Или другое следствие… Та информация, которая усвоилась в раннем детстве, закрепляется в “пирамиде души” человека в ее “нижних” слоях в виде некоторого набора мыслеобразов, составляющих по сути определенную часть мировоззрения человека (пусть даже в некоем “детском” варианте). Естественно, что под воздействием новой информации эта система мыслеобразов постепенно достраивается, изменяя таким образом и все мировоззрение человека.

Но такой “безударный” вариант возможен только в том случае, если новая поступающая информация не является сильно противоречащей уже имеющемуся мировоззрению и опыту (в самом широком его смысле). В противном же случае (т.е. если поступающая информация резко отличается от накопленной ранее) мыслеобраз, отражающий “новую” информацию, начинает испытывать сильное диссонансное взаимодействие с мыслеобразом, закрепленным в памяти. Это означает, что внутри единой системы (“пирамиды души”) образуются два взаимоотталкивающихся объекта, которые стремятся разрушить эту единую систему. Человек начинает испытывать негативные эмоции.

Существует несколько вариантов практического разрешения такой ситуации, из которых нас сейчас будет интересовать лишь два, связанные с уменьшением силы диссонансного взаимодействия путем вытеснения одного из мыслеобразов в область бессознательного. В первом варианте из сознания вытесняется вновь сформированный мыслеобраз: человек как бы “не замечает” негативной для него информации (эффект, достаточно известный психологам). Но это не значит, что данная информация не усваивается: вытеснение мыслеобраза в область бессознательного позволяет лишь избежать осознания его негативной оценки (осознание, как говорилось ранее, значительно усиливает негативное воздействие этого мыслеобраза на “пирамиду души” вследствие формирования дополнительно диссонирующих пар образов, – “образа желаемого” и “образа реальности”).

Другой вариант: вытеснение в область бессознательного “старого” мыслеобраза. Этот вариант встречается, скажем, в том случае, если информация, формирующая “новый” мыслеобраз продолжает поступать, не давая возможности избежать ее осознания, а “старый” мыслеобраз не удается переформировать или изменить (вследствие устойчивости его связей с другими подструктурами “пирамиды души”). Тогда будет происходить как бы передвижение границ собственного “Я” индивида в его психике: в осознаваемой части “Я” закрепляется “новый” мыслеобраз, а “старый” оказывается за переделами “Я”; соответственно изменяется и осознаваемое мировоззрение индивида.

Однако, оба варианта вытеснения одного из мыслеобразов лишь снижают уровень диссонансного взаимодействия, – само это взаимодействие остается, хотя и протекает уже в бессознательной области психики. Естественно, что в этом случае при достаточно большой силе “отталкивания” двух рассматриваемых мыслеобразов человек будет испытывать определенные негативные эмоции (то есть, в нашем представлении, колебания “пирамиды души”). Длительное же наличие сильных негативных эмоций, протекающих на бессознательном уровне, при слабой устойчивости “пирамиды души” может приводить к серьезным нарушениям психики человека (особенно, вследствие того, что причина негативных эмоциональных ощущений не осознается, – один из мыслеобразов вытеснен в бессознательное, – что осложняет поиск путей выхода из негативной ситуации). Отсюда становится легко объяснимым вывод психологов о том, что причины многих неврозов и психических нарушений даже у взрослых индивидов следует искать в раннем детском возрасте, когда и был сформирован “старый” мыслеобраз.

На исследовании одного частного случая вытесненного диссонансного взаимодействия акцентировал, в частности, свое внимание З.Фрейд при разработке известной теории о влиянии на жизнь человека сексуального либидо. Теперь вывод Фрейда о столь большой значимости именно сексуальных сил для психики человека становится понятен несколько с иной стороны: данный вывод складывался в таких условиях общественной морали, когда в значительной степени пуританские официальные нормы сочетались с заведомо более “вольной” сексуальной практикой в обыденной жизни. Пациентами же Фрейда как раз оказывались (и отнюдь не случайно, а в результате целенаправленного его интереса именно к данным конкретным нарушениях психики) люди, столкнувшиеся на практике с противоречием “обыденных форм” поведения, информацию о которых пациенты получали в детском возрасте в различных эпизодах реальной жизни (случайно увиденные сцены полового акта и тому подобное), и нормами общественной морали, которая низводила практически все, связанное с сексом, до уровня самых низменных, “грязных” поступков и пороков.

Образ из реальной практики, полученный в детском возрасте этими пациентами, входил в сильное диссонансное взаимодействие с образом, навязываемым им обществом. Поскольку же “новый” мыслеобраз, формируемый общественной моралью и довольно жестко задаваемый, навязывался пациентам извне ежедневно и ежечасно, то неизбежно происходило вытеснение в подсознание “старого” мыслеобраза, который (имев в свое время по той или иной причине для пациентов большую значимость) устойчиво закрепился ранее в их “пирамиде души”. Диссонансное взаимодействие “старого” и “нового” мыслеобразов усиливалось, вдобавок, физиологическими потребностями организма, которые как бы поддерживали устойчивость именно “старого” образа, побуждая пациентов (на бессознательном уровне) склоняться в сторону принятия “обыденных” норм сексуального поведения.

