Карта Пири Рейса 1513 г.

В 1929 году в старинном императорском дворце в Константинополе была обнаружена карта, взволновавшая многих. Она была нарисована на пергаменте и датирована 919 годом по мусульманскому календарю, что соответствовало 1513 году по христианскому летоисчислению. На ней стояла подпись Пири ибн Хаджи Мамеда, адмирала турецкого флота, ныне известного как Пири Рейс.

В свое время Пири Рейс делал и другие интересные заявления об источниках, из которых он черпал сведения. Он использовал около двадцати карт, главным образом времен Александра Македонского, а также карты, составленные на строгой математической основе, ученые, изучавшие его карту, обнаруженную в 1930-х годах, не могли с доверием отнестись к этим признаниям. Но сейчас выясняется их истинность.

Спустя некоторое время к карте угасло общественное внимание, и ученые отвергли ее как аналог «карты Колумба». О ней не было слышно до 1956 года, когда в Вашингтоне в результате счастливых случайностей к ней вновь вспыхнул интерес. Турецкий морской офицер преподнес карты в дар американскому морскому гидрографическому управлению (ему, однако, было неизвестно, что ее факсимильные издания уже имелись в библиотеке конгресса США и других ведущих библиотеках страны). Карта тогда была направлена М. И. Уолтерсу, картографу морского штаба.

Так случилось, что Уолтерс передал карту своему другу, специалисту по древней картографии и инициатору новых научных направлений на стыке с археологией. Это был капитан Арлингтон X. Мэллери. После блестящей карьеры инженера, специалиста по навигационному делу, археолога и писателя он посвятил ряд лет изучению старинных карт, особенно карт викингов Северной Америки и Гренландии. Забрав карту домой, он пришел к любопытным заключениям. По его мнению, ее южная часть отображала заливы и острова антарктического побережья, а точнее Земли Королевы Мод, скрытой ныне подо льдом. Таким образом, кто-то уже картировал эти территории, когда они были свободными от ледяного покрова.

Эти утверждения были столь невероятны, что не могли быть приняты всерьез большинством профессиональных географов, хотя сам Уолтерс чувствовал, что Мэллери, должно быть, прав. Для проверки своего открытия Мэллери обратился за помощью к директору Вестонской обсерватории при Бостонском колледже, преподобному Даниэлю Л. Лайнхену, который побывал в Антарктиде, и директору обсерватории при Джорджтаунском университете, преподобному Фрэнсису Хейдену. Эти опытные специалисты с доверием выслушали своего коллегу. Лайнхен и Уолтерс вместе с Мэллери приняли участие в радио дискуссии на эту тему 26 августа 1956 года, которую финансировал Джорджтаунский университет.

Мы мало интересовались картами суши, поскольку они были крайне примитивны. Привлекали нас только морские карты, бывшие в ходу у средневековых мореплавателей, начиная с XIV столетия. Эти «портуланы» (слово происходит от назначения этих карт, которые служили лоциями от порта к порту) отображали Средиземноморье и Черное море и были мастерски оформлены. Примером может быть «Портулан Дульсерта» 1339 года издания. Если читатель сравнит отдельные линии на нем и на произведении Пири Рейса, он может увидеть их сходство. Единственное отличие в том, что «Портулан Дульсерта» охватывает Средиземное и Черное моря, а карта Пири Рейса — побережья всей Атлантики.

…было обнаружено, что один из ведущих ученых в этой области не верил в средневековое происхождение морских карт. А.Е. Норденшельд, составивший целый атлас таких карт, а также написавший труд об их истории, выдвинул несколько доводов в пользу того, что они могли происходить из более древних времен. Прежде всего он указал, что «Портулан Дульсерта», как и другие подобные произведения, были слишком точными, чтобы считать их авторами средневековых мореплавателей. Затем удивление вызывал тот факт, что на этих удачных образцах не было признаков их развития. Те, которые принадлежат к началу XIV столетия, столь же совершенны для своего времени, как и относящиеся к ХV столетию. Как будто кто-то еще в XIV веке скопировал такие поразительные карты, что их не смогли улучшить даже в течение двух столетий.

Более того, Норденшельд обнаружил доказательства тому, что существовала лишь одна карта, а все портуланы, выполненные позже, были лишь копиями, в той или иной степени отличными от оригинала. Он назвал этот неизвестный оригинал «обычным портуланом» и показал, что последующие карты рабски копировались с него. Измерения показывают, писал он, во-первых, что касается контуров Средиземного и Черного морей, то все портуланы схожи и будто срисованы с одной и той же карты, во-вторых, на них всех использован один и тот же масштаб. После обсуждения вопроса об этом едином масштабе и использования общих для Средиземноморья единиц длины (за исключением лишь Каталонии, которая, по предположениям ученого, пользовалась карфагенскими единицами) Норденшельд далее отмечает: «Поэтому, возможно, что меры, принятые на портуланах, происходят от тех времен, когда финикийцы или карфагеняне контролировали Западное Средиземноморье, или, в крайнем случае, относятся ко временам Марина Тирского, который жил во II веке н. э. и считается предшественником географа Клавдия Птолемея».

