, возможно, так никогда и не встретятся. Поэтому, рассматривая происхождение этого процесса, естественно предположить, что в основе его лежит в определенном смысле небиологическая потребность. Но тогда сама эта потребность может быть обусловлена только социальной организацией совместной жизни.

на самом деле нельзя рассматривать формирование человека в отрыве от социума с самых начальных стадий. Ведь нигде нет свидетельств обособленного существования людей, – уже обезьяны сильно “социологизированы”. Так с чего же думать, что формирование человека происходило каким-то иным образом, кроме как в том же “стаде”?..

Во-первых, должны быть определены импульсы и побуждения, действие которых в видовом развитии живых существ привело к достижению тех исходных рубежей, с которых началось становление мышления специфически человеческого типа.

Во-вторых, возникает вопрос о факторах, обусловивших такое ускорение развития познавательных способностей человека, что уже с чисто временной точки зрения оно не может быть сведено к механизмам эволюции посредством естественного отбора.

…необходимо найти побуждающие внешние условия и их изменения, которые. Став потребностями, включались в механизмы общественной… совместной жизни.

Первая фаза, будучи чисто биологической, относится к эволюционной истории видов. Она определяется совершенствованием и возрастающей ролью в поведении живых существ процессов научения и их результатов. Научение создает индивидуальную память. Оно организует опыт, который, фиксируя апробированные способы поведения, дает известные преимущества даже в ситуациях нового типа. Научение повышает надежность принятых решений в первоначально неопределенных, конфликтных ситуациях. Чем сложнее и изменчивее окружающий мир, тем важнее способность к научению и ее совершенствование для успешных действий в сходных ситуациях.

Содержание памяти, накопленное в ходе научения, становится основой для развития мыслительных процессов. Начало этой фазы относится к переходному периоду от животного к человеку.

Научение… образует индивидуальную память. Мышление основывается на использовании сохраненного в памяти знания. Уже простые процессы поиска среди содержаний памяти являются формой мышления. Такой поиск актуализует прошлый опыт, делает возможным сравнение его компонентов и выявление новых взаимосвязей. Функция этих процессов проявляется прежде всего при принятии решений в условиях неопределенности. Решения оказываются тем лучше, чем более точные и правильные предсказания будущего развития событий могут быть построены на основании уже имеющегося опыта. Это и является главным мотивом экстраполяции будущего при помощи мыслительных процессов.

…научение основывается на данных восприятия, а мышление – на содержаниях памяти. Но поскольку память питается восприятиями, она остается связанной с миром восприятий. Тот факт. Что мыслительные процессы могут отрываться от реальности, является итогом третьей фазы развития человеческого интеллекта. Она относится к общественной истории и определяется функцией языка в мышлении и для мышления. Мы имеем дело здесь с когнитивной функцией языка, отличающейся от его коммуникативной функции, которая служит взаимопониманию. Когнитивную функцию можно определить очень просто: с помощью языка можно обозначать словами (или знаками) не только вещи воспринимаемого мира, фиксируя их в памяти, но и результаты мышления, которые связываются при помощи названий в единое целое. Этот зафиксированный в языке мир результатов мышления образует – как итог познавательных процессов – внутреннюю реальность, по отношению к которой операции мышления могут быть применены точно так же, как и к продуктам восприятия внешнего мира. Самым существенным результатом мышления в языковых категориях является образование и фиксация в памяти различного уровня абстракций. Подобно ступенькам лестницы, обозначения способствуют введению все более абстрактных понятий. По мере того как достигаются все более высокие (более абстрактные) уровни, человеческое познание охватывает все более обширные области реальности.

…познавательные процессы, несомненно, могут существовать и в рамках инстинктивной регуляции поведения… Эти познавательные процессы являются врожденными. В их основе лежат эталоны видоспецифической памяти, которые воспроизводятся в каждой индивидуальной нервной системе в относительно неизменной, генетически фиксированной форме.

прототип архетипов.