Но сексуальные потребности, как мы видим, оказываются в этом случае вовсе не причинойнаступавших в силу диссонансного взаимодействия мыслеобразов нарушений психики, а лишь вторичным усиливающим фактором (что нашло отражение и в последующем низведении Фрейдом сексуальных сил в ранг лишь частного случая действия более обобщенных либидозных сил). Работай Фрейд в других условиях, на месте сексуального либидо могла оказаться (и скорее всего, оказалась бы) совершенно другая внутренняя сила. Скажем, в настоящее время, когда отношение общественной морали к проблемам секса более гибко и не имеет такой значимости, а большая часть неврозов относится к имеющим причины в потере человеком смысла жизни, в качестве такой внутренней силы могло бы быть названо “либидо поиска смысла жизни”…

Аналогичный механизм процессов, протекающих в человеческой психике, мы можем наблюдать в текущий период в нашей стране, переживающей крах господствовавшей прежде коммунистической идеологии. “Старые” мыслеобразы этой идеологии, закрепившиеся в психике индивидов, неизбежно входят в противоречие (т.е. диссонансно отталкиваются) с теми мыслеобразами, которые отражают современную действительность с ее совершенно отличной от старой идеологией. Естественно, что отнюдь не все люди способны отказаться от “старых” мыслеобразов (т.е. разрушить их внутри собственной “пирамиды души”). Для них вполне логичным следствием является внутренний дискомфорт и психическое напряжение, которые выливаются как в неприятие происходящих политических и экономических перемен в обществе, так и в неприятие других людей, отбросивших (или видоизменивших) “старые” мыслеобразы коммунистической идеологии. Ясно, что чем сильнее укрепились в “пирамиде души” таких индивидов “старые” мыслеобразы, тем сильнее внутреннее напряжение, и тем больше вероятность психических срывов у этих индивидов.

Отсюда сразу же вытекает несколько логических следствий.

Во-первых, становится объяснимым возрастное различие между приверженцами старого общественного порядка и приверженцами нового: пожилым людям (особенно с пониженной способностью гибкого приспособления к быстроменяющимся внешним условиям) более мил старый порядок, они отвергают “новые” мыслеобразы и борются за сохранение “старых”, в то время как молодые с готовностью откидывают “старые”, еще не успевшие столь сильно закрепиться в их “пирамиде души”. Во-вторых, в обществе неизбежно нарастает социальная напряженность, порождаемая диссонансным взаимодействием индивидов, обладающих “старым” набором мыслеобразов, как с окружающей действительностью, так и с индивидами с “новым” набором мыслеобразов.

Но вернемся к теме развития свойств “пирамиды души”…

С процессом приема и обработки информации (выдвигаемым нами, по сути, на роль основополагающего в деятельности человека) теснейшим образом связан процесс мышления, являющегося одной из основных высших психических функций человека. Способность к приему и обработке информации является для мышления базовой, поскольку оно оперирует на основе получаемой и накопленной информации. Поэтому в действительности развитие и становление мышления у детей четко отслеживает процесс становления механизма приема и обработки информации.

“К концу первого года жизни дети могут узнавать по памяти и предвидеть события ближайшего будущего. Следующий шаг в своем психическом развитии ребенок делает в начале второго года жизни – у него развивается способность к замещению, т.е. использованию предметов в игре не по прямому назначению” (там же).

“К двум годам дети уже могут играть в элементарные логические и тематические игры. Это говорит о том, что они теперь способны составить план действий на сравнительно долгий промежуток времени. Это одна из характерных черт данного периода развития ребенка. В этом возрасте у ребенка достаточно развита так называемая рабочая память, т.е. он уже не забывает цели, поставленной перед собой несколько минут назад” (там же).

“Чем старше становится ребенок, тем лучше он научается выделять информативные признаки предмета и абстрагироваться от неинформативных” (там же).

Вполне естественно, что возможности по обработке информации (и, следовательно, возможности мышления) значительно расширяются по мере развития у детей различных видов памяти, которые по сути представляют из себя не что иное как тем или иным образом сгруппированную ранее накопленную информацию.

Однако в процессе становления различных видов памяти, на первый взгляд, можно заметить некоторое несоответствие. С одной стороны, эволюционный путь всего живого мира указывает на более позднее возникновение логического мышления по сравнению с образным: само сознание человека работает прежде всего на основе логических приемов обработки информации, в то время как подсознательная деятельность основывается на образной обработке. С другой стороны, при развитии ребенка в первую очередь проявляется использование им того вида памяти, которая базируется на простых логических операциях, а использование операций с образами проявляется намного позднее.

