Первая работа по расшифровке ванских надписей была осуществлена Хинксом, опубликовавшим в 1848 г. специальную статью об этих надписях. Но, кроме определения некоторых идеограмм, сходных с ассирийскими, работа Хинкса никаких серьезных результатов, продвинувших бы вперед понимание ванской клинописи, не дала. Материал для исследования был крайне невелик, и работа по расшифровке приостановилась более чем на 20 лет, но вместе с тем началось интенсивное собирание и издание новых надписей, открывавшихся иногда случайными путешественниками.

Наряду с собиранием новых клинообразных надписей на Армянском нагорье начались поиски клинописи и по всему Закавказью. В 1862 г. были открыты надписи у сел. Гаилиджа, на левом берегу р. Ахурян (Арпачай), Кестнером и у сел. Элар епископом Эчмиадзина Месропом Смбатянцем, а в 1863 г. – надпись у Цовинарской (Келагранской) крепости, на южном берегу оз. Севан.

С этого времени Месроп Смбатянц стал вести систематические работы по собиранию клинообразных надписей в Закавказье и начиная с 1869 г. опубликовывать их в эчмиадзинском журнале «Арарат»; этими копиями долгое время пользовались и западноевропейские ученые.

Новые попытки расшифровки ванских надписей были предприняты в начале 70-х годов Ленорманом. Он связывал эти надписи с алародами (так, по-видимому, называл Геродот урартов) и пытался установить аналогии между языками этих надписей и грузинским.

Другого мнения придерживался Мордтман, видевший в языке ванских надписей армянский язык. Но, естественно, эти работы не дали положительного результата для дальнейшей расшифровки клинописи, так же как и работа де Робера, считавшего, что ванские надписи написаны на семитическом языке, близком к ассирийскому.

Понимание клинообразных ванских надписей, называвшихся после работ Ленормана и Роулинсона алародийскими или урартскими, решительно подвинулось вперед только после исследования известного французского ассириолога Гюйара. Он заметил, что заключительные строки многих урартских надписей имеют одинаковые знаки, и предположил, что в этих случаях имеется стереотипный текст угрозы тем, кто осмелится нарушить надпись. Сопоставления ассирийского текста этой формулы проклятия с урартским текстом дали возможность правильно установить значение некоторых урартских слов и грамматических оборотов.

Следуя по пути, указанному Гюйаром, английский ассириолог Сэйс продвинул вперед работы уже не по определению значения отдельных слов или фраз, а по переводу клинообразных урартских надписей, и в 1882 г. в журнале Британского азиатского общества появилась его первая сводка известных в то время надписей, снабженная переводами.

В некоторых частях эта работа и до сих пор не утратила ценности, особенно издание текстов. Сэйс в течение своей долгой жизни не прекращал собирать урартские тексты и публиковать их в том же журнале. Только после издания Сзйсом урартских клинообразных надписей они могли войти в научный обиход специалистов по истории древнего Востока.

Дальнейшим шагом в разработке клинописи явились исследования австрийского ученого Мюллера, издавшего надпись из Ашотакерта (Ашрут-Дарга).

Работа над урартской клинописью и языком производилась теперь специалистами-кунеологами, преимущественно ассириологами, и на долю любителей оставалось только собирание надписей. К этому времени значительно увеличилось и число урартских эпиграфических памятников, открытых в Закавказье.

В 1875 г. была опубликована открытая еще в 1863 г. Атамханская надпись с юго-западного берега оз. Севан, вырубленная из скалы и перевезенная в Кавказский музей (ныне Государственный музей Грузии).

В изучении урартской клинописи деятельное участие принял и известный арменист К.П. Патканов, публиковавший совместно с Сэйсом отдельные надписи и давший первую сводную работу по урартским надписям, найденным на территории России. Так же как и в Западной Европе, в России урартская клинопись изучалась оторванно от археологических работ.

Значительное влияние на развитие археологического изучения Закавказья оказал V археологический съезд, созванный в 1881 г. в Тифлисе.

В план своих работ подготовительный комитет съезда включил раскопки Армавирского холма, где ранее были найдены урартские надписи. В 1880 г. А. С. Уваров и А. Д. Ерицов копали в Армавире в поисках урартских памятников и в первую очередь надписей. Обнаружив остатки построек урартского времени и не найдя развалин монументальных зданий, они признали открытый культурный слой относящимся к средневековью, пройдя таким образом мимо того, что они искали.

На археологический съезд собралось около 400 делегатов, среди которых были и крупные иностранные ученые, как Вирхов и Шантр.

Особое внимание съезд уделил исследованию влияния античного мира и древнего Востока на Кавказе. Так, В. Ф. Миллером были разобраны кавказские параллели к классическому мифу о Прометее. Н. О. Эмин анализировал армянскую легенду о Шамирам. Вопрос об урартских письменных памятниках был на этом съезде затронут К. П. Паткановым.

Для развития кавказской археологии V археологический съезд имел исключительное значение. Съезд возбудил интерес к древностям Кавказа не только в среде западноевропейских и русских ученых, но и в широких кругах кавказской интеллигенции. Начались интенсивные раскопки, главным образом могильных памятников, производившиеся как иностранцами (Ж. де Морганом и Бельком), так и представителями русских научных организаций (Археологической комиссии и Московского археологического общества – Н.Я. Марром, А.А. Бобринским, Э. Реслером, А.А. Ивановским и А.С. Уваровым). Из кавказских ученых особенно деятельное участие в археологическом изучении Закавказья приняли А. Д. Ерицов и Е. С. Такайшвили.