…то, для чего эволюции потребовались миллионы лет, тысячекратно создается познанием в течение неимоверно более короткого времени индивидуальной жизни. Когнитивные процессы суть, следовательно, такие психические процессы, которые связаны прежде всего с индивидуальным научением, хотя их результаты и могут передаваться в массовом порядке с помощью процессов коммуникации.

весьма важный фактор, который показывает, что нельзя все валить лишь на коллективное бессознательное, а нужно обязательно учитывать и индивидуальное подсознание.

…благодаря процессам научения происходит разрушение, вытеснение, модификация и, наконец, полное подчинение инстинктивной организации поведения живых существ. Это обусловлено преимуществами, которые обеспечивают процессы индивидуального научения в ходе естественного отбора.

При изготовлении орудий показ и подражание являются главнейшей опосредующей и трансформирующей формой общения. Указания о способе применения, обсуждение качеств орудия, сопровождаемое похвалой или упреком знатока, – все это осуществлялось при помощи звуков, жестов или мимики. Наконец, любое групповое действие должно быть организовано, даже если эта организация была еще очень грубой. Для этого требовалось постоянное совершенствование способов коммуникации, по возможности однозначная передача сведений о внутренних или внешних состояниях.

отсюда вытекает и требование максимально содержательно описывать процессы и объекты (т.е. реальность).

Психофизиологическая конституция австралопитека типа А обнаруживает первые человеческие черты. Не менее важно наличие жизненных условий, пригодных для того, чтобы довести эти черты до уровня развития первобытного человека. Это находит выражение в стремлении познать существующие в природе причинные связи, сохранить их в памяти и учесть при последующих поведенческих решениях. Таким образом, речь идет о том, чтобы использовать новое, опосредованное научением знание, подобно материальным орудиям, для повышения безопасности и жизнестойкости.

именно знание, знание полезное, а не выдумку!..

Специфичны не только различия в форме костей или черепа, своеобразную, совершенно новую форму принимают отправления культов у кроманьонцев [по сравнению с неандертальцами].

Достижения неандертальцев, показателем которого являются размеры и количество убитых зверей, были бы просто немыслимы, если бы они не располагали формами коммуникации, позволяющими принимать во внимание будущее развитие событий. Простой жест не знает ни прошлого, ни будущего. Он полностью связан с сиюминутной ситуацией.

т.е. должно быть прогнозирование. А может быть, то, что принимается ныне за “магию” было всего лишь предварительным согласованием действий перед охотой (а поскольку средства коммуникации еще слабые, приходится и изображать в движении – “пляске” – и рисовать – наскальная живопись) и т.п. Также может быть обучение молодняка. Зачем сразу магия?!. Следовательно, здесь может быть источник действительно “магических” действий !!! Обсудил, оттренировал – успех. Не сделал, кто-то ошибся – неудача…

По расположению черепов животных в пещерах можно также сделать вывод о существовании нечто вроде колдовства или магии, связанных с охотой. Вновь и вновь переживаемая смертельная опасность, общая неопределенность в отношении успешности охоты вызывают сильный аффект неуверенности, который наблюдается при принятии решения в условиях большого эмоционального напряжения. Потребность в победе и преодолении неизвестного столь же актуальна и остра, сколь и распространена. Символическое предвосхищение будущего успеха, его осуществление в плане представлений является одним из существенных элементов колдовских обрядов. Они уменьшают неуверенность, что служит сильным подкреплением для их сохранения и ритуализации. Целью последней является повышение внушаемости для достижения более выраженного результата.

сомнительные причины… Важны ведь именно причины, а не “цель” и “смысл”…

…у неандертальцев, по-видимому, существовало представление о “загробной” жизни. Погребения своих сородичей они обкладывали камнями, что служит веским аргументом в пользу гипотезы о существовании традиций и самосознания.

вовсе не однозначный вывод. Могут быть просто требования гигиены и безопасности от падальщиков.