Но это “нарушение порядка в очередности” на самом деле является лишь иллюзорным. Оно действительно имело бы место, если бы способность совершения тех или иных операций мышления зависела сугубо от степени развития соответствующего вида памяти (в смысле именно закрепления в “пирамиде души” поступившей информации). Однако процесс не настолько прост. Дело в том, что в реальности исследователи сталкиваются не с “чистой” работой той или иной памяти, а всей психики в целом, в которой играет весьма значительную роль сознание. Так вот: в процессе развития мышления в целом находит отражение не столько развитие того или иного вида памяти, сколько развитие способности сознания использовать эти виды памяти. Неразвитое сознание использует простейшие виды информации, находящиеся “на поверхности”, – это работа с “логической” памятью. Долговременная же память, требующая развитой способности оперирования с образами, естественно, проявляется (но не формируется!!!) только тогда, когда сознание достигает необходимой степени зрелости; до той же поры использование долговременной памяти (происходящее при этом на бессознательном уровне) чрезвычайно трудно обнаружимо вследствие сложности образных связей по сравнению со связями логическими и вполне может быть ошибочно отнесено к случайным совпадениям или инстинктивному поведению.

Подобное соотнесение нарушения очередности “формирования” (а на самом деле лишь использования) памяти именно со степенью развития сознания становится еще более правомерным, если учесть развитие способности сознания к взаимодействию с бессознательной областью психики, которая ориентирована именно на оперирование образами, а не символами (что требуется для логического сознания). Развитие же способности взаимодействия с бессознательной областью, выражающееся в данном случае в расширении сознательно используемой памяти, приводит и к качественным изменениям всего мышления человека.

“К важнейшей особенности дошкольного возраста следует отнести появление новой системы функций, в центре которой становится память. То, что память становится в центр сознания, приводит к существенным следствиям, характеризующим психическое развитие в этот возрастной период. Прежде всего у ребенка изменяется мышление: оно приобретает возможность действовать в плане общих представлений. Это первый отрыв от чисто наглядного мышления и, следовательно, возможность установления таких связей между общими представлениями, которые не были даны в непосредственном опыте ребенка… Второе следствие – перестройка интересов и потребностей ребенка. Интересы начинают определяться смыслом, который представляет для ребенка данная ситуация, и не только она, но и то значение, которое ребенок вкладывает в эту ситуацию… Третье следствие – ребенок переходит к новым типам деятельности со своеобразным отношением мысли и действия. Появляется возможность идти от замысла к его воплощению, от мысли к ситуации, а не от ситуации к мысли. Эти типы деятельности могут быть названы творческими. Наконец, в дошкольном возрасте у ребенка впервые возникают внутренние этические инстанции, а также начальные общие представления о природе, о самом себе, появляется первый абрис детского мировоззрения” (Д.Эльконин, “Избранные психологические труды”).

“К началу младшего школьного возраста… мышление уже прошло путь от практически действенного, при котором решение задачи возможно только в ситуации непосредственных действий с предметами, к наглядно-образному, когда задача требует не реального действия с предметами, а прослеживания возможного пути решения в непосредственно данном наглядном поле или в плане наглядных представлений, сохранившихся в памяти. Дальнейшее развитие мышления состоит в переходе от наглядно-образного к словесно-логическому рассуждающему мышлению. Следующий шаг в развитии мышления, который происходит уже в подростковом возрасте и заключается в возникновении гипотетико-рассуждающего мышления, может произойти только на основе относительно развитого словесно-логического мышления. Переход к словесно-логическому мышлению невозможен без коренного изменения содержания мышления. Вместо конкретных представлений, имеющих наглядную основу, должны сформироваться понятия, содержанием которых выступают уже не внешние, конкретные, наглядные признаки предметов и их отношения, а внутренние, наиболее существенные свойства предметов и явлений и соотношения между ними” (там же).

Естественно, что при таком последовательном развитии психики в направлении от простого восприятия к оперированию сложными информативно-насыщенными образами у ребенка наиболее поздно складывается способность воспринимать сущность явления или предмета.

Поэтому лишь

“в подростковом возрасте… начинается интенсивное развитие абстрактных понятий, но это развитие продолжается с еще большей интенсивностью в юношеском возрасте… Только на основе богатого конкретного материала может в должной мере развиться обобщающее отвлеченное мышление, и, значит, абстрактное мышление может развиться только на высоком уровне развития конкретного мышления” (П.Блонский).

“Особенности мышления на стадии формальных операций проявляются в интересах подростков к разного рода абстрактным проблемам: философии и политике, правосудию и индивидуальной свободе, красоте и эстетике, религии и идеологии – все это часто становится предметом размышления и обсуждения у подростков” (А.Фонарев, “Развитие личности ребенка”).

Последовательность развития способности к приему и обработке информации (и становления мышления на ее основе) неизбежно отражается и на всей структуре формирующейся личности.

Строго говоря,

“не всякий человек является личностью. Новорожденный младенец – это уже человек, но отнюдь еще не личность. Нельзя также считать личностью ребенка-идиота… Личностью человек становится по мере того, как он начинает отдавать себе отчет в том, что делает, и может руководить своими действиями” (С.Рубинштейн, “Психология умственно отсталого школьника”).