Норденшельд, таким образом, склонялся к выводам, допускающим античное происхождение портуланов. Но это было не все. Ему оказались близко знакомыми труды Клавдия Птолемея, который черпал сведения из античности, а в Европу они вновь попали в XV столетии. После сравнительного анализа ученый обнаружил, что портуланы даже более совершенны, чем карты Птолемея (сопоставлены были «Портулан Дульсерта» и карта Птолемея, включающая Черное и Средиземное моря). Превосходство первых было очевидно даже с первого взгляда.

Ни средневековые мастера, ни известные древнегреческие географы не могли нарисовать такие карты. Их характеристики указывают на происхождение от культуры с более высоким уровнем технологии, нежели та, которая была достигнута в средние века или античные времена.

Согласно самому Пири Рейсу, это была карта «семи морей» и включала она еще Африку и Азию, а также северную часть в дополнение к сохранившемуся куску.

Обнаружилось, что положение некоторых точек на карте Пири Рейса было очень точным, другие же оказывались не строго фиксированными. Постепенно мы поняли причину таких неточностей. Выяснилось, что эта карта была составлена из меньших карт отдельных территорий (возможно, вычерченных в разные времена и разными людьми), и ошибки накапливались по мере ее создания.

Что, очевидно, было сделано Пири Рейсом, так это соединение заимствованных карт с другими, которые, возможно, сами были копиями.

Студентам удалось обнаружить множество ошибок. Ли Спенсер и Рут Бороу обследовали восточное побережье Южной Америки с большой тщательностью и установили, что составитель в действительности пропустил около 900 миль береговой линии. А Амазонка оказалась нарисованной на карте дважды. И мы пришли к заключению, что у рисовальщика было два различных картографических первоисточника с Амазонкой, выполненных разными людьми в различные времена, но он ошибался, думая, что это две несхожие реки. Увидели мы и то, что, кроме экватора, на котором были основаны наши проекции, имеются свидетельства вычисления кем-то и другого экватора. Таким образом, их было два. Но в то же время были и объяснения такого противоречия. Другие существенные ошибки включали потерю северного побережья Южной Америки, а также повторение отрезков этого побережья и береговой линии Карибского моря. Так, ряд географических объектов был показан на карте дважды, но, правда, в разных проекциях. Для большей части Карибского региона северный меридиан шел почти под прямым углом к направлению на север на главном поле карты.

Мы видели, что карта Пири Рейса основывалась на первоисточнике, вычерченном с применением методов плоскостной тригонометрии. Но тригонометрия была еще не знакома древним грекам во времена Эратосфена. Предположительно ее открыл лишь столетие спустя Гиппарх. Он определил дату равноденствия, изобрел или, по крайней мере, математически описал картографические проекции и, как принято считать, заложил основы планиметрии и сферической тригонометрии. (Правда, познания в линейной геометрии обнаруживаются еще у Аполлония, раннего древнегреческого ученого.) Он принял вычисленные Эратосфеном размеры Земли, хотя и критиковал того за неиспользование математики при составлении карт.

Предпринимая детальное исследование карты Пири Рейса 1513 года, мне следовало прежде всего разбить ее на секторы, соответствующие отдельным картографическим первоисточникам для малых территорий. Позже, они, вероятно, были объединены в одну карту греческими географами александрийской школы.

Компонентные карты, пришедшие из далекой античности, были более точными и достоверными, чем позднейшие изображения земной поверхности. И это говорит об упадке науки, начиная с древнейших времен до новой истории.

Долгота и широта береговой линии определена достаточно точно. Это справедливо и для северо-атлантических островов, за исключением Мадейры. Точность долготы африканского побережья, где она наибольшая, может быть объяснена нашим предположением о центре и радиусе проекции, но с некоторыми поправками.

Из портулана с современной координатной сеткой видно, что побережья, разделенные Атлантикой, имеют приблизительно верные соответствующие значения долготы относительно центра проекции на меридиане Александрии. Это приводит к убеждению, что первый составитель, должно быть, определял правильную долготу на всем пространстве от александрийского меридиана до самой Бразилии.

Важно также и то, что и большинство островов расположено на истинной долготе.

Точная привязка островов предполагает, что они уже были на древней карте, которую использовал Пири Рейс.

Подводя итог, можно заключить: эта часть карты Пири Рейса доказывает, что у него в руках уже были карты Африки, Европы, атлантических островов, основанные на тригонометрической проекции, которая учитывала шарообразность Земли. За неимением другой альтернативы мы вынуждены приписать происхождение этих карт доэллинскому времени, а не эпохе Возрождения или средневековым картографам и не арабам, которые так же плохо разбирались в долготе, как и все прочие, а также и не древним грекам. Тригонометрия проекции (или информация о размерах Земли) предполагает вклад александрийских географов. Но объективные знания о долготе наводят на мысль о людях, неизвестных нам, о народе мореплавателей, обладавшем инструментами для определения долготы, о которых те же древние греки не смогли даже мечтать и которых не имели даже финикийцы.