…повышение уровня возможно благодаря тренировке, которая приводит к специализации. Специализация полезна не столько для индивида, сколько для группы. Первобытная община нуждается в специалистах и, наоборот, специализация создает зависимость.

это относится и к шаманам.

а зачем кому-то избегать такой “зависимости”?.. Особенно если уже вырос в социуме…

К числу важнейших общественных и индивидуальных потребностей относится также мотив правильного прогнозирования будущего развития событий. Необходимость принимать решение в условиях неопределенности и неуверенности относительно возможного изменения ситуации сопровождается весьма неприятными эмоциональными переживаниями. Более того, такое решение с высокой степенью вероятности может оказаться ошибочным. Все это приводит к появлению рациональных и иррациональных стратегий определения будущего.

эмоциональный фактор сильно преувеличивается. Его, конечно, нельзя скидывать со счетов, но в конце концов, человек – продукт многомиллионной эволюции, в которой подобные стрессы – обычное явление на протяжении всей жизни особи; поэтому человек должен быть уже на самой примитивной стадии привычен к ситуации выбора и поиска и без каких-либо сильно-стрессовых потрясений (дети – пример; они же не находятся в постоянном стрессе, подвергающем их жизнь опасности).

Если поведенческие ответы адекватны свойствам объектов, то это означает, что восприятие может служить надежной информационной основой деятельности. Если же они неадекватны, то в эволюционной перспективе механизмы такого вводящего в заблуждение восприятия уменьшают шансы на выживание их носителя и подпадают под действие естественного отбора. Совершенно очевидно, что надежное распознавание релевантных, то есть существенных для стоящих перед индивидом целей, свойств окружения дает важные преимущества. Поэтому оно сохраняется и закрепляется в ходе эволюции. С этой точки зрения адекватное восприятие просто необходимо, так как оно является предпосылкой выживания.

устойчивость т.н. “магических” ритуалов и обрядов тоже к этому относится!.. Фраза сильная, на ней можно строить вообще обоснование обязательной необходимости подкрепления таких ритуалов реальными результатами (и не только в виде “сброса стресса”).

Надежность работы… систем выбора и переключения программ поведения является важнейшим фактором, определяющим ход процессов естественного отбора. Поэтому в эволюции происходит повышение надежности и точности функционирования систем распознавания и принятия решения.

Особое эволюционное значение имеет, однако, тот факт, что, начиная с низших позвоночных, а, возможно, также и насекомых, гомеостатическое регулирование вступает во взаимодействие с познавательной функцией нервной системы. По мере интегрирования гомеостатических сигналов в общей структуре информационных взаимодействий отдельных компонентов нервной системы каждая из этих двух подсистем начинает получать сведения о состоянии другой. Недостаточность доступной сенсорной информации или неуверенность при принятии решений начинают фиксироваться в качестве неблагоприятных состояний базовых организмических функций, а, с другой стороны, внутренние состояния нужды или актуальные потребности влияют через информационные каналы нервной системы на сенсорные процессы и принятие решений.

Кроме того, взаимодействие систем принятия решения и гомеостатической регуляции порождает качественно новый компонент регуляции поведения в целом: оценку успешности поведенческих актов на основе обратного влияния этих актов на изменение гомеостатического состояния.

это говорит о том, что структуры психики, ответственные за оценку успешности действий и адекватность отображения реальности, – очень и очень древние!..

…естественный диапазон вариации признаков специфицируется действием отбора в определенных, соответствующих окружающим условиям направлениях: чем единообразнее тип окружения, тем более похожим оказывается, например, двигательный аппарат весьма различных видов животных.

Если распространить этот принцип и на психику, то повсеместное распространение “магического мышления” у первобытных народов – реакция на объективную внешнюю среду, т.е. на духовно-нематериальный мир!!!