Известный русский ассириолог М. В. Никольский, активный член Московского археологического общества, специально занялся урартскими надписями, открытыми в Закавказье. В 1893 г. он посетил Армению для изучения надписей на месте, так как не все доставленные ему копии были удовлетворительны. Вместе с М.В. Никольским в Закавказье был командирован А. А. Ивановский со специальным заданием обследования археологических памятников, связанных с урартскими надписями. Это была первая совместная работа специалиста по клинописи с археологом, и она дала плодотворные результаты.

А. А. Ивановскому удалось обнаружить ряд древних памятников, главным образом крепостей. В одном из таких древних поселений (в Ташбуруне, на северном отроге Арарата) А. А. Ивановский произвел раскопки и открыл остатки большого здания.

В 1896 г. М. В. Никольским была переиздана сводка урартских текстов Закавказья; во многих случаях ему удалось исправить прежние неточные копии надписей и снабдить их переводами. Эта работа и до сих пор не утратила своего значения, хотя переводы текстов устарели. В. М. Никольский не производил полевых сборов урартских эпиграфических памятников, он только сличал копии ранее известных надписей с подлинниками с целью их уточнения.

Собирание клинописен и их первичное издание (без переводов) находилось в руках местных исследователей. В этом отношении мы многим обязаны монаху Галусту Тер-Мкртчяну и Месропу Смбатянцу.

Но кроме Эчмиадзина, резиденции католикоса Армении, собирание и издание клинописен производилось также и в ученых армянских объединениях Западной Европы. Так, венецианская конгрегация мхитаристов провела большую работу по изучению истории Армении. С 1843 г. она стала издавать журнал «Базмавэп», существующий доныне, в котором печатались статьи, посвященные урартским древностям.

В труде Нерсеса Саргисяна «Описание Малой и Великой Армении», изданном в 1864 г., были приведены четыре урартские надписи, а также планы и описания помещений, высеченных в Ванской скале. Клинообразные надписи воспроизводились также Гевондом Алишаном в его работах, посвященных отдельным районам Армении, а в 1900 г. в Венеции была издана сводка урартских надписей, составленная константинопольским священником И. Сандалджяном.

В 1811 г. наряду с венецианским возник второй центр мхитаристов – в Вене, издававших с 1887 г. журнал «Хандэс Амсорья». В этом журнале, как и в отдельных изданиях венских мхитаристов, нередко затрагивались вопросы дохристианского периода истории Армении. Научная работа, проводившаяся мхитаристами, оказала существенное влияние на развитие западноевропейской арменистики.

Как в Западной Европе, так и в России изучением урартского языка занимались крупные востоковеды, но не лингвисты, потому что в то время урартский язык еще не стал самостоятельной отраслью знаний. В Европе это были Сэйс, Леман-Гаупт, Шейль, Морган, в России – М.В. Никольский и В.С. Голенищев.

Наряду с серьезными научными исследованиями появились работы кавказоведов, содержащие часто очень интересный материал и наблюдения, но не всегда отражающие современный им уровень знаний в области разработки клинописи. Так, М.Г. Джанашвили пришел к заключению, что язык ванских (алародийских) надписей не что иное, как грузинский, высказав по существу старое и давно оставленное мнение. А.К. Глейе пытался составить грамматику урартского языка на основании языкового материала горских племен Кавказа.

Такие попытки сопоставления урартского языка с рядом кавказских или же с одним из них встречались неоднократно. Зачастую даже позднее они носили совершенно ненаучный характер (например, работа о родстве урартского языка с удинским).

Из работ арменистов, занимавшихся урартским языком, следует упомянуть статьи Г.А. Халатьянца, посвященные связи армянской топонимики с урартской, и Л.3. Мсерианца, разбиравшего некоторые вопросы армянского и урартского языков. Урартский материал широко использовался также К. Басмаджяном, издававшим в Париже журнал «Банасэр», в котором публиковались эпиграфические памятники Ванского царства.

Естественно, в работах по древнейшей истории Армении использовался материал Урартского государства. Проблема происхождения армян и заселения ими областей Закавказья рассматривалась некоторыми учеными с миграционной точки зрения, что подкреплялось и антропологическими исследованиями, не без основания показывавшими существенные антропологические различия между армянами и древним населением тех областей, в которых ныне живут армяне. В этих исследованиях, однако, не учитывалось то обстоятельство, что предки современных закавказских народов в древности жили на другой территории. Но в научной литературе уже давно встал вопрос и о генетическом родстве армян с урартами, вопрос, который нельзя было обойти в общих трудах по истории Армении.

Несмотря на то что история Урарту стала частью истории древнего Востока, урартские тексты оставались все еще неполноценным источником. Не было уверенности в правильности предлагаемых переводов. Идеограммы, заимствованные урартами у ассирийцев, позволили уловить общий смысл надписей, но грамматика и структура языка оставались еще неясными. Урартские клинообразные надписи были расшифрованы настолько, насколько это могли сделать ассириологи.

Понимание структуры урартского языка продвинулось вперед благодаря работам Н.Я. Марра, приступившего к разбору клинописи на основе кавказских языков, чего не могли сделать ассириологи, владевшие лишь семитическими языками. Он отказался от делавшейся ранее попытки понять структуру урартского языка, исходя из какого-нибудь одного кавказского языка, и подошел к ванским надписям с нормами, общими для большой группы языков Кавказа. В частности, Н.Я. Марр разъяснил пассивную конструкцию в урартском языке.