Научение по методу проб и ошибок следует при этом принципиально отличать от научения, основанного на целенаправленной проверке продуктивных или репродуктивных (то есть извлеченных из памяти) гипотез о релевантных признаках окружающих объектов. Другая разновидность научения – импритинг, или запечатление, – приобретает свою специфику прежде всего из-за состояния сильного возбуждения, на фоне которого успешное действие приводит к исключительно сильной редукции страха. Такое научение связано с быстрым (практически одноразовым) формированием прочных следов памяти. Следует подчеркнуть, что аффективная окраска непосредственно влияет на успешность запоминания самой разнообразной информации.

Взаимодействие пяти основных компонентов регуляции поведения – распознавания объектов и событий, оценки воспринятой информации в отношении ее связи с актуальными потребностями, принятие решения о выборе наиболее адекватной программы поведения, управления процессом реализации этой программы и удержания в памяти информации о ее успешности – образует функциональную основу научения, с помощью которой поведение в целом освобождается от влияния инстинктивных связей.

Регистрация изменений поведения в тех или иных условиях образует основу индивидуальной памяти, которая отражает реальности конкретного окружения. При этом вступает в действие дополнительный механизм научения – забывание. Повторные безуспешные действия исчезают из репертуара возможных поведенческих актов.

Совершенно очевидно, что преимущества научения имеют прямое значение для эволюции. Они определяют тот факт, что по мере эволюционного развития видов роль научения в регуляции поведения все более увеличивается.

Взаимодействие когнитивных процессов и потребности в общении и сообщении (последняя предполагает необходимость в получении и передаче информации), или, короче, познания и коммуникации, представляет собой, по нашему мнению, важнейший источник развития высших познавательных процессов. Продукты этого взаимодействия служат предпосылкой для возникновения общественного разделения труда, сознания и естественного языка

Речь идет скорее о приспособлении поведенческих актов к аналогичным формам поведения других представителей вида, стремящихся избежать той же опасности или победить того же врага. Подобная координация возникает в рое, стае, стаде или группе. Познавательные процессы направлены здесь на различение сторонников и врагов, точно так же, как программы поведения ориентированы на их совместное выполнение – координированное бегство или нападение, предупреждение или преследование. Разумеется, и в этом случае точность и полнота координации имеет эволюционное значение и совершенствуется в ходе естественного отбора. Согласованность собственного поведения с поведением партнера имеет огромное значение для защиты и безопасности в конкретных условиях. Достижение такой согласованности, однако, прежде всего предполагает обеспечение более или менее постоянного, учитывающего особенности ситуации обмена информацией между представителями вида. В этом и кроются корни тех преимуществ, которые дает высокий уровень развития процессов коммуникации в филогенезе.

Способность нервной системы удерживать информацию ведет в рамках инстинктивной регуляции поведения к его адаптивным индивидуальным изменениям, которые ассоциируются с врожденным видовым опытом. Связанное с адаптивным характером поведенческих программ более полное удовлетворение потребностей определяет эволюционное преимущество элементарных процессов научения. Естественный отбор оставляет лишь самые эффективные способы деятельности. Их фиксация в памяти (вместе с релевантными перцептивными признаками) делает эти процедуры доступными при всяком последующем возникновении подходящей ситуации. Поэтому они оказываются выделенными из круга инстинктивной регуляции.

Процесс подражания основан на транспозиции или преобразовании впечатления о другом индивиде в самовыражение. Это предполагает, прежде всего в случае пантомимики, достаточно сформированные представления о себе. Можно считать доказанным, что такое представление существует у высших обезьян, поскольку… они узнают свое лицо и вообще “себя” при рассматривании зеркального отражения.

В целом мы можем сделать вывод, что социально согласованная координация поведения действительно создает бесспорные преимущества при выполнении групповых действий в жестких условиях естественного отбора. Как правило, она позволяет лучше удовлетворять индивидуальные потребности в питании и безопасности, чем изолированные поведенческие акты. В этом коренится ее мощное мотивирующее влияние, действующее в направлении развития социально опосредованных процессов научения. Частным случаем таких процессов являются коммуникативные формы поведения приматов.

Прежде всего признаки, характеризующие первичную понятийную классификацию, выделяются в ходе выполнения той или иной деятельности. Свойства объектов, важные с точки зрения достижения определенной цели, распознаются в качестве релевантных признаков и фиксируются в памяти. Так возникает в высшей степени существенная связь между распознаванием принадлежности предмета к определенному функциональному классу и процессами принятия решения. Например, ветки, используемые [обезьянами] для ловли термитов, могут выглядеть весьма различно, но все они должны иметь определенную длину, толщину и прочность. Это релевантный набор признаков понятия “удочка для ловли термитов”. То же рассуждение справедливо по отношению к рычагам, отверткам, камням для раскалывания орехов и т.д. Отсюда следует, что эти признаки не суть просто отдельно взятые “цвет”, “форма” или, скажем, тактильные свойства объектов. Инструментальная функция связывает в памяти эти признаки классифицируемых предметов в единое целое с признаками, указывающими на ту или иную возможность их практического использования.

так и “магические” предметы должны иметь определенные функциональные признаки, а их функциональность закрепляться в результате успешной деятельности.

В памяти человека понятийные классификации, как правило, получают вербальные наименования. Наборы признаков, определяющие некоторое понятие, связаны со словами родного для данного субъекта языка. Это означает, что репрезентация признаков понятия в памяти могут дополняться по меньшей мере еще двумя, а именно: фонемо-фонологическими (сохранение информации о звуковом рисунке) и графемо-орфографическом (удержание в памяти информации об особенностях шрифта или зрительного облика соответствующего слова). В случае знания нескольких языков количество имеющихся репрезентаций увеличивается. Но как бы ни звучали и ни выглядели словесные обозначения, ядром понятия, выражающим его структуру, остаются наборы релевантных предметных признаков. Эти наборы признаков соотнесены в памяти со способами применения классифицируемых объектов, причем сами эти способы, как отмечалось выше, могут зависеть от мотивации. Подобная функциональная характеристика структуры понятия является для его носителя значением понятия.

Шимпанзе имитируют, но это относится не столько к звуковому подражанию, сколько к мимике и жестам.

До шести лет Уошо выучила 90 различных фигур и положений [из языка глухонемых] в качестве знаков предметов, действий и событий. Среди прочих она усвоила также слово “я”…

…находясь в гостях, Уошо издали увидела зубную щетку и тут же сложила на пальцах “зубы чистить”.

связь с действием

Помимо последовательностей фишек в качестве высказываний, понимались вопросы (ибо на них давались правильные ответы). После усвоения понятий были выучены также родовые понятия: после знаков для красного, зеленого и синего – “слово”, обозначающее цвет вообще.

значит (для Леви-Брюля) для примитивных народов нет неумения подбирать категорию и признаки. Суть дела лишь в критериях (!) разбивки на категории.

…Сара владеет понятиями “одинаковое” и “различное”: обученная на примере пяти сортов овощей, что одинаково, а что различно, она поняла содержание этих понятий, так как оказалась способной переносить эти отношения на любые объекты и решать, что, скажем, две скрепи одинаковы, а ключ и расческа различны, хотя она никогда прежде не видела эти предметы. Она могла подтвердить правильность отношения тождественности с помощью знака для “да” и отвергнуть высказывание “(х не есть тождественно х)”, причем ответ во втором случае давался ей с заметно большим трудом.

если даже у обезьян подобные задатки логики, то у примитивных народов и подавно…

В случае комбинации “слов” также наблюдаются характерные различия в скорости научения. Описания конкретных ситуаций понимались быстрее независимо от того, имелись ли в виду вещи или отношения. То, что трудности возникали при классификации понятий, а не вещей, так сказать при движении в метаплоскости, объясняется не только сравнительно большей сложностью построения наглядных представлений. В этом случае также труднее сохранить достаточный уровень мотивации.

“Если Сара возьмет банан, то Сара не получит шоколад”. Но шоколад для Сары имеет значительно большую ценность, чем банан, именно шоколад является целью, задаваемой всей прошлой мотивацией. Отсюда делается вывод: “Если не взять банан, то получишь шоколад”. С логической точки зрения это умозаключение, конечно, ошибочно. Но оно обнаруживает присутствие важнейшей предпосылки развития логического мышления: применение операции к имеющемуся знанию или, в данном случае, выбор отрицания одного действия для достижения цели другого.

здесь что-то должно быть для возникновения “примитивных” логических связей…

а ведь Леви-Брюль и Юнг делали свои выводы еще ДО экспериментов с обезьянами, в процессе которых выявилось очень много интересного, что раньше и не предполагалось.

Как и понятийная классификация, когнитивные операции возникают из опыта активных манипуляций с предметами. Формирование понятийных категорий связано при этом с выделением инвариантных свойств вещей, признаков, общих всем объектам данного класса. Когнитивные операции, напротив, возникают из регулярных трансформаций отдельных свойств, предметов и целых ситуаций. При этом такие операции включены в регуляцию поведения: в нашем примере отрицание “не” означает отказ от одного вида активности и выбор в пользу альтернативного. Понятийные классификации и операции над признаками принадлежат сфере сенсомоторного опыта. Взаимодействие этих двух его компонентов определяет соотношение знаемого и потенциально достижимого в поведении… однако это возможно лишь в рамках короткого временного промежутка. Данное ограничение весьма сильно обусловлено связью понятий с наглядными признаками, а операций – с образным представлением активности.

В общем и целом мы сталкиваемся с парадоксом. В процессе научения у шимпанзе формируются средства коммуникации, шимпанзе обмениваются сигналами об опасности, пище, добыче, причем эти сигналы дифференцируются в зависимости от вида и качества объектов и ситуаций. С другой стороны, в ходе манипулирования, сенсомоторного обращения с предметами окружающего мира они образуют понятия, классифицируя множество объектов по их релевантным в отношении мотивов и способов поведения свойствам. Но шимпанзе не объединяют то и другое. Коммуникация остается привязанной к сиюминутному состоянию, положению, локальному событию. Мысленные конструкты, к построению которых они, несомненно, способны, не находят отражения в коммуникативных сигналах. В противном случае можно было бы говорить о наличии языка в смысле системы знаков, используемой в целях коммуникации. Но как раз этого функционального использования знаковых систем у них и нет. Они актуализуют в памяти знание о том, как выглядит “удочка” для термитов, они находят заготовку, обрабатывают ее, потом достаточно умело орудуют руками, переглядываются, молодые животные подражают этому. Каждый “знает”, но ни один не может сказать “это палка для термитов” или просто “сорви ветку!”. Сара в экспериментах Д.Примака доказала, что шимпанзе могут этому научиться. Необходимый для этого когнитивный потенциал у них существует, однако отсутствует решающий толчок, объединяющий мышление и речь в единое целое. По нашему мнению, стимулом для такого объединения явилась общественная потребность в кооперации.

Значит – есть база, которая при соответствующем долговременном и эффективном воздействии способна дать сильнейшие результаты, что, возможно, и было проделано с прачеловеком.

а вот сюда вполне пришивается кооперация для охоты. Обрядовые действия – предварительное планирование охоты.

примитивная речь сильно связана с движением и действием…

Возникновение мышления предшествует развитию речи. Понятийная классификация возникает прежде всего из сенсомоторного обращения с предметами и в меньшей степени из общения с другими живыми существами. Она требует развития ассоциативных возможностей нервной системы, дальнейшего структурирования индивидуальной памяти. Звуковая сигнализация у наиболее высокоразвитых живых существ, за исключением человека, еще относительно груба. Степень ее дифференциации у человекообразных обезьян едва ли выше, чем у водоплавающих. В обоих случаях характеристики сигналов определяются не столько объективным содержанием сообщения, сколько тем или иным намерением повлиять на поведение партнера.